Жеребца звали Сынишка Рыжего Султана. Его отцом был Рыжий Султан, а матерью – Весенние Луга, Окутанные Голубоватой Дымкой. Собственный конь Лизы – пегий мерин – издох на прошлой неделе, и она плакала не переставая… до недавнего момента.

– Выгодное вложение денег, – вкрадчиво сказала она отцу.

– Шесть тысяч, – вклинился посредник. Он смерил взглядом Рэндала с Лизой, как парочку деревенщин, у которых ни гроша за душой. Сказал, что с тех пор, как бум жилищного строительства пошел на убыль, люди уничтожают прогулочные яхты или, не в силах больше платить за место в порту, снимают их с прикола, отпуская в свободное плаванье. Цены на сено – просто заоблачные, да и плата за жилье теперь такая, что обычные люди коня себе позволить не могут.

Рэндал в жизни океана не видел, но в голове у него сразу возник образ: флотилия яхт, прогулочных катеров и моторных лодок. Мечты и устремления людей – все уплывает. Целое саргассово море брошенных прогулочных судов сгрудилось где-нибудь в открытых водах.

– Я много сделок заключил, – добавил посредник. – Шесть косых – это, считай, дешевле грязи.

Экспертом по коням Рэндал не был, однако заметил, как жеребец наклонился к Лизе и дал погладить себя. Лиза большим пальцем раздвинула ему губы, взглянув на зубы и десны. Заглянуть коню в рот – это как попинать автомобиль по колесам. Логика всегда подсказывала Рэндалу проверять у коней зубы: от дома и до самого округа Чикасо, в любой конюшне, у любого заводчика. Если вспомнить, каких особей он повидал на своем веку, этот скакун должен стоить тысяч тридцать, даже в самый пик кризиса на рынке.

Лиза щекой потерлась о шерсть лошади, проверяя гладкость.

– Он как на видео.

Рэндал не знал, какой именно фильм имеет в виду Лиза: не то «Черный красавчик», не то «Черный жеребец», не то вовсе «Национальный бархат». Сопливых историй про девчонок с лошадками пруд пруди. В последнее время Лиза вела себя очень по-взрослому, и Рэндалу отрадно было видеть ее в радостном возбуждении – особенно после того, как быстро занемог и помер ее конь Зауэркраут. Ведь еще на прошлых выходных мерин катал девочку. Наверное, объелся листьями вишни – в них мышьяк. Или пожевал крапивы. Или даже клевера. В будни Лиза жила с матерью в городе, а на выходные приезжала к отцу. Еще воскресным вечером с пегим все было замечательно, а в понедельник утром, когда Рэндал пришел кормить его, бедняга Зауэркраут лежал на земле, с пеной у рта. Мертвый.

Лиза ничего не сказала, но тайно, скорее всего, винила отца. Во вторник она позвонила – вот приятная неожиданность! Пришлось сообщить печальную новость. Лиза не плакала. Во всяком случае, не заплакала сразу. Пережила сильное потрясение. Голос ее по телефону звучал тихо и отстраненно. Наверное, даже зло. Дочь уже возненавидела Рэндала. Подростку всегда надо кого-то винить. Тишины Рэндал испугался.

Рыдала Лиза, когда в пятницу Рэндал приехал забрать ее к себе. Малышка выла в голос. На полпути к нему она смахнула слезы и достала из сумки телефон. Спросила:

– Давай поедем завтра на животноводческий рынок Конвея. Ну пожалуйста, папочка.

Лиза времени попусту не тратила. Утром в субботу заставила отца взять прицеп для перевозки коней. Еще даже не увидев лошадь, она понукала Рэндала ехать быстрее и безостановочно спрашивала:

– Чековую книжку не забыл? Точно? Дай взглянуть, папочка.

Жеребец не взбрыкивал, не рыл землю. Он спокойно терпел, пока Рэндал и продавец осматривали копыта. Спокойствие животного настораживало. Не под лекарствами ли? Выглядел жеребец подавленным, побежденным. Пожалуй, стоило бы прислать к нему ветеринара. Арабский жеребец не может быть так спокоен – если только он не больной. Но Лиза ждать не хотела.

По условиям развода дом остался Рэндалу. И правильно, ведь он принадлежал семье Рэндала с тех самых пор, как земля вообще обрела собственника. Земля, амбар, корали, свидания с Лизой по выходным… и Зауэркраут – до прошлых выходных. За радость ребенка Рэндал с радостью выложил бы тридцать штук. Лиза переводила влюбленный взгляд с коня на отца и обратно.

Наконец Рэндал выписал чек, а Лиза повела жеребца к прицепу. Сынишка Рыжего Султана стал Лизин. Он брел за девочкой с покорностью верного пса.

Давненько Рэндал не ощущал себя хорошим отцом.

Если жеребец и правда болен или его накачали лекарствами, скоро выяснится.

В первые выходные Лиза радовалась, как не радовалась с самого развода родителей. Записалась на уроки объездки на ферме Мерривезеров неподалеку. Соседи Рэндала жили за полями темно-зеленой люцерны. Занятия в школе закончились, и вдоль гравийных обочин тихих сельских дорог разъезжали на конях группы девчонок. На столбах изгороди пели жаворонки. Следом за лошадьми плелись собаки, а ирригационные распрыскиватели выдавали струи воды, в которых радугой преломлялся яркий солнечный свет. Когда девчонки подъехали к дому, Рэндал встал на крыльце и взглядом проводил дочь. Сынишка Султана был прекрасен, и Лиза была исполнена гордости. Она даже заплела ему гриву в косички, украсив их голубой шелковой лентой. Все время, что Лиза ухаживала за его гривой, конь стоял смирно.

В тихом обалдении девчонки окружили жеребца. Гладили его, словно проверяя, настоящий ли. Рэндал вспомнил детство: тогда, раз в пару лет, к ним в городок привозили на прицепе трейлер, украшенный с обеих сторон надписью в виде переплетенных ковбойских лассо: «Спешите видеть! Машина смерти Бонни и Клайда!» Шоу устраивали на парковке перед магазином «Вестерн авто» или близ карнавала на ярмарке. Показывали ржавый двухдверный купе: изрешеченный, весь в рыжих потеках, с разбитыми окнами; измочаленные спущенные колеса, фары вдребезги. За двадцать пять центов Рэндал мог посмотреть и ужаснуться кровавым пятнам на сиденьях и даже сунуть палец в дырки от пуль. Это был мрачный реликт темной эпохи. У Рэндала где-то завалялась фотография: они со Стю Гилкрестом стоят на фоне расстрелянной машины. Обоим столько же лет, сколько сейчас Лизе. Рэндал со Стю еще спорили, от пули какого калибра какая дырочка в кузове.

Машина олицетворяла историю Америки. Эта часть большого реального мира вошла в жизнь Рэндала, показав, что плата за грехи – смерть. Преступная стезя себя не оправдывает.

И вот, подружки Лизы окружили коня, точно как когда-то ребятня обступала Машину Смерти. В один год привезли показать Машину Смерти Джеймса Дина, в следующий раз – Машину Смерти Джейн Мэнсфилд. Потом – Машину Смерти Кеннеди. Народ толпился вокруг них, делал фотки, лишь бы потом доказать друзьям: смотрите, мол, я прикоснулся к ужасному.

Пока девчонки любовались жеребцом, Лиза достала из заднего кармана сотовый.

– Конечно, это он, сейчас докажу.

Она покопалась в менюшке; с крыльца Рэндал слышал, как несколько раз телефон звякнул. Обступившие Лизу девчонки разразились стонами и смехом.

Что бы там ни показала им Лиза, девчонки теперь гладили жеребца по морде и бокам. Вздыхали и ворковали. Прижимаясь губами к щекам коня, делали селфи.

Девчонки ускакали, и через два часа зазвонил телефон. Рэндал сидел на кухне и проверял электронную почту: индикатор прогресса застыл. Интернет предоставляла спутниковая компания; связь медленная, зато не испортишь одним нажатием клавиши тишину и спокойствие светлой кухни, не вылезет на экран какая-нибудь мерзость. Сегодня так трудно блюсти чистоту детской жизни. Скоростное соединение не стоило непорочности Лизы. Впрочем, этого – и много другого – жена не принимала.

А звонил Рэндалу Стю Гилкрест.

– Тут твоя девочка была только что.

Так и ведут себя добрые соседи: присматривают за твоими близкими. Рэндал похвастался, что с июля Лиза будет чаще гостить у него.

– До конца лета? – удивился Стю. – Она выросла в милую барышню. Гордишься, поди?

Тон его голоса Рэндалу не понравился. О чем-то Стю недоговаривал.

Так Рэндал и спросил, напрямую. И не ошибся.

– У нее, смотрю, новый конь, – сказал Стю.

Рэндал объяснил, какая беда приключилась с прошлым любимцем Лизы, и прихвастнул, в какую даль пришлось тащиться за новым. Он ждал, что Стю похвалит жеребца, мол, красавец, выдержанный.