– Нельзя, – сказал я сожалеюще. – Надо помочь им обустроиться. А то скажут, что бросили их на произвол судьбы.

– А вам не все равно, что скажут?

Я сказал тихо:

– Я же говорил, у меня на них виды.

– Господи, – произнес он несчастным голосом, – я думал, вы все шутите!

И, повернув коня, поехал к сэру Растеру. Вскоре я наблюдал, как они вдвоем обогнали головные сани и пошли тяжелой рысью в сторону леса. Раздался крик, их догнал вождь с одним из телохранителей. Я с тревогой наблюдал за жаркой перепалкой, не слыша слов, затем все четверо, двое на конях, двое пешком, направились к лесу.

Усталые кони с трудом двигались даже по накатанной колее. Я представил с тревогой, что, когда сойдут с нее, совсем завязнут. Стало жалко животных, но я же политик и должен мыслить большими категориями. Даже на потери не должен обращать внимания, если те в пределах допустимого.

Когда лес начал приближаться, мое сердце почему-то сжалось. Как иногда бывает: все идет хорошо, гладко, даже слишком хорошо, а потом р-р-раз, и все кувырком. Нам повезло пройти сотню миль и суметь избежать контактов с местным населением. Но на самом последнем шаге может все рухнуть…

Ветви заколыхались, стряхивая снег, показалась массивная фигура, похожая на снеговика. Человек разогнулся на коне, я узнал сэра Растера. Сердце екнуло, от сэра Растера можно всего ожидать.

– Случилось что?

Он хмуро покачал головой:

– Не…

– А где остальные?

Он понял по моему лицу, что я думаю, небрежно отмахнулся.

– Вождь смотрит замок. Это ж теперь его хозяйство. Сэр Альбрехт оценивает, во что обойдется ремонт.

– Не опасно? – спросил я.

– Разве что с лестницы упадут, – Растер пожал плечами. – Там поручни сгнили.

– Как вождь?

– Доволен, – заверил Растер.

– Слава Богу, – выдохнул я. – Видите, сэр Растер, как я вам доверяю? Не видел того замка, все решал только по вашему слову!

– Мое слово – адамант, – сказал Растер гордо. – Хоть и пьян был, но такое забыть?

– Очень страшно?

– Увидите.

Я кивнул и заставил себя остаться, пропуская мимо обоз. Сани скрипели, взмыленные кони почти падали, наваливаясь на постромки. Один тролль грубо расхохотался, мол, коням сейчас и собственные уши в тягость, ухватился за оглоблю и пошел рядом с конем, помогая тащить тяжелые сани.

В арьергарде два десятка рыцарей, еще больше при них легких всадников. Я взмахом руки послал их на обгон обоза, теперь уже можно. На последних санях куча детей под меховыми шкурами, визг и драки, растут настоящие мужчины, защитники племени и свободы, истинных ценностей и собственного пути к цивилизации.

Я въехал в лес последним, держась широкой колеи. Могучие стволы расступились нехотя, сразу грозно и предостерегающе потемнело. Я настороженно посматривал по сторонам, лес слишком мрачен, суров и не по-хорошему тих. За все время ни одна птица не спорхнула с ветки, ни один зверь не перебежал дорогу.

Глупости, сказал я себе тревожно. Только что прошел такой обоз, да такая толпа орущих троллей, это ж распугало все зверье на милю вокруг.

И все равно тревожное ощущение не отпускало до тех пор, пока не увидел за деревьями костры, не услышал барабанный бой и победную песню троллей. А потом деревья расступились, я увидел черные, как ночь, стены.

Замок невысок, зато вширь это не замок, а настоящая крепость. Стены кое-где обвалились, ров тоже сровнялся с землей, от подъемного моста полурассыпавшиеся бревна, на месте ворот зияет пустой провал, от железной решетки на земле только рыжие полосы ржавчины, но сам приземистый донжон вроде бы цел.

Когда я подъехал, часть троллей уже выгребала снег из помещений, куда он набился через прохудившиеся крыши, другая часть спешно пилила и рубила деревья, а поленья таскают в два центральных зала, куда не проникли даже сквозняки. Полыхают не только камины, тролли разожгли костры везде, откуда удалось убрать снег.

Женщины торопливо осваивают исполинскую кухню, вся металлическая посуда уцелела, даже часть глиняных горшков и кувшинов. Когда я обошел замок и снова ввалился вовнутрь, там уже пахло бараньей похлебкой. Готовят не только на кухне, но и в центральном зале на жарком костре, расположенном в самой середке. Впрочем, каменные плиты пола вряд ли загорятся.

Вождь, разгоряченный и покрикивающий на воинов, до–гнал меня и звучно хлопнул по плечу.

– Спасибо, собрат!.. – проревел он, широко разевая зубатую пасть с торчащими наружу клыками. – Мое племя этого не забудет!

Я отмахнулся:

– Брось. Мы должны помогать друг другу, иначе люди нас затопчут. Среди них есть и хорошие, но плохих больше.

– Ты прав, – прорычал он. – Но ты помог просто не знаю как! Мы у тебя в долгу.

– Сочтемся, – сказал я легко. – Отсиживайтесь пока, обустраивайтесь, укрепляйтесь. Не делайте вылазок из леса, пока замок не укрепите как следует. Он может стать вообще несокрушимым! В этом лесу, кстати, много дичи.

– Да, мы видели следы.

– Я тоже видел, – соврал я. – Ладно, пойду посмотрю, где еще понадобится помощь.

Самые большие костры полыхают не в замке, а у входа. В огонь валят целые деревья, а подстреленных по дороге разведчиками оленей жарят целиком, разве что содрали шкуры и отрезали головы.

Да, я уже вижу ядро будущего спецназа Армландии.

Утром собрались в обратный путь, сэр Растер шумно обнимался с вождем, оба ревели и бряцали доспехами. Митчелла тролли хлопали по плечам и приглашали приезжать почаще. Он, уже пьяный с утра, блаженно улыбался во весь рот и в свою очередь звал к себе в гости, обещая устроить такой пир, такой пир…

Мы с вождем тоже обнялись на прощание, я сказал значительно:

– Как сказал один великий тролль: «Есть упоение в бою у бездны сладкой на краю!» Людям нельзя верить, а недоверие всегда ведет к войне!.. Справедливой и священной. Войны все справедливые и священные. И всегда.

Барон Альбрехт, что уже усвоил мою генеральную линию, поддакнул:

– Война слишком важное дело, чтобы доверять ее людям!

– Да великий вождь Кандлер уже понял, что мы скоро дадим ему возможность показать доблесть троллей во всей красе!

– Ага, – ответил вождь хищно, – здесь мы развернемся!.. Крепость хороша, это не прежняя наша деревянненькая…

Наконец рыцари взгромоздились на коней, тролли провожали нас до самой опушки. Дальше поехали все так же под руководством Растера, но теперь больше всех беспокоился барон Альбрехт: следил, чтобы ни у кого не мелькнуло баннера, а сам развернул странный штандарт с изображением дракона и двух скрещенных мечей.

– Это знамя графа Баттерли, – объяснил он. – Подданного короля Гиллеберда. Если нас кто узрит, пусть думают, что это граф со своими людьми сюда являлся.

– А сам граф далековато? – спросил я.

Барон ухмыльнулся.

– Он на другом конце королевства. Но здесь у него некоторые интересы. Так что повод ему здесь бывать тоже есть…

Сэр Растер подъехал, послушал, неодобрительно покрутил головой.

– Все-то вы, барон, знаете. Вашу энергию да знания на доброе бы дело… ну там посидеть, выпить, баб позвать, а вы такую ерунду запоминаете!

– Но пригодилось же, – вступился я за барона. – Знаний лишних не бывает.

– Ну, – пробурчал Растер, – если приобретаются сами. Р-р-раз, и залетело в ухо! И застряло. Или в славном бою запомнилось. А то барона совсем редко за столом узришь… Прям даже не знаю, что у него за болезнь – книжки читать!.. Га-га-га!

Альбрехт покосился на него с таким интересом, словно ожидал увидеть зеленую кожу, но Растер сегодня еще красномордее, чем обычно, гогочет, раздувает грудь и гордо поводит плечами. Операция прошла успешно, мы заполучили нехилого союзника. Конечно, в приличном обществе за свой стол тролля не посадишь, это все равно что простолюдина, но в полевых условиях можно даже не креститься, как объясняют священники, и не читать молитв, если для этого нет времени. Значит, и с троллями можно общаться.