Поэтому, сняв пулемет, Лия не поленилась отнести его подальше от шоссе, в лабиринты развалин, где у нее был профессионально оборудованный схрон. Туда девушка и определила трофейный «Корд», после чего вновь тщательно замаскировала укрытие.
Глава 2
Таинственный враг
Никогда раньше Бору не приходилось столь быстро бегать и так далеко прыгать. Да он и не ведал, что обладает такими навыками, – просто ни к чему было с такой скоростью носиться по Зоне… Как и не знал он до этого, что может принять на себя падающий тяжеленный ящик без риска стать инвалидом или умереть. Не знал, что может бежать с несколькими арбалетными болтами в теле. Не знал, что может прыгнуть со Стены и даже ног не отбить. Много чего, оказывается, не знал Бор о себе до сегодняшнего дня.
Приземлился он легко и мягко, как будто с лежанки спрыгнул. И спина, совсем недавно разрываемая болью, больше не беспокоила, как будто и не падал сверху на нее неподъемный груз. В момент того рокового прыжка, спасшего жизнь горбатого раба, Бору будто кто-то шепнул: «Прими удар на себя! Это не смертельно!»
И далее подобные безмолвные подсказки он получал, на виду у всех пересекая территорию Зоны под обстрелом арбалетов. И со Стены прыгнул по той же причине. Интуиция, что ли, проснулась, о которой много говорили стражники? Мол, есть воины, которые наперед знают, что в бою делать. Хотя какой из Бора воин? У них, может, и просыпается что-то, а у раба такому откуда взяться?
Тем не менее, сейчас, убежав от Стены на почтительное расстояние, Бор точно знал – арбалетные болты, вонзившиеся в тело, нужно просто выдернуть. Что он и сделал, превозмогая боль, после чего сел на землю и с интересом уставился на свои раны.
Едва начавшееся кровотечение из пробитой ладони очень быстро прекратилось, а сама рана медленно, но верно уменьшилась в размерах. Вот уже и нет ее совсем, будто бы не стрелял никто в беглого раба, пытаясь убить ни за что…
«Значит, и со спиной так же…» – подумал Бор.
Подумал – и заплакал.
Это были слезы разочарования и обиды. Слезы большого ребенка, впервые столкнувшегося с жестокостью и несправедливостью реального мира. О своей рабской доле Бор никогда особо не задумывался – он родился и вырос среди рабов, иной жизни не видел и не знал. Работал, ел и спал, так же, как делали его рано умершие отец и мать, как сотни таких же работяг, отрабатывающих свой паек и место в подземных жилых помещениях Зоны Трех заводов. Есть еда, есть крыша над головой, есть возможность на эту еду и крышу заработать – а больше ему ничего и не надо было. Он работает – его кормят и защищают, все правильно. Потому и не было никогда у Бора ощущения, что с ним кто-то поступает несправедливо.
Теперь же прежний, привычный уклад жизни в одночасье рухнул. За что горбун, которому он спас жизнь, так поступил с ним? За что люди с арбалетами, поставленные защищать его и других жителей Зоны Трех заводов, пытались его убить? Он же никому ничего плохого не сделал… Работал, как и всегда…
– И чего плачем? – чей-то свистяще-шипящий шепот прервал поток тяжелых мыслей. – Мне бы такую регенерацию, как у тебя, так я б не ревел, словно жук-медведь, а радовался до потери пульса.
Бор поднял взгляд.
Перед ним стоял невысокий и худощавый мутант, одетый в невообразимо грязное рванье, воняющее какой-то мерзостью. Была у того мутанта абсолютно лысая голова с глазами без век и окостеневшими губами, а также тщедушное тело с руками невероятно гибкими и длинными, очень напоминающими щупальца.
Бор резко вскочил и отшатнулся назад. Он никогда еще не бывал за Стеной, о мутантах, живущих за ее пределами, знал исключительно с чужих слов, и первое знакомство воочию с одним из них произвело на него неизгладимое впечатление.
– Не… подходи! – выговорил громила. – А то мне придется тебя больно стукнуть!
– Наслышан, да? – произнес мутант с явной обидой в голосе. – Все вы, хомо, такие! Осмы – мутанты, осмы – уроды, осмы – на помойках живут, дрянь жрут! А как осма на смерть посылать под пулеметы – так сразу такое внимание! Загоняют, стреляют, ловят, как крысособаку какую. Тьфу!
Слова мутанта словно плетью стеганули ранимое сердце Бора. Особенно сейчас, когда он сам был изгнан из родного дома, внезапно став для всех… кем? Бородатый горбун назвал его мутантом… И за это его пытались убить… Наверное, и этого мутанта так же все обижают. Только за то, что он мутант.
– Извини… – растерянно пролепетал Бор. – Я просто… просто испугался… Никогда раньше не видел таких, как ты…
– Ничего, бывает, – сказал осм с жутковатой улыбкой. – Меня Уфес зовут. А тебя?
– Бор. Или «триста тридцатый». Кто как.
Бор и сам не понял, с чего это он открыл странному мутанту свое имя. Может, из-за того, что все еще чувствовал свою вину перед ним. Неудобно-то как, обездоленного обидел…
– Вот оно что. А как тебе больше нравится?
– Бор… Так меня мамка называла.
– Уфес тоже тебя будет так называть. Бор пойдет вместе с Уфесом?
– Куда? – с интересом спросил беглый раб. Сам он не представлял, что делать дальше, куда идти. Все равно куда. Только бы не пытались убить…
– В гости к Уфесу и его друзьям. Ты, наверное, есть хочешь?
– Ага…
– Уфес тоже очень голоден. Пошли?
Мутант взял Бора за руку. На мгновение громиле показалось, что в немигающем взгляде Уфеса мелькнул нехороший огонек…
– Ты… как-то странно посмотрел, – неуверенно произнес Бор.
– Тебе показалось, – с улыбкой ответил Уфес. – Идем?
– Идем… Только руку отпусти. Я уже не маленький, сам могу. Иди вперед, я за тобой.
Осм кивнул, развернулся и быстро зашагал вперед.
Бор последовал за ним, и вскоре новый знакомый вывел его к Каналу, медленно и неторопливо несущему свои воды неизвестно откуда неизвестно куда. К берегу приближалась лодка, которой управляло двое осмов.
– Твои друзья? – спросил Бор.
– Они самые… – повернув голову, ответил Уфес все с той же улыбкой.
«Уффф, лучше б он не улыбался, – подумал про себя Бор. – Хороший он, добрый, но уж больно жуткая у него улыбка».
* * *
Лия не единожды посещала эти руины.
Она шла по своеобразному коридору, образованному развалинами зданий, поросшими сорняками, и ржавеющими останками огромных биороботов. Там, впереди, как памятник когда-то процветающему жилому району, высилась чудом не рухнувшая многоэтажка. Заросли крыш-травы, вцепившиеся в древние стены многочисленными корнями, только укрепили этот памятник Последней Войне, взирающий на останки своих менее удачливых собратьев пустыми и безразличными глазницами оконных проемов.
По лестнице, изрядно подпорченной временем, но все еще проходимой, девушка поднялась на крышу многоэтажки. Отсюда открывался неплохой вид на правобережье. Правый берег… Еще вчера он ассоциировался с домом. Девушка с тоской смотрела на ставшую теперь враждебной Зону Трех заводов, на Мост, на Канал, пересекаемый одинокой лодкой…
Заинтересовавшись, Лия приставила к глазнице десятикратный монокуляр – чрезвычайно ценный трофей, найденный в одном из старых бункеров.
В лодке сидело четверо, причем один из них, с веслами в руках, сильно выделялся своим огромным, мускулистым телом на фоне трех других пассажиров – низкорослых и щуплых.
* * *
– Я такой большой и тяжелый… – произнес Бор. Когда он залез в утлое суденышко, то заметно осело, едва не черпнув бортами воды. – Лодка выдержит?
– Выдержит, – успокоил громилу Уфес. – Она рассчитана и на больший вес.
До сегодняшнего утра Бору не приходилось управлять лодкой, и сейчас он с детской радостью и энтузиазмом осваивал работу веслами. Уфес попросил здоровяка взяться за эту работу, Бор не отказался. Все естественно – он сильнее, ему и грести проще.
С лодкой здоровяк освоился быстро. Суденышко легко рассекало водную гладь, приближаясь к берегу, рядом с которым из воды торчал ржавый остов какого-то громадного механизма.
