«Кошки-мышки…»

Потом —

«Мышки-кошки…» (а какая, собственно, разница?).

Она чувствовала, что засыпает, и вот уже её начал сниться сон: идёт это она под лапу с Диной и так строго у неё спрашивает:

– Скажи-ка, Дина, приходилось ли тебе лакомиться летучей мышью?

И вдруг – трах, бах! – она шлёпнулась на кучу хвороста и сухих листьев. Наконец-то долетела!

Алиска совсем не ушиблась. Вскочив на ноги, она посмотрела туда, откуда прилетела, но там было совсем темно. Прямо перед собой она увидела длинный ход, а в конце его ещё виднелся Белый Кролик. Нельзя было терять ни секунды.

Алиса стремглав бросилась за Кроликом, и как раз вовремя: Кролик уже сворачивал за угол.

– Опоздаю! – пробормотал он. – Клянусь ушами, опоздаю!

Кролик был, кажется, совсем рядом, но, выбежав из-за угла, Алиса остановилась: Кролик исчез. Она очутилась в длинном зале с низким потолком, с которого свисала вереница ламп, слабо освещавших помещение.

В зале оказалось множество дверей, но все они были заперты. Алиска обошла зал в оба конца, подёргала все ручки и, наконец, вышла на середину, с грустью размышляя, как же она выберется наружу.

И тут она увидела прямо перед собой стеклянный столик на трёх ножках. На нём не было ничего, кроме крошечного золотого ключика. Алиса подумала, не подойдёт ли он к одной из дверей, но, увы, наверно, замки на дверях были слишком большими, а может, ключик – слишком маленьким, только ей не удалось отпереть хотя бы одну дверь.

Зато на этот раз Алиска набрела на портьеру, свисавшую до пола: за портьерой открывалась малюсенькая дверца – ей по колено. Она вставила ключик в замок, и – ура! Он подошёл!

Алиса открыла дверцу и увидела, что та ведёт в узкий ход, не шире мышиной норки. Она стала на четвереньки, заглянула в эту норку и увидела красивый-прекрасивый сад. До чего же ей захотелось выбраться из полутёмного зала и погулять среди клумб с диковинными цветами и журчащих фонтанов, но ей никак не удавалось просунуть голову в дверцу.

«А если бы голова и пролезла, – с грустью подумала Алиса, – она же у человека должна быть на плечах. Вот если бы я умела складываться и раскладываться, как подзорная труба.

Думаю, я бы смогла, вот только бы мне рассказали, как это делается».

Ну и вправду, с ней уже сегодня случилось так много необычного, что всё необычное казалось совсем обычным.

Бесполезно было ждать у дверцы погоду. Алиса вернулась к столику в надежде, что на нём найдётся ещё один ключик или, по крайней мере, какая-нибудь волшебная книга, где будет написано, как человеку сложиться в три погибели.

Но на этот раз на столике обнаружилась маленькая бутылочка («Раньше её точно не было», – подумала Алиса), а на горлышке у неё висела этикетка, а на этикетке было напечатано крупными буквами: ВЫПЕЙ МЕНЯ.

Какая хитренькая! «Выпей меня». Алиска была умной девочкой. Разве можно так сразу взять и выпить?

– Нет, – сказала она, – посмотрим сначала – может, тут где-нибудь написано «Яд».

Ей доводилось читать занимательные истории о том, как непослушные дети сгорали дотла, и как их съедали живьём дикие звери, и как с ними случались другие неприятности. А всё почему? Да потому, что они забывали, чему их учили взрослые: не держись слишком долго за раскалённую кочергу – можешь обжечься; не разрезай себе палец ножом слишком глубоко – может пойти кровь.

И ещё она крепко-накрепко запомнила: если напиться из бутылки, на которой написано «Яд», то чего доброго разболится живот.

Нет, на этой бутылочке не было написано «Яд», и Алиска рискнула попробовать капельку. Было вкусно – что-то среднее между пирожком с вишнями, кремом, ананасом, жареной индюшкой, ирисками и гренками с маслом, – и она залпом выпила всё до дна.

– Ой, как интересно! – воскликнула Алиса. – Я, кажется, складываюсь, как подзорная труба.

Так оно и было. Она теперь была себе ниже колена и с радостью подумала, что сможет, наконец, пройти через дверцу в чудесный сад. Но сначала она немножко подождала – посмотреть, не уменьшится ли она ещё больше. Это её беспокоило.

– Если так пойдёт дальше, – сказала Алиска, – я ведь могу совсем закончиться, как свечка. Интересно, куда я тогда денусь?

И она попыталась представить себе задутое пламя свечи – она ведь раньше видела только горящее.

Нет, больше она не уменьшалась; значит, можно идти в сад. Но увы – подойдя к двери, Алиска вспомнила, что забыла золотой ключик, а когда вернулась за ним к столу, ключика было не достать: она его видела снизу через стекло, несколько раз пробовала взобраться на стол по ножке, но соскальзывала вниз.

Вконец измучившись, бедняжка села на пол и расплакалась.

– Ну-ка, перестань плакать! – строго приказала она себе. – Я кому сказала!

Она часто давала себе мудрые советы (правда, не всегда им следовала), а иногда ругала себя, да так строго, что начинала плакать. Однажды она даже попыталась надрать себе уши – за то, что сама себя обхитрила, играя в крокет. Алиса была большая фантазёрка и обожала играть, как будто она – два человека сразу.

– Нет, – рассудила бедная Алиска, – сейчас не получится быть двумя. Меня ведь и на одну не наберётся!

Внезапно её взгляд упал на маленькую стеклянную коробочку под столом. Она открыла её; в коробочке оказался малюсенький пирожок, а на нём смородинками были выложены слова: СКУШАЙ МЕНЯ.

– Вот и хорошо, – сказала Алиса. – Если я его съем и вырасту, то достану ключ, а если уменьшусь – смогу пролезть под дверью. Будь что будет!

И она откусила кусочек, приговаривая озабоченно:

– Вверх или вниз? Вверх или вниз?

А сама в это время держала руку на макушке, чтобы определить, растёт голова или уменьшается.

К её удивлению, она осталась, какой была. Собственно, от пирожка можно только поправиться, но сегодня с Алиской уже приключилось так много чудес, что было ужасно досадно, когда они переставали приключаться.

Алиска снова принялась за дело, и вскоре от пирожка не осталось ни крошки.

– Вот так чудо! – воскликнула Алиса. – Не чудо, а чудище! (Это она от удивления). – Я же раздвигаюсь, как самый большущий подзорный телескоп! Прощайте, ножки!

Представляете, взглянув вниз, на свои ноги, она увидела, что они всё удаляются и удаляются и почти уже скрылись из виду.

«Бедные мои ножки! Кто теперь будет надевать на вас туфельки и чулочки, солнышки вы мои! Мне уж никак, я ведь буду так далеко, придётся вам самим управляться…»

«Надо к ним подлизаться, – подумала Алиса, не то они возьмут, да и пойдут туда, куда не надо. Придумала! Подарю им на Новый год новые туфельки».

И она принялась фантазировать, как пошлёт туфельки с доставкой на дом.

– Ой, как смешно – дарить подарки собственным ногам! Да ещё и открытку вложу:

Глубокоуважаемая Правая ножка! Поздравляю Вас с Новым годом! Желаю здоровья, счастья, успехов в личной жизни. Ваша Алиса.

– Ой, мамочка, что же это я болтаю?!

В ту же секунду Алиска упёрлась головой в потолок: она уже выросла раза в три. Схватив золотой ключик, она бросилась к двери, ведущей в сад.

Бедняжка! Теперь она только и могла – лёжа на боку, заглянуть одним глазищем в сад, пробраться ж туда было невозможно. Алиска села на пол и снова расплакалась.

«Как тебе не стыдно! – пристыдила она сама себя. – Такая большущая девочка» (и верно – куда уж больше), а плачешь, как маленький ребёнок. Сейчас же перестань, слышишь?!»

Но слёзы не останавливались и всё текли ручьями, пока, наконец, не наплакалась большая лужа – по щиколотку взрослому человеку, и не растеклась до середины зала.

Через некоторое время послышались чьи-то негромкие шаги, и она поспешно вытерла глаза – посмотреть, кто идёт. Это возвращался Белый Кролик. Был он изысканно одет, в одной руке держал белые шерстяные перчатки, в другой – большой веер. Кролик быстро семенил, приговаривая: