– Друг! Какое несчастье! – ворвался в комнату высокий старик с бородой, в одежде священнослужителя.

– Отец Георгий! – вскочил Сергей Семенович.

– Я, конечно, буду молиться за душу ее грешную, но грех-то какой! Я мимо проходил, увидел «скорую», людей… Спросил, а тут такое… Самоубийство! Повесилась. Я ушам своим не поверил. Как же так? Что случилось? – Отец Георгий находился в шоковом состоянии.

– Вы присядьте, – предложил ему Борис Владимирович. – Успокойтесь.

– Да как успокоиться? Такие дела! Сергей, ты же тяжело болен! Что ты тут делаешь? У тебя же сердце! – Отец Георгий закрыл лицо руками. – Милая, дорогая Аглая! Как она могла?! Такое богохульство! Как же мне ее отпевать?! Что же она наделала?! Из-за чего?!

– Вот! Самый главный вопрос! – поднял указательный палец Борис Владимирович. – Из-за Елизаветы Виленской, умершей тридцать шесть лет назад! Многие стали интересоваться, что произошло с той девушкой. Аглая не выдержала такого напора. Значит, было, что скрывать, и это серьезно.

– Кстати, вы тоже знали Лизу? – обратилась Таисия к отцу Георгию. – Она была вашей прихожанкой.

– Лизу? Конечно, знал. Неужели все из-за нее? Ведь столько лет прошло, – несколько растерялся священник.

– А что вы про нее знали? Сейчас самое время рассказать, – выступил вперед Борис Владимирович.

– Это горе моей семьи, – опустил голову священник. – Братец у меня был без царя в голове. С детства такой. Родители недоумевали, почему я весь такой положительный, а он настоящий бандит? Словно мы были антагонистами. Меня хвалят, его ругают, я хорошо учусь, он плохо. Меня в пример ставят, его на учет в детскую комнату милиции. Первый раз Сашу посадили за кражу, вернее, условно дали, а посадили уже за разбой. Третий срок был за попытку изнасилования и удержания человека. Родители старели на глазах от такого позора. Первым не выдержало сердце мамы, а затем и отца… Я молился за Сашу все время, но если ты родился негодяем, то и будешь негодяем. Лиза тогда заглядывала ко мне. Жена моя очень хорошо ее принимала, хоть и болела в то время уже часто, она у меня сердечница была. Фактически инвалид, но я осознанно женился на ней. Два сынка у нас, и те давно живут за границей. Не приняли они то, что отец священнослужитель, а им все какой-то кайф и драйв надо было подавать. Вот тогда-то Саша и присмотрел себе Лизу. Я сначала не придавал этому значения, даже зная его криминальные наклонности. У нее тогда была любовь с Сергеем, так трогательно было за ними наблюдать. Я не думал, что Саша нагадит там, где живет. Но он потерял покой и сон из-за Лизы, пробовал ухаживать за ней по-хорошему, но она, конечно, отвергла его. И тогда он совершил свое очередное зверство. Он ее изнасиловал. Первыми об этом узнали мы, затем Лиза пошла к Сергею. А с ним случился приступ. А потом Сергей так себя повел, словно не знал, что Лизу изнасиловали, но мы ему и не говорили. Психиатр сказал, что так ему будет лучше, не надо его травмировать. Лиза так любила его, что решила не беспокоить любимого излишней информацией. А у меня тогда жена умерла, сыновья уехали.

– Извините, а ваш брат, виновник всего этого?.. – спросила Таисия.

– А он сразу же исчез, был объявлен в розыск. Но вот до сих пор о Саше ни слуху ни духу. Я молюсь о его душе, но не могу сказать, что прямо жажду видеть, хоть это и богохульство, – сказал отец Георгий. – Да на самом деле мне кажется, что его уже давно нет в живых. С его-то талантами наверняка попал в какую-нибудь историю да и погиб! – махнул он рукой. – Сейчас бы уже и мог объявиться, за давностью лет. А нет. Пропал братец. Преступление, конечно, тогда было совершено, которое привело в конечном итоге к гибели Лизы, к смерти моей жены. Но что было, то было. Можете судить меня.

– За что? – нервно дернул плечом Борис Владимирович. – За сокрытие информации? Сами знаете, что за давностью лет вас нельзя привлечь к ответственности. Чего уж теперь? Больше ничего не знаете?

– А что еще?

– Аглая не признавалась вам, что это она помогла Лизе уйти на тот свет? – спросил Алексей.

– Тайна исповеди, – намекнул Борис Владимирович. – И все эти ваши церковные штучки, позволяющие преступникам оставаться на воле.

– Тайна исповеди – это святое, – нахмурился отец Георгий, – но могу сказать, что такие факты мне не известны.

– А ведь вы заинтересованное лицо, – прищурился майор, – вы могли покрывать Аглаю, чтобы не искали вашего брата.

– Его все равно искали, между прочим, по моему заявлению! Не раздували мы это дело из-за Сергея.

– Вы знали, что в результате этого изнасилования Лиза забеременела?

– Знал, конечно. Я знал, Аглая знала. Лиза была православной девушкой и аборт для себя даже не рассматривала. Она не смогла бы убить ребенка, даже появившегося не по любви.

– Я бы воспитал его как своего, – подал голос Сергей Семенович.

– Не получилось, – ответил Алексей.

– Я все службы по ребеночку за упокой души служу, – пояснил отец Георгий.

– Не надо, это я! – ответил Алексей.

– Господи! – перекрестился отец Георгий. – Вы ребенок Лизы?

– Именно я.

– Вы выжили? Как же я счастлив. Продолжение Лизочки! Как же хорошо! Сергей, ты видишь в нем Лизу?

– Вижу. Алексей очень похож.

– А чем вы занимаетесь? – спросил отец Георгий.

– Тем же, что и Сергей Семенович, я реставратор, художник.

– Ну надо же… – задумался отец Георгий.

– Что? – переспросил Алексей.

– Лиза так любила Сергея, что, даже забеременев, передала своему плоду мысли о любимом человеке, о том, что он из себя представляет. Такое, говорят, бывает. Мистика? Нет! Промысел Божий, – пригладил отец Георгий свою бороду. – Я, пожалуй, поеду к своему руководству.

– Зачем? – спросила Тая.

– Постараюсь сделать все, чтобы Аглаю разрешили отпеть.

– Мы вас не задерживаем. Если что, всегда знаем, где вас найти, – сухо ответил Борис Владимирович.

Отец Георгий покинул комнату.

– Что скажешь? – обратился Алексей к своему другу.

– Да что тут скажешь? Похоже, пока вас всех не переубивают, мы так и не узнаем, кто убил эту Лизу. Вот уж точно, разворошили «осиное гнездо».

– Ты органы! – напомнил Алексей.

– Какие еще органы? – испугался Борис Владимирович.

– Правоохранительные! А ты о чем подумал? Я смотрю, Тамара-то тебе не хило мозги запудрила.

– Горячая женщина, – кивнул Борис Владимирович, – зовет меня в Швейцарию. А что я там буду делать?

– А зачем тебе там что-то делать?! Будешь отдыхать, – засмеялся Леша.

– Да ну тебя! – отмахнулся майор и обратился к Сергею Семеновичу: – Последним словом, которое произнесла Лиза перед смертью, было слово «фиалки». Это вам о чем-нибудь говорит?

– Фиалки? – переспросил реставратор. – Лиза любила эти цветы. Я всегда дарил ей фиалки. Почему это было последним, что она вспомнила, я не знаю.

– Она бредила, как я и думал, – почесал затылок Борис и виновато посмотрел на друга. – Мне пора, у меня свидание.

– С кем? – притворно улыбнулся Алексей.

– С царицей Тамарой. Очень темпераментная женщина, – повторил Борис Владимирович, тряся головой, словно сбрасывая наваждение.

Таисия тяжело шагала по твердой земле, уже расцветающей зеленью и цветами, и держалась за живот. У нее изменилась не только походка, изменился центр тяжести, она находилась на седьмом месяце беременности и ощущала себя самым важным человеком на свете. Она должна была родить дочку и желала этого больше всего на свете. Они с Алексеем впервые готовились стать родителями и были счастливы.

Тая прогуливалась по кладбищу, которое располагалось рядом с галереей и на котором когда-то они с Алексеем так «романтично» познакомились. Стояла тишина. Только ветер шумел ветвями деревьев. Идя вдоль могил по узкой тропинке, Таисия любовалась пронзительно синим небом и вдыхала воздух, наполненный ароматом цветов и душистых трав.

Навстречу ей, улыбаясь, шел отец Георгий.