«Высадка на «Омахе», – писал спустя три десятилетия после дня «Д» генерал Брэдли, – была сплошным кошмаром. Даже сегодня мне больно вспоминать о том, что происходило 6 июня 1944 г. Я постоянно возвращаюсь к тому времени, чтобы почтить память доблестных ребят, которые погибли на берегу. О них невозможно забыть. Надо помнить и о тех, кто прожил этот день на волоске от смерти. Все, кто был на «Омахе», – настоящие герои».

Командный пост Брэдли представлял собой рубку размером три на шесть метров, построенную специально для него на палубе крейсера «Огаста». На стенах висели карты Нормандии. В центре размещался планшетный стол с крупномасштабным изображением мест высадки. Неподалеку сидели секретари-машинистки. Брэдли редко появлялся в этой рубке. Большую часть времени он проводил на мостике, стоя рядом с адмиралом Аланом Дж. Кирком, командующим западной военно-морской группировкой. Брэдли заткнул уши ватой, чтобы обезопасить их от гула залпов орудий «Огасты», и наблюдал за сражением через бинокли.

Для Брэдли это было время «самых тяжелых личных переживаний и даже отчаяния». Он мог видеть только дым и взрывы. К нему не поступали сообщения с поля сражения. Генерал-майор Леонард Джероу, командующий V корпусом (1-я и 29-я дивизии), докладывал только отрывочные сведения, полученные от шкиперов десантных судов, которые возвращались в транспортную зону за очередным десантом. А их сообщения были неутешительные: «Хаос! Катастрофа! Жуткие потери!»

«У меня было ощущение, – писал позднее Брэдли, – что нас постигла беда, и оставалась лишь маленькая надежда на то, мы высадимся… Я мучился над решением об отходе, но продолжал молиться, чтобы наши ребята удержались».

Так чувствовал себя человек, столкнувшийся с двумя одинаково безвыходными альтернативами. К 9.30 прилив накрыл почти все заграждения. Сотни десантных судов застряли у берега, поскольку высадка была приостановлена. Отправка новых эшелонов для подкреплений, как планировалось, еще больше обострила бы ситуацию на пляжах. Не направлять их – означало бы оставить без поддержки тех, кто сражался на побережье.

Сам Брэдли, думая о возможном отступлении, говорил себе: «Этих ребят уже нельзя вернуть назад». Так же считал и генерал Эйзенхауэр. Без радиосвязи было просто немыслимо отозвать солдат 116-го и 16-го полков и рейнджеров, которые уже взбирались на скалы (хотя об этом не знали ни Брэдли, ни высшее командование). Отвести солдат, залегших у галечной насыпи, можно было, но если бы они вышли из укрытия, то их тут же бы перебили. На «Омахе», как нигде, тыловой огонь был сокрушительный. В любом случае десантным кораблям у побережья пришел бы конец. На пляжах создалось столпотворение людей и техники.

Брэдли исключал возможность отступления. Не представлялась разумной и отправка следующих эшелонов на «Юту» и британские участки побережья. Тогда ему пришлось бы пожертвовать десантниками на «Омахе». Более того, в таком случае образовался бы огромный разрыв между «Ютой» и «Золотом» протяженностью около 60 км. Все это могло привести к окончательному провалу операции по вторжению.

Под началом Брэдли, командовавшим 1-й армией США, находилось более четверти миллиона человек. Но, стоя на мостике «Огасты», он чувствовал себя беспомощным созерцателем, жаждущим получить хоть какую- нибудь информацию. На берегу можно было изменить план действий в соответствии с обстановкой. На мостике «Огасты» Брэдли не мог переделать общий план операции.

Командный пункт генерала Джероу располагался на флагманском корабле «Анкон». Первые три часа вторжения он пребывал в таком же неведении, как и Брэдли. Он велел помощнику начальника штаба V корпуса полковнику Бенджамину Талли пройти вдоль побережья на ДАКВ и доложить о наблюдениях. Талли сообщил, что даже с расстояния 500 м он не смог ничего обнаружить. Он доложил, что «пляжи забиты техникой, противник ведет массированный артиллерийский и пулеметный огонь, а выезды с берега по-прежнему закрыты». Из-за дыма Талли не смог разглядеть десантников, поднимавшихся наверх. Ему было неизвестно о поступившем в 8.30 приказе командующего 7-м морским десантным батальоном о приостановке высадки. Поэтому он сделал вывод о провале десанта. В 9.45 полковник сообщил Джероу о том, что «ДСТ сгрудились у берега, как стадо коров».

В 9.45 Джероу отправил первое донесение командованию 1-й армией. Оно было сумбурным и тревожным: «Заграждения заминированы. Продвижение медленное. 1-й батальон 116-го полка в 7.48 передал, что солдаты залегли под пулеметным огнем. Два ДСТ уничтожены артиллерией противника. Танки «ДД» затонули на участке «Фокс-Грин».

Через пять минут генерал-майор Кларенс Хюбнер, командующий 1-й дивизией, получил сообщение с берега: «Слишком много техники. Нужны войска. 30 ДСТ не могут подойти к прибою из-за сильного огня. Обстрел не прекращается».

Хюбнер распорядился высадить 18-й полк целиком на «Изи-Ред», но только один батальон находился на ДССПЛС, другие надо было перегружать с ДСП на ДССПЛС. Кроме того, еще действовал приказ о приостановке дальнейшего десанта.

Брэдли послал к берегу на торпедном катере своего помощника майора Честера Хансена и артиллериста капитана Джозефа Веллингса. Вернувшись, они сообщили:

– Даже невозможно разобрать то, что там происходит.

С точки зрения генералов, надвигалась катастрофа, и они ничего не могли поделать, поскольку находились в стороне.

На «Омахе» сложилась настолько тяжелая ситуация, что раненых надо было эвакуировать на вражескую территорию. Это не часто случалось в истории войн. Медпункты были установлены у галечной дамбы. Санитары рисковали своими жизнями, вынося раненых с берега. Помощь была минимальная: перевязки, лубки, морфин, плазма крови (если она имелась в наличии). Медицинские команды выходили с опозданием, не в тех секторах и нередко без необходимого оборудования. 116-й полк потерял весь запас плазмы крови, когда затонули его два десантно-пехотных судна.

Тем не менее штабной офицер 116-го полка вспоминает: «Медицинские подразделения были самыми активными на берегу. Не имея достаточных препаратов и инструментов, врачи без колебаний принимались за самые сложные операции – сквозные ранения головы и живота».