Вот они и принесут сейчас в жертву. Его.
Но он не собирался это просто так принимать…
Уйдя с работы пораньше, он бросился домой. Домом у него была квартирка на Чистых прудах – небольшая, но в элитном доме и очень дорогая. Было что-то вроде негласного приказа – не шиковать, но смотрели на метраж квартиры, а не на то, где она расположена. Теперь придется ее бросить, хотя… черт его знает. Если Папа помрет – все может быстро и кардинально измениться. Может, ему даже удастся сделать следующий шаг…
В машине – время было рабочее, пробки были не особенно чтобы сильные, это когда все с работы или на работу едут, Москва встает – он достал наладонник. Удобная штука, лет пять назад и подумать было нельзя: тонюсенькая книжка, и ты все время в Сети. Набрав нужный адрес, он ждал, пока подгрузится приложение… подгрузилось. Посмотрел рейсы – есть подходящий. Чертыхаясь, натыкал свои данные, оплатил с кредитки. Москва – Париж, вылет через три с половиной часа. Электронный билет – тоже удобно, распечатывать даже ничего не надо, просто тебе распечатают купон прямо у стойки. Три с половиной часа – и прощай, ненавистная Россия. Там, в двух банках – лежит немного на жизнь. Миллиона три евро. Деньги обесцениваются, зараза, но если скромненько жить – хватит. Можно будет на Лондон выйти, предложить свои услуги кому надо в качестве посредника – может, и заинтересуются, отломят немножко. В конце концов – они там все по пятнадцать лет кукуют, их в Москве никто не помнит, ни к кому не подкатиться. А он многое знает и многих знает… вхож, в общем. Может еще пригодиться… делу возрождения демократической России…
– Спасибо, здесь остановите…
– Пожалуйста, дарагой…
Его аж передернуло. Черные… понаехали. Никакого спасу от них нет.
Дал денег, вышел из машины. Поковылял домой, присматриваясь – машины с лишними антеннами, фургоны с высокими кузовами и глухими стенками, стоящие непонятно зачем, – все это сигналы опасности. Но ничего подобного не было – лишь проезжали обтекаемые, разноцветные машины, новехонькие – и все это казалось чужим каким-то, наигранным, непостоянным.
Поднялся наверх, когда открывал дверь – сердце замерло. А вдруг дома уже дожидаются. Но нет – никого нет, тишина, только пыли много. Домработница заболела.
Начал кидать в сумку для тенниса все, что под руку попадет, предварительно вытряхнув оттуда все принадлежности, потом рассмеялся. Господи, чего это он?! Он же радоваться должен. Еще три часа – и он не вернется больше никогда в эту быдластую страну, где дорогущие лимузины шкандыбают по разбитым дорогам, где последний лох на «Приоре» считает своим долгом не уступить «мерсу» с мигалкой, где твоя баба, которую ты драл во все дыры, вдруг пошла и подорвалась вместе с президентом. Где в ресторанах обслуживают так, как будто делают тебе великое одолжение, где хамят по поводу и без, где все стоит денег, где нельзя расслабиться и просто жить ни на минуту, ни на секунду. Он возьмет те деньги, которые он вырвал отсюда, и уедет. И будет жить в стране, где все вежливы и никто не отравлен бациллой вселенского равенства и перманентной революции, где утром моют тротуары с мылом и бесплатно предлагают булочку собственной выпечки, если ты закажешь кофе – просто из желания сделать тебе приятное, а не в расчете на то, что ты останешься и закажешь большой завтрак. Он просто плюнет на все и на всех и будет жить в нормальной, не искалеченной сотней лет вялотекущей гражданской войны стране, и хрен кто и когда его выдаст оттуда. Потому что там хорошо понимают, что они – люди, а здесь – двуногое, жаждущее мщения зверье. И зверью на расправу никто и никого оттуда не выдает.
С этого момента его действия стали осмысленными, а на лице прописалась улыбка. Он опустошил все заначки, какие у него были на черный день, открыл сейф и ссыпал в отдельный мешочек все, что показалось ему ценным – кольца, запонки, подаренная серебряная фляжка. Проверил кредитные карточки – наличкой деньги нельзя вывозить, поэтому обязательно должна быть кредитка. Взял самый дорогой костюм из всех, которые у него были, из Лондона, с Гермини-стрит, и упаковал его. Взял несколько наборов из трусов и носков, мыльно-рыльные…
Сел в холле…
Прощай, немытая Россия. Как же я тебя, б… ненавижу…
Вышел. В последний раз запер за собой дверь. Осторожно, как мышка из норы, выглянул во двор – чисто. Ничего и никого, только какая-то бабка из старых, со своей собачкой, которой давно бы пора и подохнуть. Бабке, не собачке. Лет под девяносто, а вон, шкандыбает, старая. Воздух переводит…
Вышел на улицу, огляделся. Увидел неспешно катящийся «Форд Универсал» желтого цвета с шашечками, махнул рукой.
Водила был украинцем. Болтал без умолку на своем убогом диалекте…
По радио давали новости…
…Правительство США подтвердило тот факт, что бывший президент США Джордж Герберт Уокер Буш скончался в Москве после покушения на него, предпринятого вчера в гостинице «Метрополь». О состоянии президента России ничего неизвестно, но официальные власти опровергают информацию о том, что президент мертв либо находится при смерти. Как уже ранее сообщалось, спецслужбам России и США уже удалось установить местонахождение и ликвидировать часть террористической группы, ответственной за покушение. Лидер террористической группы, гражданин России Хадуллаев Леча Салманович, вице-чемпион мира по кикбоксингу, при задержании оказал сопротивление и был уничтожен. Генеральная прокуратура России возбудила уголовное дело по статье «террористический акт»…
– Вот шо делают, гады… – возмутился водитель и даже ударил от избытка чувств рукой по баранке. – Шо им не живется как людям, а? Вот как раньше жили, а? Ни тебе взрывов, ни тебе чего. Приехал в Москву, в Мавзолей сходил, в ГУМ свернул, все тихонько, культурненько. А сейчас… Тут взорвали. Там убили. Щас менты опять зверствовать на дороге будут, пашешь, пашешь, тут на лапу, там за квартиру – и что остается? Шиш да маленько! Да еще эти. Нет, вот таких вот – вешать надо. А вы как думаете…
Владимир не ответил.
– Вот чего им только надо. Говорят, баба подорвалась – наша была. Красивая. И чего ей не жилось? Хоть как – да все равно пожить-то хочется. Не…
Владимир молчал. На горизонте уже виднелся стеклянный прямоугольник Шереметьево-два…
Еще раз – на измену подсел у стойки «Эр-Франс», когда, нервничая и потея, ждал билета. Все-таки раньше… купил билет – вот он. Деньги заплатил – вот они, в руках их держишь. А сейчас – туда ткни, сюда ткни. Ни денег, ни билета нормальных. А если не туда ткнул? Сиди, кукуй…
Девица – высокая, с длиннющими ногами, восточным разрезом глаз, какая-то нацменка (за щеку бы присунуть) – посмотрела на его паспорт.
– Не распечатал я билет. Некогда было…
– Все в порядке, не переживайте. Сейчас посмотрим…
Сердце замерло.
– Да… бронь подтверждена. Минуточку…
Из принтера с тихим шорохом выскользнул купон.
– Ваш билет, господин Екимов. Можете присесть вон там, как только будет посадка на рейс, мы вас позовем.
Володя подхватил сумку, потея, двинулся в указанном направлении. Плюхнулся в кресло ВИП-зала.
Еще немного. Еще чуть-чуть…
Напротив сидела баба. Как назло – длинноногая, блондинка, похожая чем-то на Алену. Холеная, ухоженная, наверное, летит в Париж на шопинг, вытянув из своего папика на поездку. Или насосала…
Тварь, что же она так-то…
Что ей не нравилось? Он начал вспоминать… его вполне могли назначить на должность Представителя президента по Северному Кавказу. И он уже почти… думал, чтобы сделать ей предложение, потому что, начиная с определенного уровня иерархии, на неженатого смотрят как на потенциального предателя. Это еще с КГБ осталось, там неженатых за границу не выпускали. Неженатому чего – подхватился и пошел. А у женатого – семья, дети. А кому еще предложение делать – не этим же соскам-секретуткам. А Алена – не только от…ать, но и слово дельное сказать может, и в прессу протолкнуть что надо. Да и привык он к ней…