Между могил бродил кто-то в черной куртке с капюшоном, надвинутом на глаза. Фигура выглядела довольно зловеще – без цветов, с пустыми руками, засунутыми в карманы.

– Да это же Ленка Жукова! – ахнула глазастая Милка. – Ну надо же, притащилась все-таки! А говорила, что ни за что не придет!

Фигура подошла ближе, и Лола тоже узнала Ленку. Та бросила на них искоса ненавидящий взгляд и отошла в сторону.

– Видала? – прошипела Милка. – Это она со мной поругалась, так и разговаривать не хочет! Странная какая-то…

– Странная… – протянула Лола и вздрогнула от мысли, которая уже два дня не давала ей покоя.

«Не может быть, – отмахнулась она, – такого просто не может быть!»

Снова ледяная капля попала за воротник, и Лола вздрогнула уже от холода.

– Тут воспаление легких схватишь! – проворчала Милка и поманила не то двоюродного не то троюродного дядю.

Тот сначала не понял, тогда Милка вытянула шею и окликнула его громким шепотом:

– Товарищ! Можно вас на минуточку?

Дядя глазами выразил вопрос, тогда Милка глазами же указала ему на синюю от холода Лолу и показала рукой, что необходимо выпить. Дядя оживился, потом оглянулся по сторонам и мелкими шажками стал приближаться к подругам. Но по дороге был перехвачен суровой красномордой теткой с «халой» на голове.

– Константин! – грозно спросила она, не давая себе труда понизить голос. – Куда это ты намылился?

Константин тут же сник и принял индифферентный вид. Священник укоризненно поглядел на красномордую тетку и скороговоркой закончил панихиду, очевидно, ему тоже все надоело.

Могильщики споро насыпали небольшой холмик земли, Лола наконец избавилась от тяжеленного букета и почувствовала себя едва ли не счастливой. Она мечтала только об одном – улизнуть домой, но Милка и слышать не хотела, чтобы не идти на поминки.

– Сама посуди – муж отгул взял, чтобы с обормотами сидеть, – пояснила она, – а если я рано вернусь, то он на работу намылится. А мне это надо?

И Лола сдалась, когда увидела, что Ленка Жукова тоже садится в автобус с черной полосой.

Дверь квартиры была распахнута. Лола вошла в прихожую. Там толпились родственники и знакомые покойной, кто-то стаскивал зимние сапоги, кто-то перед зеркалом поправлял прическу. Коренастенький мужичок с круглыми щеками, тот самый то ли двоюродный, то ли троюродный дядя был уже подозрительно румян – видно, по дороге успел еще принять. Он подмигнул Лоле, как старой знакомой, но ответного намека не дождался.

Быстро раздевшись, Лола протиснулась в комнату. Там уже был накрыт длинный стол, на нем красовались традиционные блюда – салат оливье в огромной фарфоровой салатнице, селедка под шубой, студень. Чтобы отличить скорбное мероприятие от прочих, была выставлена огромная кастрюля клюквенного киселя и горкой лежали маленькие пирожки с рисом.

Навстречу Лоле двинулась высокая дородная старуха в серой вязаной кофте, уставилась на нее сквозь очки и проговорила гулким гнусавым голосом:

– А ты кто? Верина дочка? Тебя как зовут-то? При этом старуха сверкнула полным ртом золотых зубов.

– Я не Верина дочка, – Лола отстранилась, ей вдруг показалось, что старуха собирается ее укусить. – Я Анина подруга.

– Ах подруга! – прогнусавила старуха. – А где же Верина дочка? В Саратове?

– Не обращайте на нее внимания, – рядом с Лолой образовалась кругленькая краснощекая тетенька лет пятидесяти, – это баба Варя, она немножко того…

Сама ты того! – заревела баба Варя. – У меня справка есть? У меня нету справки! Я вообще здоровая! Я вас всех переживу, и на поминках погуляю!

– Садись, баба Варя, – спокойно проговорила тетка, – садись, скушай салатику! У тебя сахар, тебе салатик полезно!

Скоро все расселись. Милку оттеснили в другой конец стола, и Лола оказалась рядом с тем самым то ли двоюродным, то ли троюродным дядей Костей. Он успел еще сильнее зарумяниться, видимо при нем была заветная фляжка.

Поднялся худой высокий старик, предложил помянуть бедную Аню.

Все выпили, стоя, снова расселись, и разом заговорили. Застучали вилки, зазвенели рюмки.

Подвыпивший дядя начал активно ухаживать за Лолой, то подкладывая ей салаты, то подливая спиртное.

– Положено выпить, – приговаривал он каждый раз. – Как же не выпить, когда такое дело? Анна, она того… нельзя ее обижать!

Язык у него постепенно начал заплетаться, и он стал называть покойную Анну то Аллой, то Аленой.

В конце концов Лола не выдержала и, извинившись, выбралась из-за стола. Пробравшись за спинами выпивающих и закусывающих людей, она оказалась в коридоре. Возле вешалки копошилась какая-то сгорбленная старушонка. Лола обошла ее, направилась к кухне, размышляя, где бы покурить. Однако перед самой кухней она остановилась, услышав доносящиеся голоса.

– Главное дело, что чистенько тут! – восторженно говорил женский голос, высокий и торопливый, как у сороки. – Считай, что ремонта не надо, все уже сделано!

– Это ты так только сейчас думаешь, – отозвался второй голос, тоже женский, но более басистый, – это у тебя такое мнение. А как поглубже копнешь, так и тут не так, и там не этак! Главное, ты сразу вещички свои перевези, чтобы уж без никаких, а там посмотрим… а то найдутся некоторые! Есть люди до чужого охочие! Вот та же Верка, она уже глазками-то стреляет! А какие у нее права? Никаких правое! Она ваще седьмая вода на киселе!

– Ты, мама, не волнуйся, – отвечала «сорока», – мы ее быстро на место поставим! Мы законы знаем…

Лола заглянула на кухню.

Там находилась Анькина тетка, та самая красномордая особа с «халой» на голове, со своей крысовидной дочкой. Тетка откусывала от бутерброда с икрой и запивала киселем.

– Чего надо? – повернулась она к Лоле.

– Интересно, – проговорила Лола, оглядев по-хозяйски расположившихся на кухне родственниц, – вы уже эту квартиру делите? А как же Игорь? Они эту квартиру с Анной на двоих покупали, так что половина-то точно его! У него на эту квартиру все права!

– Убивец этот? – выпалила красномордая особа. – Да какие его права? Он нашу Анечку, нашу кровиночку убил, и ему еще права какие-то положены? Его ваще расстрелять надо! Через повешение! А мы с Аленькой самые близкие люди, так что все нам по закону полагается! Я у юриста спрашивала, у Ильи Моисеевича из нашего универмага!

Тетка сделала небольшую паузу, набрала полную грудь воздуха и заорала на Лолу:

– А ты ваще кто такая? Это надо как следует разобраться, почему ты убивца этого защищаешь! Может, ты его полюбовница? Может, ты его… эта… пособница? Может, ты с ним на пару Анечку нашу, кровиночку нашу угробила? Из-за этой самой квартиры?

Крысовидная дочка дернула тетку за рукав и заверещала:

– Мама, не связывайся с ней! Может, она уголовная и всех нас сейчас тем же ножом порежет!

– А если уголовная, так надо ее в милицию сдать! И это мы еще посмотрим, кто кого! Я грузчика Марципанова после получки сколько раз успокаивала!

Я самих вас сейчас в милицию сдам! – огрызнулась Лола. – Вместе с вашим Ильей Моисеевичем! Давно у вас в универмаге налоговой проверки не было? Можем посодействовать!

Тетка широко разинула рот и захлопала глазами. Багровое лицо начало быстро бледнеть.

– Закрой рот – кишки простудишь! – прикрикнула на нее Лола и вышла в коридор.

В коридоре все та же сгорбленная старушка возилась под вешалкой. Входная дверь была приоткрыта. Лола выскользнула на лестничную площадку – подышать воздухом и успокоиться после стычки с отвратительной теткой.

Боковым зрением Лола заметила выше на пролет крадущуюся по лестнице женскую фигуру. Лола прижалась к стене и вгляделась в крадущуюся женщину. Это была стройная шатенка в короткой черной куртке… Только на кладбище она была в капюшоне…

Лола не поверила своим глазам: по лестнице пробиралась наверх Ленка Жукова!

Первым ее побуждением было окликнуть Ленку.

Но первое побуждение редко бывает правильным.

Лола закусила губу и беззвучно двинулась следом за Ленкой.