– Мне неприятно об этом говорить, Миранда, но, я надеюсь, ты меня поймешь. Твоя мать не знает, что я тебе обо всем рассказал, что я вообще тебе звоню. Она сама собиралась с тобой связаться завтра утром.

– Не беспокойся, я ей ничего не скажу о твоем звонке. Я больше не могу говорить, я просто в себя прийти не могу. Мне нужно подумать.

– Хорошо. Мне очень жаль, очень жаль, дорогая.

Она медленно положила трубку на рычаг и застыла, как каменное изваяние, глядя в пространство. Она пыталась восстановить по памяти все данные, упорядочить их, сделать такими же очевидными, какими они были во Флоренции. Но в голове шумело, и Миранда уткнулась лицом в колени.

Подделка? Не может быть. Невозможно. Миранда задыхалась, руки ее дрожали.

Она старалась быть предельно аккуратной, точной, все делала как надо. Внезапно закололо сердце.

Господи, неужели она могла допустить ошибку, но где, в чем?!

Значит, ее мать была права? Значит, Миранда составила свое мнение о бронзе в тот момент, когда ее увидела? Невзирая на все ее уверения в обратном. Выходит, желаемое она приняла за действительное? Ей очень хотелось, чтобы статуэтка оказалась шедевром: вот и поверила сама и заставила поверить других. Самоуверенность. Вот как назвала это Элизабет. Самоуверенность и амбиции. Миранда допустила, чтобы ее нахальство, ее жажда славы повлияли на ее профессиональное суждение.

Нет, нет, нет. Миранда сжала кулаки. Она же видела фотографии, изучала результаты анализов. Факты не могут лгать. Каждый тест подтверждал ее мнение. Ошибки быть не могло. В противном случае это хуже, чем профессиональная неудача. Доктору Джонс теперь никто не будет доверять. Она сама перестанет себе доверять.

Вошедший через двадцать минут Эндрю увидел, что сестра неподвижно сидит, закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла.

– Я сегодня заработался, смотрю, у тебя тоже свет горит… – Он умолк на полуслове. Миранда сидела белая как мел, а когда она открыла глаза, в них была такая боль, что Эндрю опешил. – Ты что, заболела?

Он подошел и приложил руку к ее лбу.

– Ты холодная как лед. – Он взял ее руки в свои и стал растирать ледяные пальцы. – Простудилась? Я отвезу тебя домой. Тебе надо лечь.

– Эндрю… – Она должна сказать это, должна проговорить вслух. – «Смуглая Дама». Она оказалась подделкой.

– Что? – Он погладил ее по голове. Теперь и Эндрю похолодел. – Бронза? Во Флоренции?

– Были проведены повторные тесты. Получены результаты. Тесты по коррозийным слоям неправильные, анализы на уровни радиации тоже. Проводил профессор Понти из Рима. Самолично.

Эндрю присел на край стола, потрясенный услышанным.

– А как ты узнала?

– Джованни позвонил. Хотя и не должен был. Если мать узнает, она его просто уволит.

– Ага. – Сейчас его меньше всего тревожил Джованни. – Ты уверена, что у него точная информация?

– Очевидно, да, как бы мне ни хотелось думать иначе. – Миранда прижала руки к груди. – Вряд ли бы он мне позвонил, если бы не был уверен. Мать вызвала к себе его, Элайзу и Ричарда Хоуторна. И даже Винсента. Представляю себе, что она им устроила. Она собирается во всем обвинить меня. – Голос Миранды дрогнул, и она отчаянно замотала головой, словно пыталась отогнать нахлынувшие эмоции. – Она меня предупреждала.

– Ты считаешь, что действительно виновата?

Она открыла рот, чтобы яростно воскликнуть «нет!», но, осекшись, сжала губы. Держи себя в руках, приказала она.

– Я ничего не понимаю, Эндрю. Я проводила тесты строго по всем правилам, очень внимательно и тщательно, записывала результаты. Но, признаюсь тебе, Эндрю, мне так хотелось оказаться правой, Эндрю, мне так этого хотелось! Может быть, в этом разгадка? Но ручаюсь тебе, что не стала бы подтасовывать результаты.

– Никогда еще не случалось, чтобы желания заслоняли от тебя реальность. – Он не мог видеть ее такой несчастной. Из них двоих Миранда всегда была сильнее. Они оба так считали. – Может, какой-нибудь технический ляп или неисправное оборудование?

Миранда чуть не рассмеялась:

– Эндрю, о чем ты говоришь! Это же царство Элизабет.

– Машина может разладиться.

– Или же люди вводят данные, из-за которых машина делает ошибку. Это могло случиться и с самим Понти. – Миранда резко встала и, хотя ноги плохо ее слушались, начала медленно расхаживать по комнате. – Это так же вероятно, как то, что могла ошибиться и я. Мне нужно снова взглянуть на мои расчеты, результаты моих анализов. Мне нужно увидеть «Смуглую Даму».

– Тогда тебе надо поговорить с Элизабет.

– Знаю. – Она остановилась, повернулась к темному окну. – Я бы позвонила ей прямо сейчас, но не хочу подводить Джованни. Подожду, пока она сама со мной свяжется.

– Ты всегда глотала лекарство залпом. А вот я предпочитаю всякие неприятные дела откладывать на потом.

– Все равно никуда не денусь. В любом случае, когда результаты экспертизы станут достоянием гласности, разразится скандал. Меня будут считать либо профаном, либо мошенницей. Винсент, конечно, постарается смягчить все это в своем заявлении для прессы, но разве журналистов удержишь? Элизабет была права. Это бросит тень на «Станджо», на нее, на меня. – Миранда повернулась к брату. – Это бросит тень на наш институт.

– Переживем и это, сестренка.

– Это моя вина, Эндрю. Мне и расхлебывать.

Он подошел, положил ей руки на плечи.

– Нет, – просто сказал он. У Миранды навернулись слезы на глаза. – Мы будем расхлебывать вместе. Как всегда.

Она вздохнула и уткнулась лицом ему в грудь. Миранда знала, что больше мать никогда не даст ей шанса. Если придется выбирать между дочерью и репутацией института, Миранда знала, в чью пользу будет сделан выбор.

Пронизывающий ночной ветер был похож на оскорбленную женщину – злой и беспощадный. Но Райан не обращал внимания на ветер и даже находил его освежающим. Машину он оставил в трех кварталах от института и дальше пошел пешком.

Все, что ему было нужно, лежало в карманах пальто и в маленьком чемоданчике, который он нес в руке. Если бы по какой-либо причине Райана остановили полицейские и пожелали бы осмотреть содержимое его карманов и чемоданчика, то он оказался бы за решеткой, прежде чем успел позвонить своему адвокату. Что ж, риск – тоже издержка его работы.

Господи, как же ему будет ее не хватать, подумал Райан, шагая торопливыми шагами, словно спеша на свидание к возлюбленной. Скоро подготовительный период жизни окажется позади – это его последнее дело. Райану хотелось запечатлеть в памяти малейшую деталь; так, чтобы, став стариком и качая на коленях внуков, он мог возвращаться в свою молодость – яркую и захватывающую.

Он окинул внимательным взглядом улицу. Голые ветки деревьев дрожали на ветру, машин почти не было, из-за туч изредка проглядывала луна, ее тусклый свет был почти незаметен на фоне зыбкого мерцания фонарей. Райан миновал бар с ярко-голубой неоновой вывеской в виде стакана мартини и улыбнулся. Может, он зайдет сюда пропустить стаканчик после работы. Поднять тост за благополучное завершение целого жизненного этапа.

Дождавшись зеленого света семафора, он перешел улицу – законопослушный гражданин, который даже ночью не ходит на красный свет. По крайней мере, не тогда, когда несет с собой набор инструментов для взлома.

Впереди показался внушительный силуэт гранитного здания института. Райан с удовольствием подумал, что его последним делом будет проникновение в столь солидное и гордое старинное здание.

Не горело ни одно окно, но светились огни сигнализации в вестибюле. Как забавно и даже трогательно, что люди оставляют свет, чтобы отпугнуть воров. Профессионал украдет среди бела дня с такой же легкостью, как и под покровом ночи.

А он был профессионалом.

Он снова осмотрел улицу, потом взглянул на часы. Райан заранее проверил график полицейских патрулей. Если не будет вызова, до проезда полицейской машины еще добрых пятнадцать минут.