Он ответил с достоинством:

– Вы уже несколько раз с эдакой гордостью назвали себя гроссграфом, что я просто вынужден в ваших же интересах все-таки напомнить…

– О чем?

– Вы еще не гроссграф, сэр Ричард, – сказал он холодновато. – То, что часть графов Армландии предложила этот звучный титул, хорошо и весьма обнадеживает…

Я спросил саркастически:

– Только обнадеживает?

Он кивнул, лицо серьезное.

– Не зарывайтесь, – предостерег он, глядя на меня в упор глазами цвета спелого желудя. – Не зарывайтесь…

– В желуди? – уточнил я задиристо.

Он усмехнулся, абсолютно не реагируя на провокацию.

– Нет, свиньей я вас не называю даже в мыслях. Другими словами – да, но не свиньей. Просто к гроссграфству стремиться надо, однако…

Я спросил раздраженно:

– Что «однако»?

– Пока Совет лордов еще не признал вас гроссграфом, – закончил он хладнокровно. – Так что давайте и мы воздержимся, чтобы гусей не дразнить. Весьма родовитых гусей. Вы пока что сюзерен множества земель и замков, то есть оверлорд. Оверлорд – хорошее емкое слово. Как раз для такого вот положения, когда вы фактически уже гроссграф, осталось чуть-чуть дожать, но пока еще не гроссграф. Но уже и не простой граф, у которого под властью только одно графство. У вас в вассалах дюжина графов с их графствами, так что фактически вы гроссграф…

Я отмахнулся.

– Не повторяйтесь, барон. Когда занудствуете, я бы вас придушил с великим наслаждением. Вот уже ладони зачесались, видите? Я не буду называть себя гроссграфом, удовлетворены?

Он поклонился, расшаркался, развел руками:

– Только для вашей же, а значит, и для нашей пользы. Мы связали свои судьбы с вашей, потому заинтересованы, чтобы вы не дурили… слишком. А то и нас с вами перетопят.

Я фыркнул:

– Вы же дипломат, барон! Не поверю, что не успеете вовремя переметнуться на другую сторону!

Он посмотрел с сомнением.

– С вами никогда не угадаешь, когда пора. Вы из таких безнадежных положений выныривали, да еще со щукой в зубах!

– А еще вы хотели меня связанного в воду, – напомнил я враждебным голосом.

Он рассмеялся, я ощутил облегчение, этот расчетливый гад обладает умом и обаянием. И хотя наверняка предаст в нужный момент, но сейчас просто незаменим с его острым умом и невероятной способностью все замечать, анализировать и делать верные выводы.

– Пойдемте в дом, – предложил я. – Зима только начинается, а я уже мерзну.

– Вот что значит воевать только на Юге, – посочувствовал он с лицемерным вздохом.

Я сделал вид, что не заметил провокацию.

Миртус по распоряжению барона Альбрехта собрал в библиотеке труды по военному искусству и принес в зал, где продолжается бесконечный, как в Вальгалле, пир. Альбрехт и Макс тут же принялись с увлечением разбирать всякие тактические уловки греков и римлян, спорили, к ним было присоединился Растер, но быстро потерял интерес и вернулся к столу.

Меня тоже пытались вовлечь в обсуждение, правы ли были греки в расчетах, когда дали бой при Саламине, или им просто повезло, я вздохнул, покачал головой.

– Спасибо, это не по мне.

– Почему? – удивился Макс. Он покраснел от смущения и смелости, возражая сюзерену. – Здесь мемуары Юлия Цезаря, Ксенофонта и других великих стратегов!

Сэр Растер пробасил, поднимая кубок с вином:

– Ну да, ну да, Анабазис в своем «Ксенофонте» очень подробно разбирает стратегию и тактику великих полководцев. У него там примеры как удачных, так и неудачных тактических построений… Так что вы зря, сэр Ричард.

– Я не о том, – ответил я с неохотой, – примеры, конечно, хороши и полезны. Да, много примеров… гм… и очень удачных…

Альбрехт смотрел с ожиданием, а нетерпеливый Макс спросил:

– И что лично вы применяете?

Я покачал головой.

– Покажется хвастовством, но я в самом деле знаю больше Ксенофонта и… э-э… Анабазиса. Не по количеству тактических приемов, а по… диапазону, что ли.

Альбрехт спросил настороженно:

– Это как?

Я развел руками:

– Давайте, пока сохраню в тайне. Вообще-то такое благородное дело как война со временем опошлили и сделали почти таким же грязным, как политика или даже искусство.

Они застыли, шокированные, на лицах уважение ко мне борется с недоверием к моим словам, слишком уж страшные и совсем крамольные вещи говорю. Макс спросил жалобно:

– Но как же… как войну… можно?..

– Нашлись такие сволочи, – ответил я со вздохом. – Там, где церковь слаба и не пользуется авторитетом, война начинает обходиться без правил и ограничений. Как следствие, быстро превращается в омерзительное чудовище. Увы, я видел такую войну…

На их лицах отразилось омерзение, Растер с несвойственной ему живостью переспросил:

– Вы лично?..

– Я не участвовал, – ответил я торопливо, – но видел… Так что знаю о войне больше Ксенофонта.

Растер размашисто перекрестился:

– Господи, сохрани меня от того, чтобы даже увидеть такое!

– Увы, – сказал я, – войны будут повторяться и повторяться. До тех пор, пока вопрос: вступать в войну или нет, будет решаться не теми, кто умирает на полях сражений.

Растер возразил:

– Сэр Ричард, есть же справедливые войны!

– Есть, – согласился я, – но нет справедливых войск. И вообще… тот, кто не пережил ни одной войны, никогда не узнает, в какое прекрасное довоенное время он жил.

Поздней ночью я спустился в подвал, где совсем недавно меня пытали по приказу Эстергазэ. Стражей, что пытались сопровождать меня, а то и забежать вперед, я оставил в нижнем коридоре по ту сторону двери. Спустившись по ступенькам, прислушался, наверху за дверью тихо, стражи дисциплинированно ждут.

Выйдя на середину подвала, я сказал негромко:

– Дух Огня!.. Твой сюзерен призывает тебя.

В подвале все так же тихо, я настороженно посматривал по сторонам, выждал, повторил громче:

– Дух Огня!.. Появись, ты мне нужен. Я – твой сюзерен. В смысле, Тот, Который Вправе.

В мертвой тишине слабо доносились далекие звуки сверху. В третий раз я сказал еще громче и настойчивее:

– Дух Огня, Демон Камня… Огненный Червь… Обрушитель… Проникатель… Как тебя еще? Ага, Последний Из Роющих, – отзовись, это я призываю, хозяин!

Полная тишина, даже наверху все затихло, словно опустили толстую могильную плиту. Я вздохнул, и раньше пробовал вызвать этот подземный силовой вихрь: когда был в герцогстве Брабант, когда дожидался корабля в Тарасконе, хотя Дух Огня и сказал, что услышит, где бы я ни находился, и тут же появится в толще земли подо мной, но явно переоценил свои возможности. Просто не знает, что и за пределами того комплекса, который обслуживает, есть мир.

Здесь я к Югу настолько близко, что не слышу Санегерийю, сюда с трудом проламывается Тертуллиан, а по ту сторону Хребта так и вообще таинственный и зловещий Юг… в том значении, как Крым был Грецией: хоть и не греки, но эллинское влияние перебивало местное.

Убедившись, что силовой вихрь так и не появится, я щелкнул пальцами. Вспыхнул зловеще багровый свет. В двух шагах появилась фигура из кипящего огня. Демон все так же стоит, ни на что не реагируя, чуть-чуть покачивается на слегка согнутых ногах. Глаза из-под массивных надбровных дуг смотрят люто, но мимо меня.

– Привет, – сказал я невесело, – хоть ты подай знак, что слышишь… Да знаю, что слышишь, но не слушаешь… На какой козе подъехать, чтобы начал реагировать?

Багровый демон невидяще смотрел мимо меня в пространство. Когда истекло время ожидания, исчез, даже не мигнув, а я потащился обратно.

Стражи грохнули в каменный пол древками копий. Я прошел мимо, буркнул:

– Бдите, бдите… А я пойду мыслить.

Не знаю, зачем такое брякнул, но иногда почему-то чувствую потребность оправдаться, что вот я – феодал, а они – народ попроще. Хотя оправдываться вряд ли надо: никто и не оспаривает моего права владеть, судить и карать, а также права первой брачной ночи, как же оно меня достало: все время помню, а пока еще ни разу не воспользовался, лопух.