И теперь я только и смог, что обреченно рухнуть на землю. Все пустое. Без подробного плана или проводника мне отсюда во веки вечные не выбраться. Тишь и тьма. Ни единой наводки, одна интуиция. Но лишь на ней, как известно, далеко не ускачешь. Если ты, конечно, не женщина.
Я сокрушенно выдохнул, прислонившись затылком к мягкой пунцовой стене. Не зная, чем себя занять, мне вздумалось еще раз посмотреть на перенесший меня в лабиринт кристалл. Снова стянув рукав пониже, запустил руку в карман куртки, изъял все так же мерно распространявший вокруг себя мягкое сияние необтесанный камень.
-- И как же ты должен мне помочь? -- вновь возник мучавший меня вопрос. Только в этот раз я, словно ожидая услышать ответ, уже обращался к минералу вслух. Однако, как и следовало ожидать, он был не слишком многословным.
По-прежнему водили свои легкие и аккуратные танцы жившие под поверхностью кристалла пятнышки. Одно, второе, третье... Бессчетные, они кружились, соединялись воедино и снова расходились, пускаясь в очередное ленивое блуждание по своему узилищу. Такие безмятежные, точно пожилые, плавающие по давно известному водоему рыбы -- никакого энтузиазма. Их легкие, мягкие движения говорили о некоем странном смирении, потери рвения к борьбе и жажде жизни, об осознании суетности своего существования...
Наблюдение за этими равнодушными шевелениями вгоняло в тоску и сонливость, но в то же время мне, отчего-то, не удавалось оторвать взора от перетекавших друг в друга светящихся клякс. И вот, когда в голове уже растекся холодный и мягкий туманец, губы слиплись, а глаза усеяло сонным песком, в уши ворвался истошный человеческий крик. От неожиданности я даже подскочил на месте, едва не выронив кристалл. Рев был гулким, навзрыд, и протяжным, что от него рефлекторно захотелось забиться в угол, обхватить колени руками и в страхе взмолиться о спасении. Вопль, впрочем, захлебнулся также внезапно, как и возник, оставив после себя лишь колотящиеся под сводами страшные отголоски.
После такой встряски я уже не смог восседать на земле в смиренном одиночестве. Словно ударенный по спине раскаленным бичом, вскочил на ноги, убирая кристалл обратно в карман. Уловить примерное направление крика мне, как показалось, все же удалось, и я сразу направился в ту сторону. Наверное, услышав подобный вой при любых других обстоятельствах, мне бы никогда даже не подумалось ступать ему на встречу, но не в данном случае. Живые все-таки есть. Право, насколько они "живые", судя по прошедшему крику, определить было сложно. Едва ли такой звук мог вырваться из человеческой глотки от каких-нибудь приятных зрелищ или ощущений. Но даже если так -- это лучше, чем вообще ничего. Помереть я всегда успею и нет большой разницы: быстро, от чьих-либо зубов, рогов или когтей, самолично явившись в уготованный мне капкан, или медленно, продолжив напрасные хождения по переплетающимся коридорам и, в конце концов, почивши с жажды или голода. Это может прозвучать глупо, но одиночество и неопределенность для меня сейчас были пострашнее самой Смерти.
Коридоры оставались все такими же глухими, никакого писка или шороха, так что приходилось идти по бившему эхом в памяти воплю. Правда, не заблудиться в этих похожих друг на друга как близнецы-братья проходах стоило большой сосредоточенности. Но спустя время и огромное количество минованных перекрестков, в мою голову все же закралась тень сомнения. Ничего приметного на пути заметить так и не получилось. И вот, когда я уже был готов в очередной вспышке нагрянувшего, сменившего не так давно пылавший энтузиазм, отчаяния признать свое поражение, на земле вдруг возникли добротные, в человеческую стопу, углубления. Дабы удостовериться, что в этот раз следы оставлены не моей ногой, я упер сапог в оттиск на почве. Нет, точно не моя печатка. Однако человеческая, никаких сомнений.
Следы выныривали из-за очередного распутья, тянулись дальше по коридору, часто сменяя друг друга. Вероятно, их обладателю приходилось бежать, причем очень быстро. Но к чему он стремился?.. Или от кого спасался?
Ответ отыскался довольно быстро. Приглядевшись, я обнаружил другие следы. Они едва утапливались в почву, маленькие, точно собачьи, трехпалые. И еще -- слишком частые. Создавалось впечатление, будто их обладатель был наделен не одной и даже не двумя парами конечностей. Следы тянулись витиевато, змейкой, перебегая от одной пунцовой стены к другой, иногда перескакивая через большие расстояния. Видно, тварь была весьма легконога. Скрыться от подобного, еще и, наверняка, освоившего лабиринт как свои три пальца зверя представлялось для простого человека нелегкой задачей. И, судя по не так давно разгулявшемуся по коридорам крику, свершить ее одному из воров так и не удалось. Хотя не стоит ничего утверждать. Очень не хотелось бы заранее обрекать кого-либо на гибель. Право и отрицать жалкие шансы вора на спасение -- тоже неразумно. Противостоящую ему тварь я, конечно, не видел, однако что-то мне подсказывало, что шансов выйти из этой схватки победителем у нее имелось больше. Несравнимо больше.
Спустя несколько десятков шагов по следам, на земле стали прослеживаться мелкие темные кляксы, словно пропитавшие почву. Они шли хаотично, большими и маленькими пятнышками покрывая то саму землю, то забираясь на травяные стены. Я опустился на колени и, подобно охотничьему псу, приник носом к одной из отметин. Глубоко вдохнул, стараясь если не на глаз, то хотя бы по запаху определить наследившее вещество... Кровь. Это, вне всяческих сомнений, была именно кровь, человеческая или нет -- я пока различать не научился. Кисловатый, сравнимый с запахом ржавого железа аромат ощущался прекрасно, свежо. Вероятно, капли были пролиты совсем недавно. Что же, я явно на верном пути.
Встав на ноги, быстрым шагом двинулся по следам сапог, трехпалых лап и редких темных пятен. Глухота окрест начинала понемногу таять. Вначале ухо улавливало лишь еле заметные шорохи, стуки. Далее обстановка прояснялась, звуки усиливались, становились четче, что мне удавалось разобрать отдельные шаркающие шаги, нутряные, задыхающиеся всхлипы, хрипы, а также скорый и мелкий топот, точно по земле стремительно перебирала гигантская сколопендра. В один момент даже почудилось, что источники этого шума скрываются за очередным коридорным поворотом, настолько ясными были звуки. Однако стоило еще изрядно побродить по извилистым тропам лабиринта, под конец и вовсе пустившись в забег, прежде чем удалось наткнуться на хозяев следов.
Топот впереди вдруг замолк, отчего я сам машинально сбавил темп. Вскоре захлебнулась и частая, едва слышная стукотня. Неужели хищник наконец-таки истомил свою жертву? Или же попросту загнал ее в тупик? Как выяснилось чуть позже, верным был именно второй вариант.
Перейдя на мелкую украдку, ступая на одних носках, я приблизился к коридорному повороту, прильнул спиной к шелковой, чуть колючей пунцовой стене, осторожно выглянул за угол. Новый, ничем не отличавшийся от предыдущих проход обрывался шагах в тридцати впереди, замыкаясь растянувшейся на пути алой перегородкой и запирая в ловушке свернувшего не туда человека. Это был старший член воровской пары, хотя признал я его скорее по одежде, нежели по внешности. От изнурительной и не предвещавшей для него ничего доброго погони лицо мужчины побледнело, исказившись выступившими во впалых щеках и под глазами красными пятнами и голубыми линиями вен. Кожа блестела от покрывавшей ее испарины, открытые губы смотрелись высохшими, изо рта рвались хриплые, утробные вздохи. Обреченно пятясь к вставшей поперек прохода стене, человек большими от страха глазами не мигая смотрел на медленно перебиравшую шестью лапами, с каждым шагом приближавшуюся все ближе тварь. Она была около двух футов в хохолке и имела вытянутое ящерообразное туловище, покрытое короткой темно-серой шерстью. Ушные раковины отсутствовали -- вместо них по бокам широкой головы зияли черные, чуть прикрытые кожными складками углубления. Морды чудища, располагаясь позади него, я увидеть не мог, да и не сказать, что сильно об этом сожалел. Образ твари и без прочего внушал мне поистине панический ужас.
