Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Вечером по спецсвязи доложили, что террористических актов больше не было. Президент поужинал с дежурной сменой авиабазы в столовой для летного состава и лег спать на подстеленной летной куртке.

Утром точно такой же «Лирджет», как тот, на котором везли президента, совершил посадку на базе. На самолете прибыл Стив Рикерт, помощник советника по вопросам национальной безопасности, который привез последние новости из Вашингтона.

Президент принял его в комнате для инструктажа, закрытой по этому случаю. На часы встали бойцы Группы безопасности ВВС, охранявшие базу.

– Итак, на этот час считаются погибшими, – начал помощник советника по вопросам национальной безопасности, – два президента США, один из возможных кандидатов на следующих выборах от Республиканской партии, директор Национальной разведки, директор Национальной тайной службы, министр обороны, командующие морской пехотой, ВВС и флота – то есть трое командующих из четверых. Погибло все руководство ЦРУ, включая директора, обоих заместителей, начальника штаба, начальника управления по борьбе с терроризмом и почти все начальники подразделений. Из Конгресса погиб спикер Сената, лидер оппозиции в палате представителей, на данный момент среди погибших опознано восемь конгрессменов и одиннадцать сенаторов. Из других тайных служб: погибли директор АНБ, двое заместителей директора ФБР, в том числе заместитель директора по вопросам борьбы с терроризмом, директор Секретной службы. Из Кабинета: погибли заместитель госсекретаря, посол США в ООН, ваш советник по вопросам национальной безопасности, три губернатора штатов. Исполнительный комитет Республиканской партии погиб в полном составе, партия обезглавлена. Оставшиеся – близкие друзья семьи, в основном адвокатура, лоббисты, силовые структуры.

Президент ничего не ответил.

– Сэр, нужно произвести назначения… – осмелился сказать Рикерт.

– Спасибо, я знаю, – сказал президент, – я напишу список.

08 июня 2015 года. Москва, Шереметьево-два

Как только стали известны подробности о взрыве, Вова понял, что надо немедленно бежать. Прямо сейчас, пока не поздно.

С…а траханая! Подстилка! Тварь психованная!

Ему хотелось плакать от горя. Как же все несправедливо! Ради чего он учился на факультете госуправления! Ради чего он подставлял… ради того, чтобы сейчас бежать, как вспугнутому звуками рога оленю?

Он ведь всегда был за Россию. И за вертикаль. Никогда ничего не говорил и не имел против. Всегда делал то, что положено. Унижал и издевался над слабыми. Пресмыкался и отламывал куски сильным. Интриговал против равных. Всегда делился, если ему на стол попадал кусок. За что его так, за что?!

Он был ничем не лучше и не хуже других. В школе над ним издевались, называли «жиртрестом», поэтому он ходил в спортзал, чтобы похудеть… но получалось не очень. А потом и вовсе забросил – понял, что бабам главное не фигура, а деньги и возможности. В армию не пошел – в армию только лохи ходят, а он не лох. Родители дали взятку и на армию, и на то, чтобы поступить на престижный факультет госуправления. Отец был префектом одного из районов города Москвы и деньги имел. От взяток, конечно, а от чего же еще.

Так ковалась элита.

В университете он понял, что главное не только госуправление, главное – политика. Только политика дает возможность быстро, до тридцати лет, занять вожделенный кабинет в Кремле или на Старой площади. Отец этого не понимал, он был внутри системы – но он был чистым хозяйственником, не политиком, он даже боялся политики как способа быстро и навсегда оказаться в немилости. Но он политики не боялся, он готов был рискнуть.

Поэтому он начал заниматься общественной деятельностью на факультете. Его заметили – как общественника пригласили в Кремль, предложили первые роли в новом «молодежном проекте» партии власти. Была одна загвоздка – чтобы участвовать в этом проекте, надо было стать не просто «своим», а в доску своим. А чтобы стать в доску своим – надо было стать гомосексуалистом.

Он немного подумал и решил, что несколько минут позора стоят блестящей карьеры. И согласился. Несколько минут позора растянулись дольше, чем он рассчитывал. Так получилось, что он понравился одному из чиновников, тоже стремительно идущему вверх, – и больше двух лет сожительствовал с ним. Потом он получил вожделенное место в Администрации, а его гомосексуальный партнер нашел себе нового мальчика.

Уже после всего этого он понял, в чем смысл. Это что-то вроде инициации, понимаете? В системе власти, которую строили эти люди, – многое было на словах. Люди не могли прямо, законно контролировать то, что имели, а в последнее время и через офшоры работать тоже было опасно. Президент, который сейчас, по слухам, был при смерти, – был отнюдь не в восторге от получившейся в стране вертикали. А после события на Болотной он возненавидел ее, зная, что часть чиновников из этой вертикали моментально начали тайные переговоры с представителями оппозиции о том, чтобы влиться в состав нового правительства в случае победы или хотя бы получить возможность скрыться с награбленным. Добрые люди из ФСБ и Службы безопасности президента положили Папе на стол распечатки телефонных переговоров и интернет-переписки. Эта готовность моментально переметнуться даже к откровенно слабому, имеющему весьма призрачные шансы на победу врагу взбесила Папу настолько, что он начал наносить удар за ударом по системе, вышвыривая людей с должности и лишая «источников пропитания» целые кланы – после чего их с радостью разрывали на куски другие. Беда была в том, что систему Папа знал назубок, до самых ее потаенных мест. Он знал, что стоит только найти в органах ФСБ, МВД, Генпрокуратуры свору молодых и голодных, показать им «вот этих можно, фас!» и сказать «что отберете, то и ваше будет» – и все. Конец. Разорвут на части. Из глотки вырвут, с руками оторвут, не посмотрят на семьи. Чиновники часто держали «белые и пушистые» фирмочки – небольшой бизнес для жены, для детей, на случай, если все отнимут. И это отнимут! Какой бы белой и пушистой ни была отчетность – отнимут, найдут из-за чего. Когда карьеристам предоставляется с самого верха законная возможность разорвать начальника в клочья, никто не откажется от этого.

Потому что их система построена на ненависти, злобе и унижении. На праве унижать и обязанности унижаться. Все они – от последнего клерка и кончая самыми верхами, были молодыми и голодными и, судя по возрасту и по трудовой книжке, поднялись наверх быстро и во многом незаслуженно. Все они в детстве недоедали, и их никто не научил, что такое добро, потому они хапали так жадно и потому унижали тех, кто внизу. Для этого и нужен гомосексуализм – как в тюрьме. Это и готовность пойти на все, переступить через свое естество, через все моральные нормы, устанавливаемые обществом, бросить обществу вызов, плюнуть в него. Это выражение высшей преданности начальству – точно так же на Востоке рабы вставали на четвереньки у кареты визиря, чтобы их спина послужила ступенькой. И одновременно это фундамент, залог того, что когда они, те, кого самым прямым образом отымели, поднимутся наверх, тоже не будут творить добро, а будут так же унижать и опускать других, желая отомстить за свое унижение. Так работала система – настоящий гнойник на теле России, и тому, кто все это придумал, явно нашептывал сам Сатана, что делать…

Сейчас он поднялся почти на самый верх, но именно что «почти». Он знал еще об одном правиле системы – таком же жестоком и беспредельном, как и сама система. У каждой проблемы есть фамилия имя и отчество. У каждой катастрофы есть фамилия, имя и отчество. Никто не будет заставлять тебя отвечать по мелочам, уходить в отставку, как в странах Запада… господи, один чиновник дипломную списал, другой вроде как на государственном вертолете на ша́ру слетал, если за это увольнять, так работать некому будет. Так вот – тебе будут помогать, в крайнем случае – переведут на другое теплое местечко. Но иногда бывает нужно кого-то сдать. По-настоящему сдать. И если выбрали тебя, то ты должен принять и признать все, что на тебя навесили, что свое, что чужое, отдать все что есть и смиренно идти на каторгу, не пытаясь сопротивляться. Так ты обеспечиваешь иллюзию самоочищения – а на самом деле выживаемость системы. Эта чудовищная система сложилась еще при Сталине, когда с чиновников требовали ответа, а сейчас тоже требовали, но далеко не всегда. И тем более не разбирались, виновен человек или не виновен. Просто иногда требовалось принести жертву.

6
{"b":"541897","o":1}