– Дело в том, – сказала она, – что наш замок неприступен. Его не могли взять за все восемнадцать веков. С того самого времени, как он был выстроен!.. Принято считать, что на нем охранное заклятие, хотя вы сами видите, как он расположен… К тому же в замке всегда был отряд могучих рыцарей.

Я кивнул.

– Значит, единственный способ – перерезать все дороги снабжения, разорить деревни, что поставляют вам свежее мясо, рыбу, дичь…

– Вы все понимаете верно, – согласилась она. – Однако у нас в подвалах немерено зерна и муки, а два родника питают водой весь замок. Осадой нас тоже не взять, разве что продлится годами. Но скоро вернется мой муж, и тогда сэр Кассель сильно пожалеет…

Я всмотрелся в ее лицо. Суровые твердые морщины в уголках рта, вертикальная складка на лбу у бровей, все говорит о том, что сосед досаждает уже не первый год. Не похоже, чтобы герцог Готфрид владел ситуацией.

– Если Господу будет угодно, – произнес я. Увидел, как ехидно заулыбалась Дженифер при виде такого святоши, добавил с лицемерным смирением: – Все в его всемогущей деснице!

Леди Изабелла предостерегающе взглянула на дочь, та фыркнула, но опустила глазки. Леди Изабелла слегка повернула голову в мою сторону.

– И куда изволите держать курс, сэр Ричард?

– На Юг, – ответил я беспечно.

Дочери заулыбались, Даниэлла сочувствующе, Дженифер – ехидно, Изабелла напомнила:

– Юг большой. У вас определенная цель?

– Никакой, – заверил я. – Какая цель может быть у такого простого и простодушного, что в лесу родился, волчьим молоком кормился, в смысле маугличал, по лианам, аки Бэтмен… Просто любознательный я. Заскучал в Срединных Королевствах, не спится юному плейбою, хочу Юг посмотреть. Да и себя, такого вот красивого, показать, а то ведь просто подумать страшно, как же он живет, меня не видя…

Они переглянулись, леди Изабелла произнесла в затруднении:

– Это опасно… ехать вот так. На Юге есть земли, куда нельзя. Там просто смерть для каждого: мага, колдуна, героя, зверя или птицы. Есть земли богатые, но там убивают всех иностранцев. Есть непонятные королевства… А есть страны, где жить легко и привольно. Вам нужно не ошибиться в выборе, куда причалить…

– Дорога только через море?

– Да. Это еще одна сложность. Ветры могут отнести корабль совсем не туда, куда хотели плыть. А бури часто.

– Что делать, – ответил я, – придется рисковать. Но если расскажете подробнее о южных землях, риска будет меньше.

– Расскажу, – пообещала герцогиня и обратилась к мажордому, не поворачивая головы: – Жан, можешь подавать на стол.

Тот повернулся, призывно хлопнул в ладоши. Открылась боковая дверца, оттуда пошли одинаково одетые слуги, каждый нес, откинувшись назад, широкий поднос, уставленный яствами. Пес шумно потянул носом и в нетерпением поерзал задом. Я спросил тихо, но строго:

– Ты это что, у тебя глисты?.. Сиди смирно. Мы должны здесь подавать пример хороших манер.

Я некоторое время ожидал, что леди Изабелла прочтет молитву, как же без нее за стол, однако она взглянула на повара, тот подал знак лакеям, те ухватили со столика широкие подносы и устремились к столу.

Перед леди Изабеллой поставили тарелку с высокими бортами. Оттуда поднимается пар, я уловил аромат налимьей ухи, леди Изабелла взяла ложку и зачерпнула, передо мной поставили широкое блюдо, где обложенный мелко нарезанными кубиками сыра, зеленью и вишнями истекает соком жареный гусь – весь в коричневой корочке, словно в проржавевшей кольчуге: только тронь – лопнет, обнажится нежная розовая, а то и вовсе белая плоть. Из него валит жар, одуряющий аромат, мои пальцы начали вздрагивать от жажды ухватить и разодрать, хотя мясо там внутри горячее, как недра солнца.

Справа тарелка с отбивными, их уже посыпали перчиком и горькими травами, слева – на тарелке пять коричневотелых нежных форелей, свесили хвосты, запах бьет в ноздри. Мысленно я уже жру, но я рыцарь, потому сдерживаю себя за столом и выпрямляю спину с неподвижным лицом, как заправский обуздыватель плоти… в смысле чревоугодства. Насчет плоти я тоже герой, леди Бабетта вон как смотрит обещающе, но я пока еще держусь. При других обстоятельствах сам бы скаканул к ней в постель, но раз уж так старательно меня в нее тащат, надо поупираться.

Хрен знает, что она хочет еще, кроме как поглумиться над моей невинностью.

На зеленых листах огромные и толстые, как кровяные колбаски, креветки – больше одной в тарелку не помещаются, нежномясые. Я раньше ел их только вареными, и то мелкими, а эти жареные, истекающие пахучим соком, политые соусом и с темно-красными крупинками перца, с массой белесой икры, редчайшего деликатеса…

Женщины молчат, чего-то ждут. Я сложил руки и сказал:

– Авэ Мария… Лаудетур Езус Кристос, Отче наш иже если на небеси…

Секунду благочестиво помолчав, я взял нож, разрезал гуся, взглядом извинился перед дамами, что не дотянусь до их тарелок, положил себе и начал жрать, не забывая бросать Псу кости с большими лохмотьями кожи и мяса.

Дженифер громко фыркнула, леди Изабелла, что посматривала на меня с неудовольствием, перевела строгий взгляд на младшую дочь. Дженифер с преувеличенным смирением опустила глазки, но во всем виде читается победоносное: люди, плюйте на него, святоша, ханжа, суеверный дурак, а вот мы все здесь свободомыслящие, несуеверные, для нас эти церковники не указ…

В открытое окно между железными прутьями стремительно проскользнул нахальный воробей, так мне показалось, но существо распахнуло золотые крылья, крохотный такой дракончик, шустрый. Если и есть у него враги в природе, то не в этом зале. Он спикировал на край стола, медленно стащил на спину крылья, сразу став таким серым и несчастным, что леди Бабетта засмеялась и, отщипнув от пирога кусочек, сунула ему к мордочке. Дракончик благовоспитанно схватил игрушечной пастью, а когда съел, вздохнул и стал дожидаться, когда дадут еще. Совсем не те наглые ящерицы, каких видел во дворцах, где приходилось останавливаться, те сами хватают без спроса.

Даниэлла с беспокойством поглядывала на Пса, да я и сам был наготове, чтобы гаркнуть что-нибудь вроде «Тубо!» или «Нельзя!», но Пес смотрел на дракончика с ленивым пренебрежением.

Все три дамы то и дело поглядывали, как ем, как режу мясо, как подцепляю на острие ножа ломти сыра или хлеба, а я, иногда забываясь из-за этого гребаного барокко, переставал хватать мясо руками и есть, обязательно чавкая и плямкая. Вот и сейчас, перехватив внимательный взгляд леди Изабеллы, постарался сыто рыгнуть, ухватил салфетку и промокнул уголки рта. И лишь отложив ее, понял, что надо было либо высморкаться в нее, либо плюнуть и бросить под стол. А то и на середину стола.

Леди Бабетта, что не перестает чарующе улыбаться, произнесла томным постельным голосом:

– Сэр Ричард… какая у вас какая великолепная собака…

– Это чудовище? – удивилась Дженифер.

– Да, – ответила Бабетта. – Вы посмотрите, сидит у самого стола, все видит, что на нем… а морда сухая!

Дженифер, похоже, никогда не имела дела с собаками, даже не поняла, в чем же достоинство, но в самом деле голова сидящего Пса выше уровня стола, видит жареного поросенка, запеченных цыплят, рябчиков, голубей, вареную и печеную рыбу, сдобные пироги, но морда остается сухой, хотя у любой собаки слюни свесились бы до пола.

– Это у меня монастырская собачка, – объяснил я благочестиво. – Привыкла усмирять плоть.

Дженифер с недоверием смерила взглядом могучую стать Пса, где под гладкой кожей выступают толстые бугры мышц.

– Ее благочестие, – заметила она, – уступает разве что вашему, да?

– Точно, – согласился я. – Вы, леди Дженифер, точно подметили, хоть и красивая… Какой у вас светильник разума коптит!

Бабетта мягко улыбнулась и, поигрывая слегка загорелым плечиком, дала понять, что ее светильник вообще не горит. Настоящая женщина должна чувствовать, а не умничать.

Я взял в руки курицу, хотя это явно не курица, благородные не могут позволить себе есть то же самое, что и простолюдины, это явно какие-то фазаны или откормленные рябчики с ананасами… да ладно, взял я курицу, разорвал надвое и половину бросил Псу со словами: