Сопоставляя позиции Ленина, выраженные им в письмах к ХII-му съезду, и Троцкого, изложенные им в его воспоминаниях «Моя жизнь», по национальному вопросу, мы видим, что оба они понимали опасность для диктатуры пролетариата в отступлениях от интернационализма.

Но в то же время, Ленин понимал и чувствовал, что дело бюрократического перерождения руководства партии за время его болезни особенно проявилось в национальной политике Центрального Комитета партии, что здесь дело зашло уже слишком далеко. Что если не осуществить на предстоящем ХII-м съезде коренной поворот, не дать решительный отпор термидорианской политике Сталина и не убрать его с поста генсека, то через некоторое время, когда Сталин полностью овладеет партийным и государственным аппаратом, сделать это будет уже поздно.

Троцкий этого не понимал. Он считал, что Ленин главную опасность видел в расколе партии из-за борьбы между ним и Сталиным и делал ударение на личной борьбе «тройки» против него.

После получения письма от Ленина с просьбой взять на себя защиту грузинского дела на пленуме ЦК, Троцкий вызвал к себе Л. Б. Каменева.

«Каменев явился через час, — пишет Л. Д. Троцкий. — Он был совершенно дезориентирован. Идея «тройки» — Сталин, Зиновьев, Каменев — была уже давно готова. Острием своим «тройка» была направлена против меня. Вся задача заговорщиков состояла в том, чтобы, подготовив достаточную организационную опору, короновать тройку в качестве законной преемницы Ленина. Маленькая записочка врезалась в этот план острым клином. Каменев не знал, как быть, и довольно откровенно мне в этом признался. Я дал ему прочитать рукописи Ленина. Каменев был достаточно опытным политиком, чтобы сразу понять, что для Ленина дело шло не о Грузии только, но обо всей вообще роли Сталина в партии.

…Каменев был взволнован и бледен… Возможно, что он просто боялся недоброжелательных действий с моей стороны против него лично. Я изложил ему свой взгляд на обстановку.

«Иногда из страха перед мнимой опасностью, — говорил я, — люди способны накликать на себя опасность действительную. Имейте в виду и передайте другим, что я меньше всего намерен поднимать на съезде борьбу ради каких-либо организационных перестроек. Я стою за сохранение status quo. Если Ленин до съезда встанет на ноги, что, к несчастью, маловероятно, то мы с ним вместе обсудим вопрос заново. Я против ликвидации Сталина, против исключения Орджоникидзе, против снятия Дзержинского с путей сообщения. Но я согласен с Лениным по существу. Я хочу радикального изменения национальной политики, прекращения репрессий против грузинских противников Сталина, прекращения административного зажима партии, более твердого курса на индустриализацию и честного сотрудничества наверху.

Сталинская резолюция по национальному вопросу никуда не годится. Грубый и наглый великодержавный зажим ставится в ней на один уровень с протестом и отпором малых, слабых и отсталых народностей. Я придал своей резолюции форму поправок к резолюции Сталина, чтобы облегчить ему перемену курса. Но нужен крутой поворот… Пусть не зарывается, не нужно интриг. Нужно честное сотрудничество. Вы же, — обратился я к Каменеву, — должны на конференции в Тифлисе добиться полной перемены курса по отношению к грузинским сторонникам ленинской национальной политики».

Каменев вздохнул с облегчением. Он принял все мои предложения. Он опасался только, что Сталин заупрямится: «Груб и капризен». Не думаю, ответил я, — вряд ли у Сталина есть сейчас другой выход.

Глубокой ночью Каменев сообщил мне, что был у Сталина в деревне, и что тот принял все условия… Мне показалось, однако, что тон Каменева звучит иначе, чем при расставании со мною несколько часов тому назад. Только позже мне стало ясно, что эту перемену внесло ухудшение в состоянии Ленина.

По дороге или сейчас же по прибытии в Тифлис Каменев получил шифрованную телеграмму Сталина о том, что Ленин снова в параличе: не говорит и не пишет. На грузинской конференции Каменев проводил политику Сталина против Ленина. Скрепленная личным вероломством тройка стала фактом».

Как видно из приведенной большой выдержки из воспоминаний Л. Д. Троцкого, относящихся к национальному вопросу, Троцкий в борьбе против «тройки» накануне открытия ХII-го съезда партии, совершил ряд крупных политических и тактических ошибок.

Во-первых, он слишком односторонне понял Ленина и те задачи, которые он перед собою ставил, открывая кампанию против Сталина по грузинскому вопросу.

Он считал, что Ленин главную опасность для партии видел во внутрипартийной борьбе, которая неминуемо развернется после его смерти между Сталиным и Троцким и которая «ненароком может привести к расколу партии».

Троцкий писал:

«Помимо общеполитических задач, открытая Лениным кампания имела непосредственно своею целью создать наиболее благоприятные условия для моей руководящей работы, либо рядом с Лениным, если б ему удалось оправиться, либо на его месте, если б болезнь одолела его. Но не доведенная до конца, ни даже до середины, борьба дала прямо противоположные результаты. Ленин успел, в сущности, объявить войну Сталину и его союзникам, причем и об этом узнали лишь непосредственно заинтересованные, но не партия. Фракция Сталина — тогда это была еще фракция «тройки» — сплотилась после первого предостережения теснее… Сталин стоял у рукоятки аппарата. Искусственный отбор в аппарате пошел бешеным темпом. Чем слабее чувствовала себя тройка идейно, чем больше она меня боялась, — а боялась она меня именно потому, что хотела меня свалить, — тем туже пришлось ей подвинчивать все гайки партийного и государственного режима». (стр. 205–227).

Так думал Троцкий. Он думал, что на место Ленина хочет короноваться «тройка». Он считал, что Сталин, Зиновьев и Каменев боялись, что Троцкий хочет захватить власть, и намеревались помешать этому.

Троцкий говорил Каменеву: «Я стою за статус-кво, я против ликвидации Сталина». Он считал, что со Сталиным можно еще договориться, что Сталин согласится пойти на компромисс. Он говорил Каменеву: «Вряд ли у Сталина есть сейчас другой выход». Ленин понимал, что решающую роль в «тройке» будет играть Сталин, и что при нем бюрократия завладеет партией и государством. Ленин считал и говорил Н. К. Крупской, Фотиевой и др., что любая попытка договориться со Сталиным обречена на провал. Сталин согласится на компромисс и обязательно обманет.

Поэтому Ленин считал, что Сталина нужно убрать немедленно с поста генерального секретаря и из ЦК, иначе он быстро овладеет всем аппаратом партии и государства, и тогда уже удалить его будет невозможно. Ленин чувствовал свою вину в том, что он для равновесия в руководящем органе партии так далеко допустил Сталина к аппарату Центрального Комитета и не убрал его раньше с поста генсека.

Во-вторых, и это главное, Ленин отчетливо сознавал, что Центральный Комитет без него и Троцкого, если последний потеряет влияние в партии, может быстро скатиться с интернациональной на националистическую политику, острым предупреждением чего являлось грузинское дело.

Поэтому в целях профилактики Ленин хотел открыть кампанию против Сталина по такому кардинальному вопросу Октябрьской революции, как национальный вопрос, с тем, чтобы оставить в сознании партии и ее руководителей глубокий след, предупреждающий ее от возможной опасности сползания на путь национального строительства социализма.

Этого опасения Ленина Троцкий тогда не разделял, ибо до конца не понял Владимира Ильича. Личной беседы с Лениным в это время он уже иметь не мог, а через переписку установить контакт по такому серьезному вопросу было затруднительно. Поэтому, получив от Ленина записку по грузинскому вопросу и все материалы, подготовленные им для доклада XII съезду партии, Троцкий просьбу Ленина взять на себя защиту этого дела на пленуме ЦК и на съезде не выполнил. И это была его вторая глубочайшая политическая и тактическая ошибка.

В чем состояли его политическая и тактическая ошибки?

Политическая ошибка его состояла в том, что он публично не выступил со своими и Ленина тезисами по национальному вопросу ни на пленуме ЦК, ни на ХII-м съезде партии, хотя Ленин просил его об этом и дал ему для этого все подготовленные им материалы. Именно этого хода Троцкого больше всего боялись Сталин, Каменев и Зиновьев, что видно из приведенной нами выше беседы Каменева с Троцким. Поправки к тезисам Сталина по национальному вопросу, которые сделал Троцкий, были Политбюро отклонены. На пленуме Троцкий со своей и Ленина платформой не выступил и тем самым оставил поле боя по такому кардинальному политическому вопросу за оппортунистической редакцией Сталина.