В том-то и дело, что пока.

Сейчас полковник сидел на подножке бортового армейского автомобиля, мрачно размышляя, что делать дальше. По идее – выстроиться в колонну, впереди поставить танки и пробиваться из города. Куда угодно, пусть без боеприпасов – танк сам по себе грозная сила. Вырваться из города, дальше…

А что будет дальше – то и будет. Главное – не здесь.

Но умом он понимал, что момент уже упущен. Толпа окружила площадь и просто так их уже не выпустит. Да и… город большой, а нормальных карт ни у кого нет. Из него можно никогда не выбраться.

Откуда-то из Парка шахидов взлетела сигнальная ракета, красная. Покачиваясь на парашютике, она медленно опускалась, заливая все пространство площади, толпу, мрачные силуэты недвижно стоящих боевых машин зловещим красным отсветом. Что это было – сигнал или просто хулиганство, – он не знал.

– Вали! – крикнул он, не вставая.

– Да, господин полковник, – моментально появился ординарец.

– Узнай, нет ли связи с Нуром или другими группами.

– Слушаюсь, господин полковник!

Ординарец исчез.

Полковнику надоело сидеть, и он встал, поправил висящий на плече церемониальный автомат – вся его ценность заключалась в отполированном до блеска длинном штыке, медленно пошел к солдатам.

Солдат не кормили с утра, они выражали недовольство, и если бы не защитные ряды танков и техники да прибывающая толпа, скорее всего многих уже не досчитались бы. Костры жечь было не из чего, поэтому они просто сидели на асфальте, сложив оружие пирамидами, и мрачно переговаривались. При виде офицера разговоры стихали, но полковнику и так было ясно, о чем они толкуют. Офицеры показали свою слабость, не смогли до сих пор раздобыть боеприпас. Если боеприпасов не будет до утра, начнется открытый мятеж, может, даже раньше, а их выдадут толпе на растерзание. Всех.

– Господин полковник!

Полковник Джавад обернулся – его догонял один из офицеров, гвардеец:

– Здравия желаю!

– Говори… не до этого сейчас…

– У третьей роты… агитаторов каких-то выловили!

– Агитаторов?! – Полковник все еще не мог до конца просечь ситуацию. – О чем ты, какие агитаторы?!

– Не знаю. Из толпы…

– Как проникли они в каре?

– Не знаю, господин!

– А что ты знаешь, сын шакала?! – разозлился Джавад и уже хотел ударить младшего по званию, но вовремя остановился, решил, что сейчас только выяснения отношений с рукоприкладством между офицерами и не хватает для полного счастья.

– Где они?

– Следуйте за мной, господин полковник.

Офицер привел его к одной из штабных машин, полноприводной, с большим кузовом-кунгом, с антеннами на нем. Рядом с машиной темнели силуэты людей, тоже с оружием на плече – патроны бы к нему и…

Нет ничего бесполезнее, чем оружие без патронов.

– Дайте свет! Где они?!

Кто-то включил переноску, запитанную от аккумулятора ближайшей машины, полковник Джавад хотел привычно выругать его, потому что была в армии мода на полевых выходах запитывать от аккумуляторов боевой техники всяческие бытовые приборы: переносные холодильники, телевизоры, вентиляторы, а потом технику не завести. Но тоже сдержался – потому что было не до этого.

Агитаторов было трое – все молодые, в гражданском. Как попали они сюда – непонятно.

– Кто вы такие? Отвечайте! – приказал полковник.

– Мир вам именем Аллаха! – спокойно ответил один из них.

Полковник нахмурился. Такие уже пытались вести разлагающую работу в армии, их вешали на стволах танковых пушек.

– Отвечайте, если вам дорога жизнь!

– Аллах велик, полковник, и мы всего лишь исполняем волю его. Мы посланы сюда самим Махди, дабы дать вам возможность искупить свои грехи и встать в ряды тех, кто ведет священный джихад во имя Аллаха!

– Кто такой Махди? Ты видел Махди, несчастный?

– Махди я не видел, но видели мои амеры, те, кого Аллах милостиво одарил возможностью узреть его, последнего вышедшего из сокрытия имама. Махди сказал, что не пройдет и месяца, как тиран умрет, и умрет он столь страшной смертью, что нечего будет предать земле по обряду, а вместе с ним умрут и те, кто долгие годы терзал эту землю, и кровь их вызовет к жизни Великий Халифат, иншалла. Мы не считаем вас виновным, полковник, и мы даем вам шанс искупить ваши грехи, присоединившись к идущим по пути джихада.

– По пути джихада? Я армейский офицер, мне нет дела до вашего джихада! Ваша толпа – там, вы должны были проповедовать в ней!

– Все мы рабы Аллаха, кем бы мы ни были в этой жизни, и каждый из нас предстанет перед Судом и получит по деяниям его награду…

Полковник махнул рукой:

– Повесить! Всех троих!

И тут кто-то ударил его по голове прикладом, подкравшись сзади, а еще двое схватили его за руки… но сознание он не потерял и даже попытался отбиться… но предателей было слишком много, и сделать он ничего не мог. И тогда он обрушил на их головы целый вал непонятных им слов, таких, какими осыпали его русские инструкторы в учебном лагере, когда он еще не был полковником, а был всего лишь молодым поручиком… это помогало ему выносить голод, ужасные нагрузки, ночные марш-броски… а вот сейчас эти слова, заковыристые и выразительные… ничем не помогли.

Было уже поздно.

Еще со времен Междуречья, со времен основания города, великая река Тигр разделяет город Багдад на две части, в документах они иногда так и зовутся: Багдад-восток и Багдад-запад. Багдад-восток – здесь располагались складские, производственные здания, электростанция, казармы, мехпарки сил безопасности и частных охранных компаний. Это повелось еще с давних времен, с сороковых, со времен, которые многие теперь называли «Диким Востоком», когда трагически погибший генерал-губернатор Терентьев, дабы по всему Багдаду не ходили увешанные оружием люди, приказал все воинские подразделения и частные силы безопасности, за исключением полицейских и жандармов, увести на западный берег. Восточный с тех пор развивался как жилой сектор, с районами вилл, домов, с высотными зданиями нефтяных, газовых, химических, машиностроительных компаний. Исключение составлял полуостров – место, где река Тигр делает двойной, резкий поворот, там находился богатый и сильноохраняемый деловой район. Но сейчас ситуация на Востоке уже не та, как в двадцатые, и даже не та, как в пятидесятые, и особо серьезных мер по охране никто не предпринимал.

Алексей Павлович Белов, атаман казачьих войск, проживал в самом Багдаде, в довольно неприглядном районе Аль-Хадра. Надо сказать, что никто не запрещал строить жилье на западном берегу Тигра, его и строили, но стоило оно дешевле, чем на восточном. Кому было наплевать, где жить, наплевать на окружение или просто хотелось сэкономить, тот покупал жилье на западном берегу. Атаман Белов, сын и внук казаков, в третьем поколении живущий на Востоке, обычно пребывал или в войсках, или в каком-нибудь походе, а потому дом ему был не особо нужен. Тем не менее он купил себе небольшой одноэтажный особняк в районе Аль-Хадра, все преимущество которого заключалось в том, что отсюда можно просто и быстро добраться до казарм казачьей стражи.

О том, что произошло в Тегеране, было уже известно, в городе пока сохранялось спокойствие, но опытные люди понимали, что это затишье перед бурей. На восточных территориях, а особенно здесь, в этих районах, прилегающих к Персии, проживало много шиитов, и вообще невозможно понять, что у них на уме. Шииты – прирожденные лжецы и саботажники, они привыкли жить в конфронтации со всем миром, и одному Аллаху известно, что они вытворят, если в Тегеране начнется вооруженный мятеж.

А потому Белов, живший в Багдаде один (семья жила ближе к России, в Мосуле), первым делом покормил свою собаку, туркменского алабая, которого выпустил гулять по двору одного, потом извлек из большого сейфа все оружие, что у него было, и принялся его чистить, полагая, что вскоре может начаться такое, и времени на это совершенно не останется. Арсенал он дома хранил небольшой, но тщательно и с любовью подобранный. Штурмкарабин Драгунова со складным прикладом, штурмовое ружье «Сайгак» с барабанными магазинами на двадцать патронов двенадцатого калибра, ручной пулемет Калашникова с лентовым питанием и короткоствольный автомат Калашникова. Про несколько пистолетов и говорить не стоило – на Востоке они были привычны, как ложка для обеда. Ручной пулемет хранился в заводской смазке, и сейчас казачий атаман решил, что расконсервировать его самое время. Этим он и занимался под пристальным взглядом сидящего рядом алабая по кличке Верный. Разобрав пулемет, он доставал солидол из ствольной коробки, детали промывал в тазике с бензином, слитым с машины, а потом либо вытирал насухо ветошью и откладывал на клеенку сушиться, либо наносил тонкий слой оружейной смазки из пульверизатора. Верный сдуру сунулся носом к деталям и недовольно чихнул, шибающий в нос запах бензина ему не понравился.