Но следом за рыбой вверх по течению поднялись акулы. Вот этого никто не ждал!

Хорошо, что первую встретил флагман флота: большая белая так саданула буксир по борту, что Коломийцев испугался за крепления двигателя. Ну по ней из ДШК — а что толку: вон они, подружки, рядом крутятся. Уже через день в пределах невооруженного взгляда в бухте просматривалось не менее восьми больших рыбин. Естественно, все лодки вытащили на берег, а выход в реку был запрещен всем плавсредствам, включая «Дункан». А понтон не готов.

Станица Заостровская с Молдаванкой оказались заблокированы. Подобный казус не был предусмотрен — казалось, что уж по реке-то всегда сообщение будет. Авиация тоже на приколе: кто Эльзу в такое недоброе небо выпустит? Невесело стало и островитянам — пришлось им поробинзонствовать.

Тем не менее вытерпеть можно. Если ЧП нет, — а оно, по закону подлости, все же случилось: преждевременные роды в станице.

Скоростной ночной бросок «Стерегущего», под фланговым прикрытием башенного и станичного ДШК, да с оглушающей пальбой «сорокапятки», — сюжет голливудского блокбастера, заслуживающий отдельного рассказа. Теперь Олег Бочкарев — национальный герой и крестный отец.

Пробовали и с башни пострелять по хищникам — не для выбивания численности: на место убиенной тут же выходила конкурентка, — а для спорта, тренировки и, главное, от безнадежности — что еще тут можно поделать? Из ДШК постреляли, но быстро поняли: неспортивно. И патронов жалко.

Тогда всем стрелковым клубом мужики перетащили мою Реликвию на стену и давай пулять из баллисты самым разным припасом по шершавым спинам. Реально — ничего страшного, но Гольдбрейх предупредил, что это может быть лишь началом: новый год не обязан повторять «раскачной» старый.

Через несколько дней акулы ушли, скатились в море.

А я понял, как слаб человек против природы. Даже если у него есть ДШК.

— Автовоз уйдет, глупи пассажир ждать не будит! Парасписанью, савсем скоро!

Пора в путь-дорогу. Попрощался с Гоблином, пожелали друг другу удачи.

В салоне автобуса я пошел назад, решил расположиться с правой стороны. Пожал руку Фархаду Мехтиеву, сел рядом.

— Пирожок хочешь? Жена пекла. А где твой ствол?

— Дая с револьвером… Пирожок возьму, спасибо, Фархад.

Азербайджанец неодобрительно качнул головой — как так без нормального ствола по таким дорогам ездить?

Пирожок я взял из вежливости, чуть позже незаметно сунул в сумку, заодно и перекантовал ее, переложил посылки. Бероевскую наверх — там гостинцы, а вот производственную — Корнееву — вниз, тяжелая, зараза, сплошной металл. Корнеев с семьей уже переехал в Берлин, он теперь капитан «Нерпы» — служебного парохода немецкого проекта, их собирали на верфях города Киля, а у нас в России подобные собирались в городе Або, финском городе Российской империи, на заводе Крейтона. Использовали в Министерстве земледелия и государственного имущества для охраны Северо-Восточных берегов Сибири.

Стальной корпус, вертикальная паровая машина «Compaund» с холодильником.

Судоводителя, а тем более судомеханика, у немцев не оказалось: человек, способный исполнять эту обязанность, умер еще в прошлом году от воспаления легких. С Корнеевым один наш парнишка, двух в команду он набрал из немцев. Решение по «Нерпе» было принято чисто политическое — дизель на пароход не ставить, машину восстановить, запустить на угле, ремонтировать сначала в Берлине, позже своим ходом перегнать на доделку в Замок Россия. Постоянный порт приписки — Замок Берлин.

Вот и везу теперь Корнееву разные аутентичные железки, блестящие и не очень.

Народу в автобусе немного: кто до Ментовки, кто в Дровянку, четверо едут до Берлина.

— И кто тут Степанов?! — выкрикнул Алик, заглянув в салон.

— Ну я, — баском откликнулся молодой боец в камуфле.

— К пулимету давай, дарагой, занимай место, — скомандовал водила и закрыл двери.

Боец аккуратно уложил «светку», переставил большой зеленый вещмешок натовского образца, надел висевший на крючке возле поста «штатный» шлем, опустил на глаза «окуловские» очки и полез наверх, к пулеметному посту в корме салона — люк с короткой лесенкой и вращающимся сиденьем. Штатного пулеметчика в экипаже «кавзика» нет — эти обязанности исполняет кто-нибудь из списка пассажиров, по решению Алика.

Тронулись, братцы, на Берлин…

Сложная тема. Как сказал на совещании Сотников:

— Немцы — народ особый. Почувствуют давление — проиграем. Пока никаких разговоров об ассимиляции, настанет время — проведем и такое собрание. Все надо делать мягко, умно, постепенно и с искренней дружественностью. Просто помогаем. За лобовые топорные методы — ответ лично передо мной, это всех касается. Стратегическая задача, для вашего понимания: не пытаться тупо ассимилировать немцев, а раствориться взаимно. Если кто меня сейчас не понял, лучше сразу скажите.

Пока все так и получается.

Есть Вольный город Берлин в составе Анклава, есть осторожные жизненные движения. Не знаю, как и кто воспринимает этот процесс, но я уверен, что вектор правильный, сживаемся мы с немцами.

И это еще одна несгораемая сумма.

Демченко, командир группы сталкеров, ловец фактов, данных и душ

Никаких покачиваний крыльями.

Пологий набор, опять на бреющий — и даже хвостиком не махнула. Конус взбитого винтом воздуха пролетел по траве и затих. Улетела Эльза, остался я один.

Тоскливая зыбь на душе, досада, но и облегчение, сброс так и не взятой ноши — знаете, как оно бывает: еще не навесил на плечи, но уже давит. А мне с ней порой просто тяжело. Не склеится ничего, даже пробовать не стоит. Благова, хорошая девчонка, и это повод. Но не магнит. Нет идеи — ей ответка нужна, капитальная, да чтоб на всю жизнь, а ее не будет. Что тут поделать, аутотренингом такой проблемы не решить.

Я стою возле вещмешка на большой, вытянутой широтно поляне, возле бревенчатого здания бывшего «входного склада» сербского монокластера. Уж сколько пережил, сколько насмотрелся, настрелялся — а все равно жутковато оставаться одному. Хотя и полегче, чем в нашей левобережной тайге; если в визуальном плане, то местность здесь спокойней. В фактическом же напряжении первых часов знакомства с точкой прибытия — ничуть. Да, огромные медведи тут в редкость, пещерники не лютуют, но вот рыси размером с леопарда — в здешних смешанных лесах это запросто.

Справа заросли орешника, дальше группа высоких сосен, смотрятся здесь чужеродно.

Поляна чистая, без островков кустарника, уютная. Здесь можно ставить детский лагерь отдыха — с горнистами, сисястыми поварихами, способными держать двухлитровый половник на вытянутой руке и одновременно обсуждать стати физрука, и вожатыми-воспитателями — эти всегда злы днем и очень томны безсексуальным вечером.

Наше вам! Пара соек уже вернулась на место, остальные пока присматриваются, в чаще прячутся. Сороки поднялись и успокоились, где-то долбанул дятел — и охота же ему с утра башку контузить.

Середина мая, весна на излете, цветы, запахи…

По первому ощущению, интуитивному, вокруг все ништяк. Но первое впечатление всегда обманчиво: буду проверять спокойно, без суеты, без шума. Чем быстрей птицы ко мне привыкнут, тем проще будет контролировать подходы.

Ладно, чего стоять-то, пора работать. Перетянул шнурки, поправил одежду, подтянул поудобней автомат — «суперствол», вундер-АКМ «арсенальной» доработки. В рамках программы Дугина, мы с Монголом включены в число испытателей нового чудо-оружия… — не знаю пока, что и сказать, казус это или толковая идея.

Подствольник у моего «калаша» висит как бы особо убойный.

Нет, гранатов у нас по-прежнему немае, ВОГов[7] Смотрящие не дают, но пытливому уму наших инженеров это, похоже, только в радость. Правда, они там, у себя, в горячечном оружейном «чудильнике», уже и «гранатки» придумали, какие-то, но это, товарищи, мимо. Ни один командир подразделения в трезвом состоянии добро на оснащение своих бойцов такими вот «петардами» не даст. Вы уж сначала восемнадцать раз докажите безопасность разработки, и вот только тогда… да, может быть…