Утром она долго стояла под контрастным душем, пока тело ее не покраснело, потом натерлась ароматизированными кремами, прошлась под мышками маленькой бритвой. Долго вбивала в лицо крем, пахнущий миндалем, опрыскалась туалетной водой, подкрасила веки, загнула щеточкой вверх ресницы. В довершение, выбрав темную помаду, аккуратно растушевала ее по губам, причем верхнюю губу сделала темнее: ей казалось, что так она похожа на Мерилин Монро. И наконец расчесала волосы, и вокруг головы возникла пышно-воздушная крона. Оглядев себя в зеркало, она осталась довольна. Затем надела мини-юбку, блузку-топ и туфли без каблуков.

Было слишком рано, и те, ради которых проделывалось это изматывающее колдовство, еще спали. На входе в ресторан тоже никого не было, кроме двух охранников. Они и оказались первыми, на ком Джин проверила свое могущество. Охранники переглянулись, присвистнули и отдали честь. Джин улыбнулась и проследовала в моечную.

Там уже работала основная мойщица, юркая, как зверек, темнокожая женщина лет тридцати пяти. Джин видела ее впервые. Мулатка болела и еще не совсем оправилась от недуга. Ее предупредили о появлении новенькой. Она обрадовалась, что сбросит на нее половину работы, но, взглянув на Джин, опустилась на скамейку – такого она не ожидала! Кому вздумалось пригласить эту раскрашенную куклу?

– Сгребай остатки! – приказала она Джин.

Джин молча вытащила из сумки прозрачный халатик, надела его поверх «мини», так что все выставленное напоказ можно было разглядеть, на руки – перчатки, и стала быстро сбрасывать в бак объедки. Потом также молча загрузила контейнер посудой и включила машину. Барабан пришел в движение, и хлынувшие из отверстий водные струи принялись за дело.

– Тебя как зовут?

– Джин.

– А я Бриджит. Ты до этого где работала?

– У родителей на ферме.

– А сюда зачем? На ферме было плохо? У папы с мамой?

Бриджит сидела на скамье и говорила, а Джин работала.

– Раньше я мыла полы в ресторане, – рассказывала Бриджит. – Вставала в четыре. Должна была все вымыть, пока откроют. А потом перешла сюда: все-таки автоматика, легче… Но как накоплю на квартиру – уйду! Мне тут дышать тяжело, воздух влажный… Я могла бы дома посидеть, но у меня со страховкой проблемы…

Она встала, включила сушильную камеру и стала складывать в нее посуду.

– Не пойму, – сказала она, – как ты сюда попала?

– Мой брат здесь работает.

– Это кто?

– Франк, швейцар.

– Фрэнк? Лысый черт! Так ты сестра, которую он вызвал?

– Да.

– Ты извини меня, но лучше бы он «вызвал» Риту – женился на ней.

– На Рите? Разве…

– «Разве, разве»!.. Любовь у них два года тянулась. Фрэнк никак не мог решиться. Испугался, что отец Риты, инвалид, сядет ему на шею. Дурак твой брат! – уточнила Бриджит. – А Рите надоело ждать. Она ему так и сказала: «Мои годы уходят – либо-либо!» Вот так! Теперь замуж выходит.

– За кого?

Бриджит вдруг засмеялась:

– Видала, кто твоего Фрэнка сменяет?

– Низенький, толстенький? – удивилась Джин.

– Не низенький и толстенький, а невысокий и полный! Мистер Том Кирш! Он и заменит Фрэнка… во всем…

Разговор явно воодушевил и взбодрил Бриджит. Она принялась за дело и работала, как машина. Джин не успевала уследить за ее руками, в которых мелькали ложки-плошки. Бриджит знала, какое впечатление, особенно на новичков, производят мастерство и скорость, с какими она справлялась с работой. Вытащив из сушильного шкафа последнюю соусницу, она обернулась к Джин и победно сказала:

– Учись! – Она вытерла руки бумажным полотенцем, села и добавила: – Впрочем, тебе это ни к чему. – Подумала и еще добавила: – А кто знает, к чему или ни к чему! Я тоже не гадала, а пришлось… Отвези все на кухню: Грегори любит, когда к его приходу сковороды у него под носом.

– Кто это – Грегори?

– Наш шеф.

Это поручение Джин исполнила охотно. Она запомнила громоздкого шефа, без которого ничего не варится в прямом и переносном смысле. Как он скажет, так и будет. А сказать он должен, чтобы Джин перевели на другую работу!..

Она сняла перчатки, положила их на край мойки и повезла тележку с посудой в кухню. Кухня была небесного цвета и сверкала, как небо в солнечный день. Грегори еще не было. Джин аккуратно расставила всю утварь на покрытом тонкой сталью столе и вернулась в моечную.

– Еще не явился? – Бриджит спрашивала про шефа.

– Нет.

– Садись. Гамбургер хочешь?

Джин отрицательно покачала головой.

– А я поем. Надо сил набираться… Ну, как Фрэнк? Переживает?

– Я не заметила.

– Переживает! – убежденно сказала Бриджит, откусывая изрядный кусок от большого гамбургера. – Упустить Риту!

– Рита мне понравилась, – сказала Джин.

– Она всем нравится. – Бриджит ела так же быстро, как работала. – Ну, – сказала она, расправившись с гамбургером, – а теперь отхлебнем…

Вытащила из кармана плаща бутылку и приложилась было к горлышку. Но хлебнуть ей не удалось: в моечную вошел шеф. Он не успел облачиться в стерильно-поварской халат и был в клетчатом бежевом костюме и кремовой рубашке с бриллиантовой булавкой в коричневом галстуке.

– Кто додумался загромоздить разделочный стол?.. – раздраженно спросил он неожиданно высоким для такого крупного тела голосом. – Немедленно убрать!

– Там было свободно… – сказала Джин.

Он посмотрел на ее ноги, которые не могла прикрыть мини-юбка, на копну темно-каштановых волос.

– Пошли!

Шеф галантно пропустил ее вперед. Шел, посмеиваясь. Остановился посреди кухни, указал на стол:

– Сюда – ничего и никогда не ставить! Понятно?

Джин кивнула.

– А куда?

Ему захотелось сказать «куда хочешь! «, но он показал на соседний стол.

Она чувствовала на себе его взгляд и почти не сомневалась, что ее пребывание в моечной сокращается, как при убыстренной съемке. Но это не очень радовало ее: шеф переведет ее поближе к себе. Но захочет ли отпустить потом в бар? А перспектива застрять на кухне было совсем не то, к чему она стремилась.

Джин притворилась испуганной и послушной. Когда она выходила, он спросил вдогонку:

– В зал подглядываешь?

– Нет…

Прошло несколько дней, но никто не предлагал ей перебраться в святая святых, где Грегори создавал кулинарные шедевры…

Фрэнк проснулся и посмотрел на часы. Джин уже час как ушла в моечную. Он видел, что девчонка недовольна работой, хотя не жалуется. Даже стала подолгу вертеться перед зеркалом. Но его не обманешь. Да и незачем обманывать. Нельзя было так сразу толкать ее на эту работу. Хорош двоюродный братец! Вызвал в большой город, и не успела приехать, запер в душной моечной! Не дал осмотреться, погулять… У него всегда не складывалось с женщинами, хоть с любовницей, хоть с родственницей…

Фрэнк ругал себя. Он взглянул на нишу и удивился: Джин, когда уходила, открывала занавес. А сейчас наглухо! Он встал – босой, в трусах, волосы на зараставшей жирком груди начали седеть, – подошел, слегка раздвинул занавес и уже не удивился, а обеспокоился; Джин лежала, повернувшись лицом к стене.

– Джин! – шепотом проговорил Фрэнк. – Ты заболела?

– Нет.

– Тогда почему ты лежишь?

Она села и потянулась.

– Мне надо съездить в одно место.

Она была здорова, и он, забыв о посетившем его раскаянии, рассердился.

– «Надо»? Тебе надо быть в ресторане!

Она молча встала и пошла в ванную. Фрэнк представил бурю, которая разразится, когда явится Грегори. Ее выгонят, думал он. В конце концов, это не так страшно. Может быть, даже к лучшему: Джин отдохнет, а тем временем подвернется что-нибудь поинтересней для восемнадцатилетней девушки, чем мытье мисок и сковородок… Но куда она собралась? И что значит «надо»?

Джин мылась чуть меньше обычного. Появилась уже одетая. Он спросил:

– Скажи хотя бы, что за место, куда ты собралась?

– Это неважно.