– Хорошо. Это Лекси звонила! – крикнула Джинни, захлопывая дверь и громко топая ковбойскими сапогами по коридору. – Она вся как на иголках.

– Как всегда, – заметила Керби.

Переодеваясь, Джинни продолжала кричать из смотровой:

– Лекси приедет в кемпинг сегодня вечером около девяти. – Раздался удар первого сапога об пол. – Двенадцатая площадка свободна. Это одна из моих любимых. Разведем костер, прикончим парочку упаковок пива. Хочешь присоединиться?

– Спасибо за приглашение. – Раздался второй удар. – Я подумаю. Если решу приехать, привезу еще шесть банок.

– Я хотела, чтобы Лекси пригласила Джо, но ты же знаешь, какая она стала нервная, – голос Джинни сделался прерывистым, видимо, она пыталась стянуть джинсы. – Ты еще не видела Джо?

– Нет. Собиралась поймать ее сегодня.

– Послушай, окажи им услугу, попробуй помирить их. Не знаю, почему Лекси так злится на Джо. Правда, похоже, она злится на весь мир. И на Джифа. Если бы такой классный парень, как Джиф, смотрел на меня так, как он смотрит на нее, я бы ни на кого не злилась. И я говорю это не потому, что мы кузены. Если бы мы не были кровными родственниками, я бы, не задумываясь, набросилась на него! Можешь заходить.

– Готова держать пари, Джиф добьется своего, – заметила Керби, входя в смотровую и беря карту. – У него упрямства не меньше, чем у Лекси. Давай проверим твой вес. Есть какие-нибудь жалобы?

– Нет, я прекрасно себя чувствую. – Джинни ступила на весы и зажмурилась. – Только не говори мне, сколько там.

Посмеиваясь, Керби начала подталкивать грузик. Сто десять фунтов, сто двадцать… Ух, сто тридцать!

– Джинни, ты регулярно делала зарядку?

Не открывая глаз, Джинни пожала плечами.

– В некотором роде.

– Аэробика, три раза в неделю двадцать минут минимум. И перестань есть шоколадные батончики. – Будучи не только врачом, но и женщиной, Керби вернула грузик на ноль, прежде чем Джинни открыла глаза. – Залезай на стол, измерим давление.

– Я все собиралась купить кассету Джейн Фонды, – сокрушенно пробормотала Джинни. – Что ты думаешь о липоксации?

Керби затянула манжет измерителя давления.

– Я думаю, тебе надо просто бегать по утрам и заменить батончики морковкой. Ты потеряешь эти лишние шесть фунтов без всякой операции. Давление в норме. Когда была последняя менструация?

– Две недели назад. Правда, с недельной задержкой. Я перепугалась до смерти.

– Ты пользуешься колпачком?

Джинни сложила руки на животе, забарабанила по нему пальцами, унизанными кольцами.

– Ну, по большей части. Ты же знаешь, это не всегда удобно.

– А беременность удобна?

– Я всегда заставляю мужчину пользоваться презервативом. Никаких исключений. Кстати, сейчас на шестой площадке живут два классных парня.

Вздохнув, Керби натянула перчатки.

– Беспорядочные связи ведут к опасным осложнениям.

– Да, но это так весело. – Джинни мечтательно улыбнулась репродукции Моне, которую Керби прикрепила кнопками к потолку. – И я всегда в них немножко влюбляюсь. Вот увидишь, рано или поздно я встречу настоящего. Единственного. А пока мне просто нравится собирать образцы цветов с поля.

– С минного поля, – пробормотала Керби. – По-моему, ты недооцениваешь себя.

– Не знаю. – Пытаясь представить себя гуляющей среди подернутых дымкой цветов на картине, Джинни снова похлопала пальцами по животу. – Разве тебе не случалось, увидев какого-то парня, захотеть его так сильно, что все внутри сжимается и дрожит?

Керби подумала о Брайане, но успела подавить невольный вздох.

– Случалось.

– Я это обожаю! Ни с чем не сравнимое чувство. Какое-то первобытное, правда?

– Наверное. Но я все же настаиваю на колпачке.

Джинни закатила глаза.

– Слушаюсь, доктор. Да, раз уж мы вспомнили о мужчинах и сексе, Лекси сказала, что видела этого нового янки и что у него первоклассная мускулатура.

– Я сама его видела, – ответила Керби.

– Лекси права?

– Он очень привлекателен.

Керби отвела руку Джинни ей за голову и начала обследовать грудь.

– Представляешь, оказалось, что он старый друг Бри! Провел здесь как-то лето с родителями. Его отец – тот фотограф, что давным-давно выпустил альбом фотографий «Острова». У мамы сохранился экземпляр.

– Да, точно. Фотограф. Я и забыла. Он фотографировал бабушку, а потом прислал ей одну фотографию. Она до сих пор висит в моей спальне.

– Когда я сказала маме, она нашла тот альбом. Действительно здорово, – добавила Джинни, когда Керби помогла ей сесть. – Там есть фотография Аннабелл Хэтуэй и Джо в саду «Приюта». Мама вспомнила, что он сделал ее как раз в то лето, когда исчезла Аннабелл. Я предположила, что Аннабелл сбежала с фотографом, но мама говорит, что он с женой и детьми оставался на острове после ее побега.

– Дженни, прошло двадцать лет. Давно пора перестать говорить об этом.

– Ты не понимаешь. Пендлтоны и остров – это почти одно и то же. А Аннабелл была Пендлтон. Кроме того, здесь никто ничего не забывает. Она действительно была очень красива, – добавила Джинни, соскакивая со стола. – Я не очень хорошо ее помню, но, судя по фотографии, Джо, если бы постаралась, была бы точной копией матери.

– Думаю, Джо предпочитает выглядеть, как Джо. Ты здорова, Джинни, можешь одеваться. Я подожду тебя в кабинете.

– Спасибо. Да, Керби, постарайся все-таки приехать в кемпинг. Устроим настоящий девичник на всю ночь. Площадка номер двенадцать.

– Посмотрим.

В четыре часа Керби закончила прием. Единственным непредвиденным пациентом оказался обгоревший отдыхающий, нечаянно заснувший на пляже.

Она потратила пятнадцать минут, чтобы подновить макияж, причесаться, надушиться. Прихорашиваясь, Керби говорила себе, что делает это для собственного удовольствия, но, поскольку собиралась отправиться в «Приют», прекрасно понимала, что это ложь. Она хотела хорошо выглядеть и приятно пахнуть, чтобы заставить страдать Брайана Хэтуэя.

Керби вышла из коттеджа через дверь, ведущую на пляж. Она обожала волнение, каждый раз охватывающее ее при виде океана, плескавшегося у самого дома. Узкий дощатый настил, сооруженный для нее Джифом, вился вокруг дома и уводил от дюн. Из песка поднимались кипарисы, искривленные ветром, который и сейчас поднимал песок и кружил его вокруг ее лодыжек. На пляже почти не было следов: отдыхающие редко забредали сюда.

Она обошла дюны, уважая их хрупкость, как любой островитянин, и через несколько секунд попала из жаркого, ослепительного царства воды и песка в сумрачную прохладу леса.

Керби шла быстро, но не оттого, что спешила: просто ее мысли были сосредоточены на определенной цели. Она привыкла к шорохам и скрипам леса, изменениям звуков и света, поэтому с недоумением обнаружила, что остановилась и напряженно вслушивается в быстрое биение собственного сердца, словно прыгнувшего к горлу.

Керби медленно повернулась кругом, вглядываясь в тени. Ей показалось, будто она услышала какой-то посторонний звук. Мурашки побежали по ее коже, как бывает, когда за тобой наблюдают.

– Эй! – крикнула она и рассердилась на себя, услышав дрожащее гулкое эхо собственного голоса. – Здесь кто-то есть?

В ответ раздался шелест папоротников – это мог быть олень или кролик, – и мрачная тишина сгустилась в воздухе. Идиотка, обозвала она себя. Конечно же, там никого нет. А если и есть, какое это имеет значение? Она приказала себе не ускорять шага и снова двинулась по хорошо знакомой тропинке.

И все-таки она чувствовала, что пот холодной струйкой зазмеился по спине, а дыхание стало судорожным. Керби постаралась подавить нарастающий страх и снова огляделась. Ничего. Только сплетенные ветви деревьев и клочья лишайника.

Черт побери, подумала она, растирая ладонью грудь. Там точно кто-то есть. Спрятался за деревом, затаился в тени, следит за ней. Это просто дети, попыталась она успокоить себя. Просто пара трусливых мальчишек, решивших пошутить.