Баронесса посмотрела с беспокойством на подругу, что смеет прикрикивать на самого принца.

– Астрида…

Астрида сердито зыркнула на нее, потом на меня, а я сказал торопливо:

– Я вовсе не хочу сказать, что ты была там и все пожгла своими глазищами, как вон сейчас прожигаешь меня.

– Прекрати, – повторила она сердито. – Меня там не было, это подтвердить могут все. Да и не умею я так, хотя сейчас, когда смотрю на тебя, думаю, что стоило бы попытаться.

– Ну-ну?

– Скорее всего, – договорила она сквозь зубы, – он быстро выдыхался и впадал в спячку.

– Это я и хотел предположить «во-вторых», – сказал я. – Видишь, как мы слаженно работаем вместе? Ты не находишь?

Она уклонилась от моего прямого взгляда, щеки чуть порозовели, но сказала подчеркнуто деловым голосом:

– Гельвеция, мы сейчас же принимаемся за дело.

Когда мы вышли из зала, я сказал тихонько:

– И как ты собираешься справиться? Тут не только надо тягаться с неведомым чудовищем, что, вполне возможно, посильнее нас, но сперва еще найти его!

Она огрызнулась, но я видел в ее лице страх и начало понимания, что все не так просто, как ей показалось.

– Во-первых, – сказала она с нажимом, – баронесса – слабая и пугливая женщина, а мы – двое кое-что умеющих в магии!.. Во-вторых, она моя лучшая подруга!

Я буркнул:

– Если кто скажет, что женской дружбы не существует, сразу получит в репу.

– Что-что?

– Идиома, – пояснил я. – Или метафора, не помню.

– Грамотность хочешь показать?

– Еще как, – признался я. – Хорошо, давай сперва опросим слуг.

– Как скажешь, прынц, – согласилась она, – я беру левую часть здания, ты – правую.

– Почему это ты левую? – спросил я оскорбленно. – Это наше мужское право! Иди направо.

– Спасибо, – ответила она язвительно, – мне показалось, что вы такой правильный, такой законопослушный…

– Я такой, – подтвердил я, – но идти налево – наша прерогатива, хотя мы ею, конечно же, никогда не пользуемся.

Она фыркнула и ушла, держа спину прямой и двигая тугим задом под таким длинным платьем, что даже и не видно, человеческие там ступни или копытца. Хотя вроде бы ощупывал всю, но иногда кажется, что в какие-то моменты она вся становилась копытной.

Мне потребовалось меньше четверти часа, чтобы опросить всех слуг и служанок в левом крыле, потом отыскал себя на заднем дворе, где прутиком чертил на земле значки, стирал, рисовал новые, подправлял, когда за спиной послышался сердитый голос Астриды:

– Ну и что это за колдовство?

– Не колдовство, – ответил я терпеливо, – а торжество логики. Кстати, ты чего такая сердитая?

– Я не сердитая, – отрезала она.

– Мы же договорились забыть, – напомнил я. – Ты сама предложила! Даже велела. И ногой топнула.

– Я ногой не топала!

– Не топала, – согласился я моментально. – Видишь, как я иду на уступки и компромиссы?

– Ну да, – сказала она едко, – сперва соврал, а потом якобы уступил! Очень по-мужски!.. Я и забыла, а вот ты все напоминаешь!

Я изумился:

– Как?.. Тем, что дышу? Что существую?..

Она нахмурилась:

– Ладно, какое это заклинание? Что-то слишком простое…

– Напротив, – сказал я, – настолько сложное, что уже голова трещит. Ищу логику. Первым погиб барон, затем самая простая служанка, ниже которой в замке не было, третьем пал сенешаль, затем охранник…

– Какая логика, – возразила она, – у неразумного зверя?

– Он разумен, – напомнил я, – иначе как объяснить, что никого не трогал, пока не добрался до барона? А уже потом начал других… и то как-то избирательно… Знаешь, надо съездить в деревню, откуда взяли ту служанку.

– Зачем?

– Хочу поговорить с родителями, – сказал я. – Утешить, заодно расспросить, не водилось ли за нею чего-то еще… необычного.

Она откинулась всем корпусом, прогнувшись в пояснице, из-за чего я тут же невольно перевел взгляд на ее вторичные, но спохватился и посмотрел в ее ясные глаза.

– Какое еще необычное? – буркнула она. – Простая деревенская служанка.

– Верно, – согласился я, – но я весьма тщательно знакомился с картой Мезины… Мезина – это здешнее королевство, а карта…

– Догадываюсь, – прервала она. – И что?

– После Великих Войн, – напомнил я, – везде остались аномалии, которые называют то Зачарованными, то Гиблыми, то Колдовскими, то еще как. Где-то это болота, где-то пустоши, горы, леса, пески, так вот, дорогуша, этих мест в Мезине больше, чем во всех королевствах, которые я подгреб к демократии и либеральным ценностям ближе, вместе взятых!

Она, как и все, пропустила насчет демократии, но сразу уцепилась за аномальность.

– Значит, – спросила она быстро, – здесь это не редкость?

– Нет, – ответил я, – потому и наведу справки о служанке. А ты это имей в виду тоже.

Она фыркнула:

– Я ведь тоже из Мезины! Так что, подумаешь, новость открыл!

– Но я ее сформулировал, – подчеркнул я. – В доступной форме. Зайчик!.. Ты где? Забери меня от этого чудовища в юбке…

Деревня в отличие от замка вся с иголочки в том смысле, что ни одного дома с виду старше трех лет, что и понятно, если вспомнить, что здесь прошла конница императора Карла. Это каменные чудовища, называемые замками, не горят, а деревни и сами по себе выгорают время от времени от пожаров… К счастью, любую деревню можно поставить заново меньше чем за неделю.

На околице навстречу выбежали собаки, Бобик с великим презрением показал им клыки и, пригнув голову, пустил по земле такой низкий рык, что на ярд в глубину наверняка оглохли все мыши.

Собаки, обезумев от ужаса, развернулись и ринулись обратно в деревню, а там кто забился под крыльцо или спрятался поглубже в будку, а другие пронеслись, ничего не видя перед собой, на другую сторону и пропали в пыли, поднятой их лапами.

Я расспрашивал самых отважных, что выглядывают из-за плетней, наконец одна женщина сумела понять, что я спрашиваю, и объяснила, что дом Кегичей, откуда в замок взяли девушку, находится во-о-он там, сразу за хатой с провалившейся крышей.

Отыскав нужный дом, я долго стучал в почему-то опущенные ставни, наконец вышел согбенный мужчина, горбится не столько от груза прожитых лет, как от привычки гнуть спину перед всеми, начиная со старосты и кончая лордами.

Я оставался в седле, а крестьянин, часто и пугливо моргая, кланялся при каждом слове и суетливо повторял, что у них ничего нет, они люди бедные, но если господин пожелает переночевать…

Я прервал:

– Слушай сюда!.. У тебя дочь по имени Аладель есть?

Он часто закивал, глядя снизу вверх со страхом и подобострастием.

– Да-да, старшенькая. У меня их пятеро, и два сына, но Аладель самая старшая, ее взяли недавно в замок прислуживать господам.

Из сада вышла и пошла в нашу сторону молоденькая девушка с большим лукошком, полным крупной спелой клубники. Я определил на глаз, что ей лет четырнадцать, но юное тело уже вполне развито, хотя она пользуется, судя по всему, правом носить платье не девушки, а еще девочки, потому короткое, вроде сарафана, руки и плечи голые, а внизу потрепанный подол даже не скрывает полные поцарапанные колени.

Она кротко улыбнулась мне, глаза крупные, масляные и чуточку удивленно-зовущие, взгляд радостный, словно я ее лучший друг, которого она хочет обнять за шею и посидеть у него на коленях.

Я почти ощутил сладкую и горячую тяжесть ее полноватого нежного тела, чресла моментально прогрелись, а она протянула мне обеими руками лукошко.

– Может быть, господин хочет отведать сладкого?

Ее отец оглянулся, лицо потемнело, и он сказал непривычно резко для такого согнутого жизнью человека:

– Асандра, немедленно иди домой!

Она взглянула на меня с вопросом в глазах, взгляд теплый и ласковый, я отчетливо ощутил, как могу взять ее за податливые плечи и притянуть к себе, упиваясь ее чистотой, молодостью и сладостью ее горячего тела, что ждет меня, как раскрывающаяся мне навстречу устрица с ее нежной плотью внутри.