Рядом с кроватью стояло широкое кресло, на которое Анджела небрежно бросила один из своих многочисленных пеньюаров.

Когда-то, очень давно, она завидовала другим, потому что они обладали похожими красивыми вещами. Ей же – девочке, а потом молодой женщине – оставалось только смотреть на витрины магазинов и умирать от желания… Теперь она могла иметь все, что захочет.

И кого захочет.

Обнаженный, с блестящими изящными мускулами, Дэн Гарднер сидел верхом на ее ягодицах и втирал ароматное масло в ее плечи и спину.

– Уже прошла целая неделя, – напомнила ему Анджела, – и она даже не пискнула.

– Хочешь, чтобы я связался с Джеми Томасом?

– М-мм… – Анджела с удовольствием потянулась под его руками. Она чувствовала себя неженкой и победительницей. И спокойной, восхитительно спокойной! – Да, давай, и скажи ему, пусть еще разок поболтает с репортерами, может быть, немного расширит свою историю. Напомни ему, что если он не приложит всех усилий, чтобы у нашей Ди постоянно болела голова, то в прессу просочится информация о его любви к Белой Китаянке.

– Это сработает. – Дэн восхищался лежавшим под ним телом так же сильно или почти так же сильно, как восхищался умом Анджелы. – Если всплывет то, что он подворовывает из фондов фирмы на кокаин, его карьера сразу закончится. Пусть даже это фирма его папочки.

– Да, и пошли Бикеру ящик «Дом Периньона». Он хорошо поработал. Но пусть ищет дальше. Нам надо найти побольше грязи, которую малышка Ди смела под коврик, чтобы забросать ее с головы до ног.

– Как я люблю твой ум, Анджела! – Почувствовав возбуждение, он сильно укусил ее за плечо. – Такой очаровательно изощренный!

– Мне наплевать, что ты думаешь о моем уме. – Усмехнувшись, она приподнялась так, чтобы он мог просунуть свои скользкие от масла руки под ее груди. – В данном случае он работает нормально и правильно. Однако же, что бы ни происходило, она постепенно ползет вверх в таблице рейтингов. Я не допущу этого, Дэн, тем более после того, как она предала нашу дружбу. Так что держи свое мнение… – Внезапно она вскочила на колени, издав протестующий вопль: на экране возникло изображение Дины с Финном.

– Далее в светских новостях, – продолжал диктор. – Звезда ток-шоу Дина Рейнольдс сопровождала иностранного корреспондента Си-би-си Финна Райли на банкете Национального пресс-клуба в Чикаго, где Райли был награжден за свою работу во время войны в Персидском заливе. Ходят слухи, что Райли, американский Герой Пустыни, рассматривает предложение возглавить еженедельный обзор политических новостей Си-би-си. Райли отказался прокомментировать этот проект, как и его личные отношения с любимицей Чикаго Диной.

– Нет! – Анджела слетела с кровати, словно пущенная ракета. – Я пригласила ее! Я предложила ей такие возможности, дала ей свою любовь! А теперь она перешагивает через меня!

Она бросилась обнаженной к открытой бутылке шампанского и налила себе целый бокал. Ее глаза обожгли слезы – такие же искренние и горькие, как ее боль.

– И этот сукин сын отвернулся от меня! – Одним резким движением она опрокинула бокал с пенящимся вином. Живое тепло, словно любовь, разлилось по ее желудку. – Отвернулся от меня и повернулся к ней! К ней! Потому что она моложе. – Анджела внезапно испугалась, увидев, что бокал пуст, и в ярости швырнула его в телевизор. Бокал стукнулся об угол подставки, изящно расколовшись пополам. – Она ничтожество. Даже меньше, чем ничтожество. Смазливая мордашка и крепкое тельце. Это есть у всех. Она не удержит Финна. Он бросит ее, и зрители тоже. – Она смахнула слезы; ее губы дрожали. – Они будут хотеть только меня. Они всегда будут хотеть только меня.

– Она никогда не сможет догнать тебя, Анджела. – Дэн медленно подошел к ней, стараясь, чтобы его взгляд изображал понимание и желание. – Ты самая лучшая. Для всех. – Он нежно повернул ее так, чтобы они оба стали лицом к зеркалу в полный рост. – И для меня. – Он наблюдал, как Анджела следила за ласкавшими ее руками. – Ты такая красивая. Она сложена как мальчишка, а ты… Ты – женщина.

В отчаянии от своей неуверенности, она накрыла его ладони своими, сжимая их все сильнее, пока он не стиснул ее груди до боли.

– Мне необходимо, чтобы меня хотели, Дэн. Чтобы люди любили меня. Без этого я не выживу.

– Они любят тебя, Анджела. И я тоже. – Он уже привык к ее истерикам и желаниям. И научился использовать и то, и другое в своих целях.

– Дина, ты уверена, что хочешь этого? – Фрэн стояла перед столом Дины и грызла ноготь на большом пальце – очень старая привычка, от которой она отучилась много лет тому назад.

– Совершенно уверена. – Дина все так же спокойно подписывала письма. Ее движения были быстрыми, четкими и автоматическими. – Я хочу сделать это шоу. Сколько карточек нам вернули?

Нахмурившись, Фрэн опустила взгляд на отпечатанные формы, которые она держала в руке. Они раздавали зрителям подобные карточки после каждой программы. На этих было напечатано просто: знаете ли вы кого-нибудь, кто стал жертвой изнасилования во время свидания? Хотели бы вы обсудить эту тему на «Часе с Диной»?

Там было место для комментариев, имени и номеров телефонов. Из двухсот карточек Фрэн выбрала только две.

– Я подумала, что ты захочешь их увидеть. – Она неохотно положила карточки на стол. – Это будет слишком больно для тебя, Дина.

– Я справлюсь.

Она пробежала глазами по первой карточке, потом остановилась и опять прочитала каждое слово:

«Он сказал, что я сама этого просила. Это неправда. Он сказал, что я сама виновата. Я в этом не уверена. Я хотела бы попробовать поговорить на эту тему, но не знаю, смогу ли».

Отложив карточку в сторону, она взяла другую.

«Это было мое первое свидание после развода. Это произошло три года назад, и с тех пор я ни разу не была с мужчиной. Я все еще боюсь, но доверяю вам».

– Две женщины, – прошептала Дина. Да, это действительно было больно. Как будто ее ударили в грудь кулаком. – Прямо из аудитории студии. А сколько еще, Фрэн? Сколько еще женщин спрашивают себя, не были ли они сами виноваты? Сколько еще боятся?

– Я не могу видеть тебя в таком состоянии. Ты понимаешь, что если сделать шоу, то придется говорить о Джеми Томасе?

– Знаю. Я уже консультировалась в юридическом отделе.

– А если он подаст в суд?

Дина вздохнула, едва сдерживаясь, чтобы не потереть глаза и не смазать макияж. Она плохо выспалась, хотя сейчас, пока Финн был в Москве, она спала одна. Но ей не спалось из-за сомнений. Из-за предвкушения.

– Значит, он подаст в суд. Если коротко обобщить то, что мне сказали юристы, он уже объявил публично свою версию происшедшего. Все сводится к его свидетельству против моего свидетельства, поэтому я тоже объявлю публично свою версию. С момента выхода статьи я могла бы это сделать уже в дюжине интервью. В двух дюжинах, – поправила она себя с хмурой усмешкой. – Но я предпочитаю делать это иначе, по-своему, на моем собственном шоу.

– Ты знаешь, что будет твориться с газетами?

– Знаю. – Теперь она была спокойна, мертвенно спокойна. – Поэтому мы проведем его во время майских конкурсов.

– Боже мой, Ди!..

– Я расскажу все на людях, Фрэн, и надеюсь, что это поможет хотя бы одной из женщин, которые увидят мое шоу. – Она смахнула слезинку со щеки. – И, богом клянусь, этой передачей я уничтожу своих соперников по таблице рейтингов.

Перед шоу ее нервы были абсолютно спокойны, словно стальные. Дотошно, как всегда, Дина пробежалась по карточкам с подготовленными вопросами, пока Марси последними штрихами завершала ее макияж. Чувствуя себя готовой и энергичной, она повернулась в своем кресле к Лорену Бачу.

– Ну, ты пришел посмотреть, Лорен, или дать мне совет?

– И для того, и для другого. – Он сложил вместе свои длинные белые пальцы. – Как тебе известно, у меня нет привычки вмешиваться в содержание шоу.

– Да, я знаю и очень благодарна тебе за это.

– Но у меня есть привычка защищать своих людей. – Он замолчал на мгновение, собираясь с мыслями и машинально осматривая опрятную комнату, заполненную стопками свежих газет и журналов, полку с аккуратно подписанными видеокассетами рядом с видеомагнитофоном. Здесь витал слабый аромат косметики и парфюмерии. «Женские, – думал Лорен, – но тоже инструменты профессии». Гримерная была для Дины таким же рабочим местом, как и офис.