Алиске стало ужасно интересно, она подкралась поближе и приготовилась слушать.
Лакей-Рыба вынул из-под мышки большущий конверт – почти как он сам – и торжественно вручил его Лакею-Лягушке со словами:
– Герцогине. Приглашение от Королевы на крокет.
Лакей-Лягушка таким же торжественным тоном повторил почти слово в слово:
– От Королевы. Приглашение Герцогине на крокет.
Тут они так низко поклонились друг другу, что стукнулись буклями.
Алиске ужасно захотелось смеяться. Пришлось даже убежать обратно в лес, чтобы её не услышали. Насмеявшись, она выглянула из-за дерева и увидела, что Лакей-Рыба уже ушёл, а Лакей-Лягушка неподвижно сидит на земле у порога, уставившись в небо. Алиска робко подошла к двери и постучала.
– Стучать бесполезно, – сказал Лакей, – причём по двум причинам. Во-первых, потому, что я нахожусь с той же стороны двери, что и вы. Во-вторых, в доме так шумно, что вас всё равно не услышат.
Действительно, в доме стоял ужасный шум: непрерывно ревели и чихали, время от времени что-то с треском разбивалось – то ли тарелка, то ли кофейник.
– Скажите, пожалуйста, – спросила Алиска, – а можно мне войти?
– Стучать имело бы смысл, – продолжал Лакей, не обращая на неё внимания, – если бы между нами была дверь. Например, если бы вы были в доме и стучали, чтобы выйти, и я бы вас выпустил.
Говоря так, он всё время смотрел вверх. Алиске это показалось очень невежливым. «Хотя он, наверно, и не может иначе, – подумала она, – у него ведь глаза на лбу. Но всё равно – на вопросы он мог бы отвечать».
– Можно мне войти? – повторила она погромче.
– Я буду здесь сидеть, – проговорил Лакей, – до завтра…
В ту же секунду дверь распахнулась и из неё вылетела большая тарелка. Она чиркнула Лакея по носу, ударилась о дерево и разлетелась на куски.
– … или до послезавтра, – продолжал он, как ни в чём не бывало.
– Можно войти? – ещё громче спросила Алиса.
– А нужно ли вам входить? Вот в чём вопрос, – отозвался Лакей.
Алиска и сама не знала, нужно ли ей входить, но это ведь не значит, что с ней можно разговаривать в подобном тоне!
– Ох, какие же тут все зверушки строптивые! – негромко сказала она. – Просто голова идёт кругом!
Лакей тем временем заговорил снова:
– Я просижу здесь много-много дней, много-много дней…
– А как же я? – спросила Алиска.
– Как угодно, – ответил Лакей и принялся насвистывать.
«Нет, с ним бесполезно разговаривать! – отчаялась Алиска. – Он же совсем глупый!»
Она сама открыла дверь и вошла.
Дверь вела в большую кухню, полную дыма. Посреди кухни на табуретке сидела Герцогиня и нянчила ребёнка, а у печки стояла Повариха и помешивала суп в большущем горшке.
«Ой, кажется, пере-пер-чхили!» – прочихала Алиска про себя.
Воздух в кухне был и впрямь полон перца, даже Герцогиня время от времени подчихивала. Ну, а ребёнок у неё на руках чихал и ревел не переставая. Не чихали только Повариха и огромный кот. Котище сидел возле печки и беззаботно улыбался.
– Скажите, пожалуйста, – несмело обратилась Алиска к Герцогине. Она не помнила, разрешается ли детям первыми заговаривать с герцогинями. – Почему ваш кот такой весёлый?
– Это – Кот Без Сапог, – ответила Герцогиня. – Зато с юмором. Свинья ты такая!!
Последние слова она произнесла с такой яростью, что Алиска вздрогнула. Но они были адресованы не ей, а ребёнку, и она осмелилась продолжать:
– А разве коты без сапог умеют улыбаться? По-моему, все коты такие серьёзные…
– Ещё как умеют! Только некоторые ленятся.
– А мне весёлые почему-то не встречались, – вежливым-превежливым голоском сказала Алиска. Ей очень хотелось поговорить по-человечески.
– Мало ли, что тебе встречалось! – ответила Герцогиня. – Тоже мне!
Алису встревожил её тон. Лучше, наверно, переменить тему. Она принялась размышлять, что бы ещё обсудить, а Повариха тем временем сняла горшок с огня и принялась швырять в Герцогиню и в ребёнка всем, что под руку попадёт: кочергой, щипцами, лопаткой, потом кастрюлями, тарелками, блюдцами…
Некоторые из них попадали в герцогиню, но она не обращала внимания. Что же касается ребёнка, то он вопил, как и прежде, и непонятно было, больно ему или он просто капризничает.
– Ой, что вы делаете! – в ужасе закричала Алиска. – Ой, осторожно, бедный носик!
Это большущий чайник просвистел рядом с ребёнком и едва не отбил ему нос.
– Если бы люди не совали носы в чужие дела, – прорычала Герцогиня, – они бы никогда не болели насморком.
– Насморк – это не болезнь, – сдерживая обиду, терпеливо возразила Алиска. – Вот если горло красное или температура, тогда даже в школу разрешается не идти…
– Кстати, о горле, – перебила Герцогиня. – А не задушить ли тебя? Или, может, лучше, отрубить голову?
Алиска испуганно скосила глаза на Повариху, но старая перечница только помешивала суп и слушала. Тогда Алиса продолжала:
– Мне всегда ставят горчичники, когда…
– Не морочь голову! – оборвала её Герцогиня. – У меня изжога от горчицы!
С этими словами она снова принялась баюкать ребёнка и припевать что-то вроде колыбельной, а в конце каждой строчки изо всех сил встряхивала его:
Баю-баюшки баю,
Ляг, малютка, на краю,
Чтоб когда придёт волчок,
Он отгрыз тебе бочок.
Герцогиня перешла ко второму куплету. Тут она принялась из всех сил размахивать ребёнком, да так, что бедное создание завыло громче её самой.
Тут она принялась из всех сил размахивать ребёнком, да так, что бедное создание завыло громче её самой.
Спи, малютка, засыпай,
Не скули и не чихай.
Мама песенку споёт,
Крошке ушки надерёт!
С этими словами она поспешила к двери. Повариха бросила ей вдогонку сковородку, но не попала.
Алиса с трудом поймала ребёнка: он был какой-то странной формы, руки и ноги у него торчали во все стороны, как у морской звезды. К тому же он пыхтел, как паровоз, и всё время то сжимался, то разжимался. Алиска едва удерживала его.
В конце концов она поняла, как его лучше баюкать: пришлось скрутить его узлом и держать за правое ушко и левую ножку, чтобы он не развязался. Взявшись поудобней, Алиска вынесла ребёнка на свежий воздух.
«Если его не забрать, – подумала она, – его и прибить могут чего доброго. Никогда бы себе этого не простила!»
Последние слова она подумала вслух, и ребёнок в ответ хрюкнул (чихать он уже перестал).
– Не хрюкай! – сделала ему замечание Алиса. – Учись правильно выражать свои мысли.
Ребёнок снова хрюкнул. Алиска с тревогой принялась разглядывать его лицо. Несомненно, носик был слишком курносый – скорее пятачок, чем обычный нос. И глазки слишком крошечные. Алисе они очень не понравились.
«Может, это он просто плачет?» – подумала она и заглянула в глаза малышу – посмотреть, есть ли в них слёзы.
Нет, слёз не было.
– Послушай, мальчик, будь человеком! – строго приказала ему Алиса. – Ты же ребёнок! А с поросятами я не дружу, так и знай!
Малыш снова всхлипнул или хрюкнул и замолчал.
Некоторое время они шли молча. Не успела Алиска подумать «А что же я буду с ним делать дома?», как ребёнок снова хрюкнул, и к тому же очень громко. Алиска испуганно посмотрела на него. Всё ясно: вылитая свинья. Нести его дальше не имело никакого смысла.
Алиса поставила ребёнка на землю, и он, к её радости, потрусил себе в лес.
– Лучше порядочная свинья, чем плохой человек, – сказала она сама себе. – А свинья из него получится порядочная!
Тут она принялась перебирать в памяти знакомых детей, из которых могли бы получиться отличные поросята.
