Стражники бросились принимать коня, Бобик проигнорировал их и весело понесся к ступенькам, пугая встречный народ.

Я передал повод арбогастра в протянутые руки и хозяйски двинулся во дворец, а впереди уже помчались слуги. Я слышал испуганно-восторженный вопль, что вернулся Ричард Завоеватель, вот идет там сзади, свиреп и грозен…

Это я-то свиреп и грозен, мелькнуло у меня. Знали бы, какой я на самом деле зайчик трепетный, но жизнь такая кусабельная, что надо вот делать вид, что страшнее меня нет на свете бандита и разбойника, сразу начну вешать, если что не по мне, сразу уважение и трепет возрастают…

В коридоре, что ведет к королевскому кабинету, слуги уже выстроились вдоль стен, даже не дышат, стражники в блестящих доспехах и с копьями в руках застыли у двери.

– Здравствуйте, ребята, – сказал я.

Они так растерялись от того, что наследник Фальстронга их заметил, что даже не проревели извечное «Рады стараться!», а я толкнул дверь и вошел в кабинет, где ничто не изменилось, словно в мое отсутствие никто и не заходил.

Вошел с кипой бумаг в руках и остановился в смиренной позе ожидания сэр Клифтон, все в том же оранжевом с черным, лицо суровое и непроницаемое, на груди все так же сдержанно и с достоинством поблескивает золотая эмблема короля.

Из-за его светлых глаз и неторопливости мне он всегда казался некой сонной рыбой, что не делает ни единого лишнего движения, однако все просчитывает, и когда говорит или двигается, то всегда к месту.

– Сэр Клифтон, – обратился к нему я.

– Ваше высочество, – ответил он с поклоном.

– Сэр Клифтон Джонс, – произнес я со вкусом, – хорошо звучит! Доверенный слуга Его Величества, его личный секретарь… и вообще патриот, это я о том эпизоде, когда вы при попытке переворота спасали королевские бумаги и печати…

– Ваше высочество?

– Это я к тому, – пояснил я, – что, будучи патриотом, вы способны и на самостоятельные действия по спасению, упрочению, продвижению и благоденствию. То есть в мое отсутствие вы не откладываете срочные дела до моего возращения, а что-то да решаете… Верно?

Он поклонился, развел руками:

– Только неотложные, ваше высочество. И что в моей компетенции. В вашу я вторгаться не осмелился.

– Прекрасно, – сказал я. – Тогда давайте сразу те, что требуют моего высокого и зело мудрого внимания.

– Спасибо, ваше высочество, – ответил он ровным голосом. – Вот, прошу вас.

Я охнул и опасливо покосился на бумаги.

– Что, так много?

– Было в десять раз больше, – ответил он невозмутимо, – остальное разобрал сам и… принял меры.

– Господи, – сказал я с ужасом, – вы, наверное, и к бабам не ходите?

– Ваше высочество, – сообщил он суховато, – я женат. У меня четверо прекрасных детей.

Я покачал головой:

– Счастливец… Но только не сорвитесь, а то у таких, благополучных, если что-то соскакивает, вообще идут вразнос. Потому что не прививали иммунитет малыми дозами… Та-а-ак, это что за перечень?

– Земли лордов, – сообщил он, – которые поддержали мятеж Эразма. В этой стопке те, что были убиты, в этой – живы, но виновны, а это вот отдельно с делами тех, кто был с принцем Марсалом, перешедшим на сторону Гиллеберда.

Я указал на стол, где он разложил бумаги по стопкам, отодвинув их на разные края, чтобы я не перепутал.

– Хорошо, – сказал я, – буду знакомиться. Решение приму позже. Завтра-послезавтра, а то и через недельку. В таких делах спешить рискованно, можно невинного обидеть. Что-то еще?

Он ответил ровно:

– Да много всякого, но вы пока знакомьтесь с этими делами, это самое важное.

– Хорошо, – сказал я. – Итак, все за работу! Я тоже.

Он отступил к двери и еще раз поклонился:

– Ваше высочество.

– Когда мое высочество зовет, – сказал я, – можно помнить и о своих столь важных для каждого интересах, но когда зовет Господь, ему нельзя повиноваться наполовину. Мы призваны Господом, чтобы нести Его волю!

– Аминь, – ответил он поспешно и растворился.

Я работал до обеда, устал, начал подумывать насчет того, что перекусить бы, да и Бобик вылез из-под стола и, глядя на меня с укором, требовательно гавкнул.

В кабинет вошел Клифтон, взглянул вопросительно:

– Звали, ваше высочество?

– Что, – спросил я, – похоже?.. Нет, но пора сделать перерыв на обед.

Он сказал торопливо:

– Может быть, успеете принять сэра Варвика?

– Это кто еще?

– Варвик Эрлихсгаузен, – пояснил он, – князь Стоунбернский, властелин Реверенда и Амберконта!.. Примчался, как только узнал о вашем прибытии.

Я скривился, но кивнул:

– Зовите, но пока изволю принимать этого заносчивого магната, вы напишите указ об освобождении его сына…

– Людвига фон Эрлихсгаузена, герцога Ньюширского?

– Памятью хвастаетесь? – буркнул я. – Да. И о прощении моей милостью.

– Вашим высочеством, – уточнил он.

– Знаю, – огрызнулся я, – это я напоминаю, что я сама милость к падшим! А так да, я – мое милостивое и вообще замечательное высочество.

Он исчез, а через пару мгновений в кабинет вошел Варвик Эрлихсгаузен, князь.

В прошлый раз это был уверенный такой господин, на меня смотрел, как на лакея, сейчас тоже держится уверенно, это в крови, но на меня смотрит почтительно.

Лицо все такое же пергаментное, изрезано глубокими ущельями морщин, темные мешки под глазами, крючковатый нос, в глазах, помимо спокойствия высокорожденного лорда, я увидел и глубоко запрятанный вопрос.

Он поклонился и застыл с опущенной головой. Я выждал некоторое время, давая понять еще раз, что хозяин положения по-прежнему я, для меня никакие лорды – не лорды в период военного времени, ну, почти военного, наконец произнес с холодком в голосе:

– Лорд Варвик?

Он разогнулся и произнес почтительно, тоже все понял, не однажды грамотный:

– Выше высочество…

– Лорд Варвик, – спросил я, – что привело вас ко мне, своему сюзерену?

Он слегка дернулся при таком напоминании, но ответил смиренно:

– Ваше высочество, война окончена… И, как я слышал, даже мятежный Зигмунд Лихтенштейн прекратил сопротивление…

– А, – сказал я довольно, – вы совершенно правы! Тяжелая и кровопролитная война закончена, теперь будем пожинать плоды мира. Кстати, хорошее занятие… Ну, вы знаете, я думаю.

В кабинет без стука вошел сэр Клифтон, в руках бумаги, положил передо мной.

Я посмотрел с подозрением на стопу.

– Почему так много?

Он ответил невозмутимо:

– Да заодно уж подпишите еще несколько…

– Ничего себе, несколько!

– Несколько десятков, – уточнил он.

Я сказал раздраженно:

– Хорошо, но только печать прикладывайте вы!

– Кольцо на вашем пальце…

Я с грохотом вытащил из ящика стола шкатулку, открыл и сунул ему в руки большую королевскую с удобной ручкой и полустертым штампом.

– Можете этим.

Сэр Варвик стоит как столб, не смея прерывать государственную полемику насчет моментов работы, я быстро подписывал, а сэр Клифтон разогревал сургуч, капал им на бумаги и прикладывал печать.

Я закончил с последней, когда он со вздохом капал разогретым сургучом только на третью. Первой я подписал о помиловании Людвига фон Эрлихсгаузена, герцога Ньюширского, теперь там остывает сургуч, я взял ее и внимательно прочел:

– Сэр Клифтон, что это вы мне подсунули?.. Указ о помиловании Людвига фон Эрлихсгаузена?.. Гм, я намеревался этого мятежника завтра казнить… Ну да ладно, не будем бумагу переводить, что написано моим пером – не вырубить ничьим топором. Да и бумага пока еще дорого обходится…

– Так точно, – сказал Клифтон. – Пора бы начать удешевление.

– Начнем, – пообещал я. – Сэр Варвик!

Князь шагнул вперед и поклонился:

– Ваше высочество?

Я протянул ему бумагу с моим указом:

– Сэр Клифтон подсунул мне явно по ошибке бумагу о помиловании вашего сына, так ему и передайте!.. Его могли казнить, пусть это впечатлит его буйную голову.