Джиоти пожала плечами:

— Вот почему дед и воспользовался Чармом, чтобы вызвать память крови о временах до Чарма. С теми врагами Чармом сражаться было невозможно — они были слишком сильны. Он вернулся к старым путям и узнал, как сражаться без Чарма, только собственным телом.

— Так уступим, как уступил его отец!

— Нет! — отрезала Джиоти. — Это другое. Совсем другое.

— А в чём разница?

— Одноглазый Герцог сражался за объединение семи доминионов, — объяснила она с лёгким оттенком нетерпения. — Он уничтожал лишь тех, кто сопротивлялся. Этот так называемый Властелин Тьмы уничтожил Арвар Одол без всякого повода. Он не дал нам выбора, уступить или сопротивляться. Это есть зло.

— У меня не хватает духу биться со злом.

— У кого хватает? — Она взяла одну из фляг на поясе брата и отпила. — Только у зла хватает духу биться со злом. Хватит и того, чтобы добро было сильным и не покорялось злу. Придёт время — и зло пожрёт само себя.

— Не понимаю.

Джиоти хлебнула ещё немного холодной, подслащённой Чармом воды.

— Как ты думаешь, зачем дедушка Фаз изучал древние способы битвы? Он ведь не надеялся сражаться с Чармом голыми руками. В наши времена эти боевые искусства бесполезны. Какой шанс даст это умение против чармострельного оружия? А он всё равно посвятил свою жизнь овладению древней борьбой. Зачем?

— Отец говорил, что дед был чудаком, который спрятался от мира внутрь себя. — Поч взял флягу, протянутую сестрой, и тоже отпил.

— Отец был сыном деда, и его огорчало, что его отец не такой, как все. Дед не прятался в себе, он там обитал. В своём сердце. Место, где живут ангелы и демоны — так он это называл. Искусством битвы голыми руками он овладел не для того, чтобы победить других, но чтобы завоевать самого себя.

— Для того ты и училась у него — чтобы завоевать себя?

— Сначала — нет. Я просто думала, что дедушка — человек странный, и хотела понять, почему он столько времени проводит, кувыркаясь и вертясь, как придворный шут. Он предложил мне попробовать, и я сочла это неплохим развлечением. И долгое время считала только развлечением. Спортом. Мне нравилось, и у меня получалось.

— Ты на это тратила много времени, Джио. — Голос брата стал нежнее при этом воспоминании. — Мама с папой за тебя волновались. Мама думала, что дед наложил на тебя чары. Но отец говорил, что дедушка — бесчармовый. Он тревожился, что ты тратишь своё время на дурацкий спорт, и боялся, что люди подумают, будто ты такая же сумасшедшая, как дед. Он тебя готовил на своё место, в маркграфини, а не в придворные паяцы.

— Я свои уроки выполняла. — Джиоти явно была задета.

— Но ты много времени проводила за дурацкими дедовыми упражнениями.

— Мне сейчас его больше всех не хватает.

— А мне — мамы с папой.

Маркграфиня устремила взгляд вдаль, к сине-стальным горизонтам за тёмно-красными Террасами Кери.

— Мы отомстим за них за всех.

Весь день они шли по равнинным лугам, и в столбы раннего вечернего горячего света вошли, опустив головы, скрывая капюшонами лица. В ночь за ними вошла и стая мускулистых волков, сверкая в сумерках жёлтыми глазами, как углями. Тонкая аура Чарма вокруг путешественников удерживала крупных зверей на расстоянии, и, когда настала ночь, стая унеслась прочь, нюхая длинными носами землю и размахивая хвостами, как флагами.

Рассвет застал путников на горной пустоши, утыканной голыми гранитными валунами и моренами, оставленными исчезнувшими ледниками. Ниже лежали пройденные равнины, утро пылало румяным светом на снежных пиках, и гарпиевые змеи кружились в синей глубине.

— Джио! — крикнул Поч, поворачивая голову сначала к одному Глазу Чарма, потом к другому и убеждаясь, что его страх оправдан. — Они летят!

Джиоти, глубоко вдыхавшая горный воздух и любовавшаяся сиянием снежных хребтов, заглянула в Глаз Чарма и увидела двух змеедемонов, вынырнувших из тёмной пустоты и летящих вдоль пути, который они с Почём прошли ночью.

— Наверное, случайный патруль — и они нас заметили! Поч захныкал и побежал было к лесистым холмам за пустошью.

— Не сюда! — позвала его Джиоти. — На открытом месте они нас перехватят! Вот сюда, за мной.

Она показала на высокий тур из валунов, где надеялась спрятаться в трещинах. Туда они и бросились и успели как раз тогда, когда змеедемоны выплыли из ночной темноты в утреннее сияние. Заползя в сужающуюся щель, брат и сестра стали выглядывать, проверяя, не обнаружили ли их.

Змеедемоны принялись разбирать следы, оставленные на пустоши. Один держался возле земли, другой парил над ним сверху. Они были так близко, что виднелись радужные отблески чешуек и алый отсвет дёсен, откуда торчали кинжалы клыков.

Чудовища приближались, и Поч захныкал:

— Джио, застрели меня! Убей меня быстро, не отдавай меня им!

— Замолчи! — Джиоти затолкнула Поча поглубже. Но для них обоих в щели места не хватало. — Сиди здесь и не шевелись.

— Джио, куда ты?

Джиоти рывком выбралась наружу и метнулась туда, где змеедемоны должны были заметить её первой. Быстро оглядывая теневую сторону груды камней, она выискивала щель, куда можно укрыться. Она не решалась потратить даже миг, чтобы оглянуться на чудовищ, но все равно знала, что её уже обнаружили. Послышался победный вопль парящего змееде-мона, входящего в пике, и треск вереска за спиной, когда второй тоже бросился к ней.

Джиоти втиснулась в расщелину, куда едва пролезли плечи. Когти клацнули по камню, и Джиоти в тот же миг выстрелила вверх. Мощная молния ударила в адское видение, загородившее вход, и узкое пространство наполнилось терпкой вонью оплавленного камня и озона.

Посыпались каменная крошка и пыль — змеедемон стал растаскивать заклиненные камни. По рычанию и лихорадочному стуку было ясно, что оба змеедемона пытаются до неё добраться. Поча они пока не нашли, и она была этому рада — может быть, они удовлетворятся, когда схватят её, и не поймут, что рядом ещё один беглец.

Облачные стволы дневного света замигали, когда мощные лапы змеедемона стали расширять вход. Ещё мгновение — и он сможет её вытащить из укрытия. Джиоти извернулась и вытащила нож из ножен в сапоге, готовясь к смертному бою.