– Что заставило тебя туда переехать?

Зак улыбается мне и отвечает:

– Это было бизнес-решение.

– Серьезно? А что у тебя за бизнес? Едва ли ты до сих пор работаешь в том видеопрокате.

Возникает пауза. Зак бросает на Джонатана взгляд, который, как мне известно, означает «пошел ты», и говорит:

– Я теперь владелец «того видеопроката».

Джонатан изумлен, но уже через секунду приходит в себя, а затем, к сожалению, поворачивается ко мне.

– Ну, а чем занимаешься ты, Анжело?

Черт. Мне хочется спрятаться под гребаный стол, но это, конечно, не вариант. Интересно, а упиться за этим чертовым ужином в хлам – это плохая идея или отличная? Я бы выбрал второе, если б напитки не стоили по двадцать баксов. Джонатан все глядит на меня, и я заставляю себя ответить:

– Работаю на Зака.

– О. – Это даже не настоящее слово, но он умудряется произнести его так, что я начинаю ощущать себя полным ничтожеством. Я будто сказал ему, что отсидел в тюрьме, откуда меня выпустили досрочно за мое охерительно хорошее поведение. Он многозначительно скашивает глаза на Зака – явно думает, что заработал себе очко. И, возможно, не ошибается…

– Джонатан, а ты откуда? – спрашивает Джаред, и я бы расцеловал его за то, что он встрял, если б не перспектива схлопотать по морде от Мэтта.

– Вообще я живу в Финиксе. Но не меньше времени провожу в Вегасе и Лос-Анджелесе. У нас в Вегасе много клиентов. В итоге пришлось купить себе здесь квартиру. – Он оглядывает нас и спрашивает: – Вы не планируете сходить на какой-нибудь мюзикл, пока вы здесь?

– Пока не знаем, – отвечает Джаред. – Посоветуешь что-нибудь?

– Почти все в «Cirque» стоит того, чтобы увидеть. – Затем он с улыбкой смотрит на Зака и прибавляет: – Хотя «Призрака» я бы, наверное, рекомендовать не стал.

– Почему? – брякаю я, о чем сразу жалею, поскольку этим вопросом привлекаю внимание Джонатана к себе.

Он улыбается мне притворно-извиняющейся улыбочкой.

– О, Зак его ненавидит. Когда мы его смотрели, он никак не мог догадаться, почему во время «Нот» все смеются.

– Я вовсе не ненавижу его, – говорит Зак.

– Ты просто не понял о чем он, да? – спрашиваю я, и он улыбается.

– Конечно, понял, – отвечает Зак, но я вижу, что он просто подыгрывает мне. – О парне в маске, который живет в оперном театре.

– И только? – уточняю я.

– А разве нет?

– Не, чувак. Это история о сделке с дьяволом и о выборе между мечтой и любовью. Короче, Призрак любит Кристину, которая, как он считает, очень любит свою карьеру. Он думает, что если сделать ее звездой, то и она в него влюбится. Но в конце оказывается, что она не может полюбить его. Как по мне, то скорее из-за того, что Призрак уродлив. Потому она и ведет себя, как пустоголовая сучка. Но Призрак любит ее так сильно, что в конце концов отпускает. – Внезапно я замечаю, что меня слушает не один Зак, а все, и немедленно затыкаюсь. Я чувствую, что мои щеки краснеют. Зак с Мэттом улыбаются мне, Джареду тоже вроде как интересно, а Джонатан смотрит на меня с таким выражением на лице, что я опять жалею, что раскрыл рот. Точно так, наверное, учителя смотрят на учеников, когда узнают, что те вместо книжки прочли только краткое содержание.

– Что ж, насколько я понимаю, ты его видел, – говорит он так, словно делает мне одолжение. И мне приходится признаться:

– Только кино.

– Уверен, оно тоже хорошее, – произносит Джонотан, но таким тоном, что становится яснее ясного: ничего подобного он не думает.

– Ты по-прежнему часто ходишь в театр? – спрашивает его Зак.

– У меня сезонный абонемент. – Он опять одаривает Зака улыбкой. – Знаешь, каждый раз, когда я смотрю «Вестсайдскую историю», то думаю о тебе. – Он явно надеется напомнить Заку о чем-то важном, но ничего, кроме недоумения, его слова у Зака не вызывают.

– Ты про тот мюзикл, где все начинается во вьетнамском публичном доме?

– Нет, – с заметным разочарованием отвечает Джонатан. – Это было в «Мисс Сайгон».

Я, понятно, начинаю смеяться. А Джонатан, понятно, не вкуривает, что меня веселит. Он глядит на меня, как на психа, и тогда я затыкаюсь и делаю еще глоток пива.

– Гейша все еще у тебя? – спрашивает Джонатан.

– Только формально, – отвечает Зак, подливая себе вина. – Теперь она кошка Анжело.

Меня удивляет то, с каким шоком Джонатан это воспринимает.

– Она больше не нужна тебе, да? – говорит он обвинительным тоном.

– Это я ей не нужен.

– Не понимаю.

– Она его ненавидит, – объясняю я.

Прежде чем Джонатан успевает что-то сказать, Зак кивает.

– Именно. Она ненавидит меня, а вот Анжело обожает. Так что теперь она его кошка.

– Зак, она животное. Сомневаюсь, что она может кого-нибудь…

– Думаешь, ты знаешь ее лучше Зака при том, что не видел ее десять гребаных лет? – интересуюсь я.

Мэтт пинает меня под столиком, а Джаред спрашивает:

– Джонатан, ты любишь футбол?

И на этом наша милая беседа заканчивается. Приносят еду, но они продолжают треп. Я же попиваю свое дико дорогое пиво и ковыряю свою дико дорогую еду. И держу свой чертов рот на замке. Мне бы очень хотелось, чтобы и они ели молча, потому что чем скорей мы закончим, тем быстрее отсюда свалим – и разбежимся с Заковым бывшим. Почти весь ужин мне удается избегать разговора с ним, но потом он спрашивает у Джареда:

– Ты живешь в Колорадо всю жизнь?

– Угу.

– Что закончил? CU? Мы все, похоже, были там в одно и то же время.

Джаред смотрит на него так, будто раздумывает, стоит ли приложить его по полной программе.

– CU – это для богатеньких детишек из других штатов, – говорит он с улыбкой. – Если ты живешь в Колорадо, то обязан поступать в CSU.

Это вызывает у Зака с Джонатаном смех, и Джонатан говорит:

– Вы, землекопы (намек на один из основных факультетов CSU – прим. пер.), всегда завидовали парням из Большой дюжины (спортивная ассоциация колледжей, куда входит CU, университет, где учились Зак с Джонатаном – прим. пер.).

Джаред, судя по его физиономии, начинает по-настоящему раздражаться, и я жду, что сейчас он скажет что-нибудь грубое, но Мэтт кладет ладонь ему за запястье и говорит Джонатану:

– Не заводи его! Давайте не устраивать за ужином Противостояние Скалистых гор (давнее соперничество между футбольными командами CU и CSU, начавшееся еще в 1893 году – прим. пер.).

Джонатан кивает в сторону Джареда – типа уступает ему.

– Согласен. А ты сам, Мэтт? Где учился?

– В Оклахомском государственном. – Но по его тону ясно, что обсуждать свое прошлое он не хочет. И потому Джонатан, естественно, поворачивается ко мне.

– Ну, а ты что закончил, Анжело?

Хера с два я признаюсь ему, что и школу-то не закончил. Больше всего на свете мне хочется просто вдарить ему по морде, однако я выдавливаю улыбку и говорю:

– Юрфак Гарварда. Работа в прокате – это так, прикрытие, чисто чтобы вам, тупицам, не было так обидно.

Они смеются. Вроде бы. Я точно не знаю, потому что занят тем, что высасываю остатки своего пива, а потом и Закова вина со вкусом грязи. Жаль, я не верю в бога. А то бы помолился о том, чтобы этот адский вечер поскорей закончился.

Под столом Зак сжимает мою коленку. Улыбается мне. Я тоже силюсь изобразить улыбку, но получается довольно хреново. Его ладонь поднимается по моему бедру. Он пытается подбодрить меня. Но увы. Не выходит.

Наконец ужин заканчивается, и я как никогда в жизни счастлив услышать, что никто не хочет десерт. Но потом Джонатан обводит нас всех взглядом и говорит:

– Еще совсем рано. Чем бы вам хотелось заняться? – Мэтт, Джаред и Зак обмениваются неопределенными взглядами, и Джонатан говорит: – На мюзикл мы уже не успеем, так что, может быть, в клуб?

– В какой такой клуб? – скептически интересуется Джаред.

– В наш клуб, – улыбается ему Джонатан. – Тут как раз есть один рядом.

Мэтт лишь пожимает плечами, а Зак поворачивается ко мне.