Звуки океана убаюкали его, словно он надышался дурмана. Окруженный приборами, подключенный к датчикам, резонаторам, чутким сонарам, он был как под капельницей, которая вливала ему в кровь сладкое снотворное.

Видел сон, будто лежит в детской кровати у открытого окна, выходящего в сад. Комната наполнена голубоватой тенью от недвижной тучи, что пышно встала над садом. Под потолком, у лампы бесшумно трепещет белая бабочка. Высоко, над садом, мерно рокочет гром. В предчувствии дождя все замерло – каждый листик, каждый цветок на клумбе. Сквозь приоткрытую дверь слышно, как разговаривают мама и бабушка. Их разговор о нем, негромкий, воркующий, и так сладко ему засыпать, чувствуя их соседство, их любовь, зачарованную тишину летнего прохладного сада, ожидающего порывов дождя. На грани яви и сна, прежде чем сладко забыться, он слышит легкое постукивание первых брызг. Мелодичный звон карниза, в который ударяют легкие чистые капли, громче, чаще. В налетающем ветре, в шуме листвы гремят водяные удары. Резче, сильнее, превращаясь в сплошной металлический грохот.

Плужников очнулся. В ушах гремели твердые жестокие очереди, вибрирующие скрежеты, звенящие рокоты. Акустическая антенна сотрясалась нежными оболочками, вызывая в его барабанных перепонках пульсирующий гром. Так звучат гребные винты субмарины, прокручивающие медными лопастями тугие пласты воды. Этой субмариной могла быть лишь лодка врага. Многоцелевая лодка-убийца проекта «Колорадо», что явилась в северные широты поохотиться за «Москвой». Отыскать ее в холодной пучине, ухватить незримыми щупальцами систем наведения. Нацелить на нее зоркие головки торпед. Гнаться по пятам среди подводных хребтов и долин, выискивая в океанских течениях.

Плужников очнулся, как от ночного кошмара. На экране жарко горел электронный зубец, характерный для атомной лодки. Слушая рокоты, хриплым взволнованным голосом он передал на центральный пост:

– Пеленг – сорок пять!.. Обнаружена цель!.. Предположительно подводная лодка!.. Классификация – «Колорадо»!

На его ухо надвинулось черное прорезиненное тулово, затмило мир.

Командир в центральном посту объявил боевую тревогу. Пылали экраны. Бежали горящие строки. Вращались лучи индикаторов, зажигая очертания донных гор и ложбин. Штурманы на электронных планшетах вычерчивали координаты противника, определяли скорость и курс. Компьютеры строили графики, в которых на разных высотах, под разными углами и ракурсами сближались две подводные громады. Механики управляли реактором, двигали стержни графита, раскаляли уран. Перегретый пар ревел в стальных трубопроводах, ударял в лопатки турбины. Сияющий вал вращал лепестки винта, разгоняя лодку. Экипаж в отсеках занимал боевые посты. Упирались головами и спинами в округлые стены и своды. Под пилотками, озаренные матовым светом, голубели худые лица, напряженно блестели глаза. Каждый управлял элементом лодки, давил на кнопки и клавиши, поворачивал вентили и рычаги. От прикосновений пальцев мощно колыхались рули, поворачивая крейсер в потоках. Убыстрялось вращение винта, оставлявшего турбулентный след. Повинуясь воле упрямого, с худощавым лицом командира, лодка раздвигала толщу шумящих вод, сбрасывала с оболочки тонны вскипавшей воды.

Дав «полный вперед», крейсер пытался уйти от преследования, но противник прибавил узлы, висел на хвосте. Крейсер круто вильнул, пропадая из зоны слежения, но враг повторил маневр и снова вцепился в хвост. Крейсер продул носовые цистерны, создал дифферент на нос, плавно пошел в высоту, пропуская под собой «Колорадо». Но искусный противник изменил траекторию, поменял горизонт и вновь оказался сзади. Крейсер в переливах течений нащупал скользящий слой, где погас шум винта, стал не слышен противнику. Плавно, беззвучно парил среди соленых и пресных потоков. Но лодка противника, прорвав водяной купол, грозно надвинулась, и «Москва» прибавила ходу, уклоняясь от столкновения. Крейсер вонзился в облако криля, увяз в звучащем планктоне, надеясь раствориться в курлыкающем облаке звуков. Но враг, обладая чутким сонаром, отслоил звуковые помехи, выделил шум машины, встроился в кильватер «Москвы».

«Колорадо», как гончий пес, неотступно шла за «Москвой», хватала след, жарко дышала в затылок. Невидимая миру погоня совершалась под полярными льдами, в черной глубине океана. Две стальные оболочки, наполненные людьми и оружием, гнались одна за другой, раскаляя реакторы.

Командир подводного крейсера повернулся к старпому, произнес с досадой:

– Нам не хватает хода… Делаем разворот на сто восемьдесят… Гидролокатором – две посылки в лоб… Если у мистера Грайдера железные нервы, пусть идет в лобовую атаку…

«Москва» описала дугу. Устремилась навстречу противнику. Стала сближаться. Два черных стальных яйца накатывались одно на другое, готовые стукнуться и разбить скорлупу. Гидролокатор «Москвы» выдал две длинные ультразвуковые посылки, которые отразились от близкой лодки и оглушили Плужникова. Словно по корпусу «Колорадо» ударили пулеметом, и сталь задрожала от несусветной вибрации.

Сигнал был принят. «Колорадо» сбросила ход. Отвернула. Растворилась в подводных течениях, словно ее съел рассол. «Москва» вернулась на прежний курс. Упорно стремилась к полюсу.

«Колорадо», убийца подводных лодок, – бесшумный ход, громадная скорость, сверхчуткая акустика. Корпус новейшей конструкции с клювом для таранных ударов. Антенны радиосвязи, принимающие на глубине сигналы из космоса. Сверхскоростные, не подверженные помехам торпеды. И особая гордость проекта – секретная установка, с помощью звука имитирующая движение цели. Объемные шумовые сигналы порождали образ несуществующей лодки, создавали иллюзию скоростного ее приближения, заставляя противника воевать с пустотой.

Сконструированная в лабораториях Ливермора, построенная на верфях Бостона, «Колорадо» впитала знания, перетекавшие из России после крушения советской империи. Тысячи русских ученых переехали в Америку, передавая секреты подводного флота. Конструкцию лодок. Типы и силу оружия. Рельефы морского дна. Уязвимые места обороны. Ученые-перебежчики усердно трудились, наслаждаясь комфортом в уютных коттеджах. Увеличивали американскую мощь, делая свою бывшую Родину беззащитной перед ударом соперника.

В центральном посту, среди мягкого шума вентиляторов, озаренных экранов, светомузыки цветных индикаторов, командовал старший помощник, фиолетовый негр, облаченный в белоснежный мундир. Его алый, раскрывавшийся при командах рот, глазированные белки, золотые позументы мундира великолепно сочетались с хромированной сталью перископной колонны, хрустальными циферблатами приборов, сверкающей пляской сигналов, каждый из которых отражал работу винта, давление в контурах реактора, близость проплывавшей подводной вершины.

Командир лодки адмирал Грайдер находился в рекреационном помещении вместе с представителем военно-морской разведки из «Неви Энелайзес» Томасом Доу, который отвлек адмирала от управления лодкой, вызвав для собеседования.

Рекреационное помещение представляло собой уголок тропического леса с живыми олеандрами, влажно-пахучими пальмами, цветущими орхидеями. Среди древесных стволов журчал ручей, наполняя крохотное темное озеро, на котором, словно большие зеленые блюда, плавали листья виктории-регии с белыми ароматными цветами. Среди листьев пальм и цветущих лиан бесшумно летали бабочки. У поверхности озера разноцветными блестками мелькали рыбки. Этот райский уголок в титановом корпусе, по соседству с реакторами и ядерными торпедами, перемещался в толще океана на глубине трехсот метров со скоростью двадцати узлов.

– Я выражаю вам мое восхищение, адмирал. Эти полтора часа погони за русской субмариной в районе полюса подтверждают вашу репутацию лучшего подводника Штатов. – Томас Доу растянул в хвалебной улыбке длинные волнообразные губы, отчего продолговатое лицо разведчика с кольчатой черной бородкой лишилось симметрии. Желтоватые глаза сместились на разные расстояния от жилистой переносицы. На разных щеках складки образовали несхожие геометрические фигуры из ромбов и треугольников. Коричневый кадык на костистой шее съехал набок. – Лучшее на вашей великолепной лодке – это вы сами, адмирал.