Пока он был в отключке, ему слышался гулкий шорох, и карканье вороны -- видно всё это последствия "перехода": откуда может взяться ворона в подвале огромного охраняемого сооружения?

   И всё же, некое беспокойство оставалось.

   Нелепый профессор -- вот уж, на сколько пороки могут быть управляемы, но и неудобства от этого есть... жадность, сравни глупости и гордыне -- сколько же он потратил лишней энергии, чтоб сделать то, что он мог бы и сам, только следы оставлять не хотелось. А без этого бы не получилось... Не правильно идёт нить событий -- он проспал почти десять часов: враги могли напасть на след... Вся надежда на неожиданность.

   Не прерывать свою пульсацию! Он медленно встал, ощупал повреждённую ногу. Затем Поднявшись, начал движение. Бережно, словно ребёнка, он взял в руки пакет, с надписью "Распродажа в Стокман!".

   Он был, конечно же, не совсем Зарифом: в принципе, ни его имя, ни его биография, или его молекулярный состав, не были чем-то важным в этой истории, так что ограничимся одним: "Зариф" существовал одновременно и в прошлом и в будущем, как и Айзор, Анат, Нимрот и многие другие. Но, к богам, или же, полубогам, он так же не относился. Если пытаться говорить формулировками 20-го века, он был эманацией воли. Только не совсем понятно, чьей... При этом, некая физиологическая оболочка у него присутствовала. Правда, она могла немного трансформироваться...

   Зариф слегка припадал на прострелянную ногу... Лицо его напоминало маску: бледное и расслабленное.

   Темный бетонный коридор был разбит на бледные пятна света зарешеченных ламп.

   Глухо из-за стены гудели электродвигатели: в театре шел спектакль "Соловьиная ночь", по пьесе Валентина Ежова, и в этот момент сцена вращалась, сменяя декорации. Послышались далёкие выстрелы...

   Волоча ногой по бетонному полу, в лохмотьях, напоминая неудачную копию Квазимодо, Зариф волочился по коридору, к двери "10Б". Она была за ближайшем поворотом, вот только шорох усиливался в трубах, нависающих над ним, или же это шумит в ушах?

   -- Это бред какой-то, -- прошептала Катерина, которую называли "восьмой".

   Картинка на жэ-ка мониторе была очень яркой и чёткой.

   Александр, или же "девятый", нервно дергал в ладони рукоятку, от которой в щель вентиляции, уходило нечто, вроде удочки. На её конце была управляемая видеокамера высокого разрешения.

   Катерина сидела чуть сзади, на деревянном старом ящике, раскинув колени в облегающих жемчужно-серых леггинсах, положив на колени, раскрытые кисти рук.

   -- Кэт, тихо... не колыхай атмосферу... -- бормотал её напарник, успевший сменить кепи на кожаный шлем, с какими-то проводами, тянущимися к затылку. Он внимательно смотрел на экран, пристёгнутый к рукаву.

   В центе висело нечто, вроде полупрозрачного диска, а над ним из полумрака, свисал металлический агрегат, ощетинившийся трубками, лампочками и энергетическими кабелями. Посредине просторного помещения возвышался пятиконечный в сечении камень из красного гранита. На нём были начертаны сложные переплетения древних символов.

   Напротив каждого из лучей находилась фигура в красном балахоне, капюшоны которых прикрывали большую часть лица. На капюшонах были узкие прорези для глаз. Если присмотреться по внимательнее, можно было заметить тончайшую металлическую сетку, вплетённую в ткань ритуальных одежд. Все эти странно одетые люди держали в руке по тускло мерцающей свечке, красного воска. Они негромко пели -- тянули на одной ноте. Потолок гудел на несколько голосов, самый низкий диапазон которых был около 12-ти герц.

   Человеческое ухо почти не улавливало этой вибрации, но нервные центры, и лимбическая зона мозга в этот момент возбуждалась в широких диапазонах электромагнитных импульсов.

   -- Вот сейчас... -- почти выдохнул "девятый", -- давай...

   Из темноты коридора выступило два силуэта -- один был в точно таком же балахоне, с глубоким капюшоном, только чёрном, а второй был одет в строгий серый деловой костюм, и на его крепко-сидящей на короткой шее, голове чернели тёмные очки, и сверкала мокрая лысина.

   -- Ну, что, Георгий Натанович, можно начинать? -- негромко спросил тот, что в очках.

   -- Так точно, товарищ полковник. Начинаем, -- донеслось из-под капюшона.

   -- Кать, -- одними губами прошептал Александр, -- да это же Доценко! Йохан Палыч... то есть, Георгий Натанович...

   -- А этого-то как на тусовку занесло? -- ответила Катерина невербально, произнося слова в своём мозгу, -- ох, Саша, кажется дело-то серьёзнее затевается, чем мы думали... Вот ведь задница...

   -- Да они, как на войну собрались, -- напряжённо произнёс внутри себя Александр, -- ладно... прорвёмся...

   -- А лысый, это Сам, что ли?

   -- В том то и дело...

   -- Защитный купол установлен?! -- громко спросил Георгий Натанович.

   -- Да, Мастер, -- ответила одна из фигур в красном, перестав на мгновение издавать тихий гортанный рык.

   -- Инерция поля?

   -- Три тысячи едениц.

   -- Ипсилон, Тау, Сигма?

   -- Коэффициент ноль целых двадцать три сотых.

   -- Маловато, конечно, -- досадливо произнёс Георгий Натанович, -- ладно... давайте, только аккуратно... плавненько мне давайте...

   -- Есть, Мастер!

   -- Начинайте, синоптики, -- повелительно произнёс Доценко.

   -- Я надеюсь, вы предусмотрели кризисные ситуации, Георгий Натанович? -- спросил полковник.

   -- Я тоже так надеюсь, товарищ полковник, -- ответил Доценко, и в голосе его сквозила горькая усмешка.

   -- Вы специалист высокого класса, вам доверяют...

   Фраза полковника была прервана появившейся из мрака подвала худощавой черноволосой девушкой, лет 18-ти, полностью обнажённой. Её тело на плечах, икрах, и животе, было украшено витиеватыми татуировками. На шее и запястьях колыхались какие-то украшения, блестевшие бронзой. Она нагнулась, обратив к камере видеощупа упругие ягодицы, и надрывно воскликнула:

   -- Где смерть, когда она нужна?! Хочу я ей задать вопрос...

   Гул под потолком усилился... где-то раздалось тихое и ритмичное позвякивание бубна...

   -- Узнать, а смертна ли она? -- продолжила нагая жрица, обращаясь к камню, -- Не ведает судьбы колёс?...

   Над агрегатом сверкнул электрический разряд, и несколько его светильников в нижней части зажглись, ударив лучами света в полупрозрачный диск, который оказался просто большой линзой на чёрном металлическом штативе.

   Жрица продолжала нараспев, плавно колыхая бёдрами:

   -- Приди, коль власть тебе дана, свой лик сюда яви... (голос девушки был почти на гране крика)... восстань, сломав оковы сна, в пятёрке цифра трииииии...

   Голос сорвался на визг... девушка выгнула спину, и застыла, будто её свела судорога.

   Лысый мужчина в костюме и очках вскинул непроизвольно руки, сделав несколько ватных хлопков ладонями, но Георгий Натанович остановил его жестом. Тот посмотрел на него с вопросительным выражением лица.

   Разбившийся в линзе на радужный спектр, луч света, ударил в камень, и бетонный пол слегка вздрогнул.

   Девушка вскрикнула и, подскочив, пошатнулась, гулко ударившись о пол. Сквозь её губы проступила розовая пена, а глаза бессмысленно и равнодушно уставились в потолок.

   Под потолком зажглись оранжевая надпись: "Разрыв метрики пространства. Отсчёт входа -- 5... 4... 3... 2... 1...".

   В центре камня появился небольшой песчаный смерч, разметавший коротким вихрем горячие пыльные волны, а вместо песка на камне возник игрушечный плюшевый медведь, с потёртым по бокам ворсом.

   -- Я родился за триста лет до рождения своего сына, и умер за пятьсот лет до своей матери! Я тень небытия, вне времён ваших миров! Склонитесь, -- шипящий патефонный голос вибрировал в пустоте. Словно радиоприемник настраивался на станцию вещания -- звук прорывался сквозь шум и потрескивание эфира, приобретая четкость и объем. Сложный прибор, прорвав геометрию пространства-времени, уловил частоту "иного" пространства, и создавал небольшую буферную зону, для контакта. В воздухе запахло озоном и что-то противно засвистело.