– Ваше Величество, – объяснил я, – я демократ. Хоть и лягаю демократов обоими копытами при каждом удобном случае, но я демократ, хотя половину нынешних демократов перестрелял бы немедля, а вторую половину – перевешал. Если остался бы еще кто, ну там третья половина, у нас такое бывает, тех на кол. И – рукоятью, рукоятью! Но все-таки я демократ по убеждениям, потому для меня демократические ценности – не пустой звук. Я признаю вас королем, потому что вы единственный, насколько я знаю, из окружающих королей, кто пришел к власти законным демократическим путем.

Барбаросса молчал, вконец обалделый, а сэр Маршалл осторожно напомнил:

– Его Величество тогда еще изволил быть вожаком вольных рыцарей… вторгся в королевство с северо-востока, разбил небольшой отряд сэра Руерга, а затем, пользуясь междоусобной войной, ворвался в столицу и низверг прежнего короля с трона.

Отец Феофан перекрестился и уточнил:

– Низверг с трона, а затем и с балкона. Прямо на камни городской площади.

– Сперва с трона, – поправил сэр Маршалл, – впрочем, можно считать, что это получилось одновременно. И тут же Его Величество ухватил слетевшую с головы короля корону и, даже не обтерев от крови, водрузил на голову.

– На свою собственную голову, – льстиво добавил отец Феофан. – А потом еще и кивнул ею в знак согласия.

Барбаросса буркнул:

– Кровь врага украшает мужчин.

Он все зыркал на меня с недоумением, а я сказал с твердым, как адамант, достоинством:

– Вот это и есть демократия в чистом виде! Которую я, как истинный демократ, приветствую и признаю. Вам никто не передавал власть всего лишь на том смехотворном основании, что вы родились в королевской семье сынком короля. А если этот сынок дурак? Все равно власть надо передать ему, таковы идиотские законы престолонаследия! Нет, это грубейшее нарушение прав человека, ко всему прочему. Мы все рождаемся равными, потому и на престол у нас должны быть равные права. При таком раскладе получает трон, естественно, лучший. Потому я, как убежденный демократ, полностью признаю вас законным королем на свободных демократичных выборах, когда шансы на престол были у всех!

Барбаросса не отрывал от меня пронизывающего взгляда. Пожив на свете немало, еще больше повидав, он видел, что я говорю искренне, это озадачивало его больше, чем если бы я сложил свои полномочия и отправился в монастырь.

Сэр Уильям проговорил озадаченно:

– Многое крамольно, однако… сэр Ричард как будто бы прав…

– Как будто бы, – рыкнул Барбаросса.

– С точки зрения церкви, – сказал отец Феофан, – сэр Ричард говорит как правоверный сын церкви и понимающий христианин…

Я раскланялся, как на сцене перед залом, и, заканчивая речь, сказал горячо:

– Потому, Ваше Величество, вы можете быть целиком и полностью уверены в моей полнейшей лояльности. Как рыцарь без страха и упрека я мог бы не подчиняться незаконной или коррупционной власти, но вашу власть короля признаю не только как оверлорд, но и как человек. Повторяю, потому что вы – единственно избранный на престол законным демократическим путем… ну, пока в таком чистом виде! Зато без всякой подтасовки бюллетеней и манипуляции общественным мнением.

Я отвесил средний поклон, исполненный собственного достоинства, на меня устремлены три пары глаз, гордо выпрямился, бросил ладонь на рукоять меча.

Сэр Уильям проговорил задумчиво:

– Вообще-то я знаю сэра Ричарда как человека чести… Не думаю, что жажда власти затмит у него морально-этические ценности.

– Я тоже не стал бы спешить с выводами, – ответил отец Феофан осторожно, – сэр Ричард только что ясно и недвусмысленно подтвердил, что считает вас, Ваше Величество, вполне законным королем. И доводы его показались мне, хоть и странными, но убедительными.

Барбаросса прорычал, как старый, но все еще могучий лев:

– Все равно я ему не верю. Что-то он держит за пазухой! Я прям вижу, как там шевелится камешек… размером с Хребет!

Я с достоинством поклонился.

– Ваше Величество, у меня за пазухой целый склад камней и скал. Но там нет даже песчинки в ваш королевский огород. У меня нет к вам претензий… как к королю. Я считаю вас легитимным правителем. А это значит, что Армландия – ваша. Однако в целях предотвращения бесполезного кровопролития нужно этот вопрос пока опустить…

Барбаросса вскинулся.

– Как это? – рыкнул он. – Позволить утверждать, что Армландию сумели оторвать от Фоссано?

– Собака лает, – сказал я, – ветер носит. Мы не станем такое подтверждать, это главное. Ваше Величество, уверяю вас, это самый лучший вариант! Лорды тоже не дураки, прекрасно понимают, что вы не в состоянии послать туда войска.

– Почему? – возразил Барбаросса.

– Болота, – напомнил я. – Вы сами их называли непроходимыми. Кроме того, дома и стены помогают. В том смысле, что крестьяне не останутся в стороне. Будут помогать своим сюзеренам, а вашим войскам ставить ловушки. Но даже, если сумеете сломить сопротивление, это потребует таких сил, что обескровит не только Армландию, но и Фоссано! И любой сосед, гораздо более слабый, легко захватит ваше королевство, воспользовавшись случаем… как вы в свое время захватили корону, воспользовавшись слабостью королевской власти.

– И что вы предлагаете?

– Есть другой выход, – сказал я напористо. – Привязать Армландию к Фоссано так, чтобы она не оторвалась. Чтобы сами лорды и даже простолюдины считали себя частью Фоссано… неотъемлемой частью!

Барбаросса спросил с недоверием:

– Это как?

– Торговлей, – объяснил я. – Обменом товарами. В Фоссано много крупного и мелкого рогатого скота, просто девать некуда, а у нас вы могли бы сбывать дороже. В то же время в Армландии очень хорошо с железными рудами, отчего там развито литье и вообще металлургия, начиная от изготовления оружия, куда ж без него, родимого, а также всего, что можно сделать из металла. У нас даже у простолюдинов миски железные, представляете? И ложки. А у ваших баронов – миски глиняные, ложки деревянные…

Он поморщился, но промолчал. Я видел, как сдвинулись складки на лбу, взгляд стал отстраненным. После недолгого обдумывания проронил:

– В Армландии в самом деле с дорогами сложно… Не зимой же, когда все болота застынут.

– Не надо зимой, – согласился я. – Наполеон первым попробовал, еле копыта унес. Зато купцы в любой сезон дороги протопчут, если запахнет прибылью! Возможно, даже не понадобится спонсировать. Частная инициатива – вещь! Это не какой-нибудь коммунизм: ради высокой прибыли мать родную продадут. Хотите хорошие дороги для вторжения с миротворческой миссией? Все будет! Под предлогом, что помогаете торговому делу, можно кое-где дороги укрепить, расширить, проложить мосты… Из королевского бюджета.

На этот раз он задумался уже всерьез, вижу по лицу, а сэр Уильям сказал негромко:

– Сэр Ричард, я вижу, как вы устали с дороги, не отпирайтесь.

– И не подумаю отпираться, – заверил я.

– Уже ночь, – напомнил он, – утром продолжим. Его Величество изволит хорошенько все обдумать и даже посоветоваться со своими ближайшими советниками.

Я поднялся, учтиво поклонился. Тело, в самом деле, ломит, как после болезни, налилось тяжестью, даже слова даются с трудом.

– С великим сожалением покидаю вас до утра. Всем спокойной ночи!

Барбаросса прорычал:

– Вы прибыли, сэр Ричард, какая теперь спокойная ночь?

Я улыбнулся, помягче, помягче, мол, шутку понял, открыл дверь и вышел. В кабинете, где в прошлый раз трудились сэр Уильям и его помощник, навстречу мне поднялся осанистый придворный.

– Счастлив приветствовать героя, – произнес он сладким голосом и приятно улыбнулся. – Позвольте показать вам покои, достойные отдыха героя!

Я буркнул:

– Героизм – одна из самых недолговечных профессий. Вы желаете моей скорой смерти?

Он испуганно вскрикнул:

– Сэр Ричард, как вы можете?

– Я все могу, – ответил я нагло. – Широк человек, широк, как сказал один богоискатель.