Отчасти из-за этого, отчасти вспомнив слова деда Самсона, водитель сбавил газ и поехал непривычно медленно.

И вовремя.

Потому как впереди слева в «уазике» что-то крякнуло, вездеход начал ощутимо сворачивать в ту же сторону. Прямо под очередной бешеный лесовоз.

Будь скорость машины заметно больше – улетели бы под колеса грязного, тяжело груженного «КрАЗа» или, в лучшем случае, в противоположный кювет.

Пока же отделались испугом. Виктор – сильным, Ольга – не очень, она проглядела опасность и теперь испытывала лишь «послесобытийный» стресс.

Безмятежным оставался один Багров, умотавшийся светлой, как день, ночью и немедленно заснувший в машине. Вот он никак и не мог понять, что случилось: машина стояла посередине узкого шоссе, слегка перекосившись на левую сторону. Виктор вылез с водительского места и звал Олега Всеволодовича на помощь: нужно было быстро отодвинуть обездвиженный автомобиль в менее опасное, крайнее правое положение.

С подломанным колесом это было сделать непросто, но, поднапрягшись, сделали. После чего водитель, вытащив сумку с инструментами, принялся за обследование. Никакой мистики: из пяти положенных болтов остался лишь один. И тот, при ближайшем рассмотрении, подпиленный!

– Кто это мог сделать? – даже Багров поразился. Он ведь, как и дед Самсон, не спал. Всю ночь было тихо. Собаки не лаяли.

– Какая теперь разница, – пробормотал Куницын, доставая запаску, домкрат и баллонный ключ.

Когда машина встала на все четыре колеса – остальные болты тоже были досконально проверены, – продолжили движение. Можно было ехать прямо, до Любино оставалось не более пятнадцати километров очень приличной дороги.

Но Куницын, уже не сомневаясь, свернул с бетонки на ухабистый грейдер и двинулся по нему.

С левой стороны показалось длинное, не слишком широкое озеро. Своей необычной формой оно все объяснило даже неопытным путешественникам.

– Щель-озеро, – сказал Багров.

Куницын молча кивнул.

– Значит, скоро Змеиная падь, – высказал Олег Всеволодович следующее предложение.

– Не скоро, – усмехнулся водитель. – Еще соскучитесь по асфальту.

Соскучились быстро. Ухабов было столько, что порой обитатели «УАЗа» не успевали сжимать мышцы живота, и чертов «козел», ухая в яму, заставлял взмывать к самому горлу кишки пассажиров.

Но желающих вернуться на шоссейку «почему-то» не было.

Выматывающая езда продолжалась больше часа. Дорога стала совсем неезженой, посредине колеи росла высокая трава. И если бы только трава! Пару раз вездеход наезжал пузом на здоровенные, притаившиеся в зелени гранитные валуны. Раздавался отвратительный звук, не передаваемый письменно и ненавистный каждому водителю. Впрочем, изделие советских автомобилестроителей стойко выдержало все напасти.

К счастью, не только хорошее обязательно кончается. Плохое – тоже, хотя и не так быстро.

И вот уже снова «УАЗ» вылезает на шоссейку. Теперь – не гладкую: гладкая построена для лесовозов, а они минуют райцентр по объездной дороге. Любинцам же предлагалась щербатая и разбитая.

Ольга где-то вычитала, что правильная яма на дороге, оказывается, ГОСТирована и не должна превышать пяти сантиметров в глубину и двадцати, что ли, плохо запомнила, в длину. Здесь правильные ямы тоже попадались, однако в основном любинские улицы состояли из неправильных ям.

Тем не менее народ личным транспортом пользовался. Чаще всего – «Жигулями»-классикой. В большом количестве попадались и давно исчезнувшие в крупных городах мотоциклы с коляской.

Москвичи с интересом смотрели по сторонам.

На въезде Любино не сильно отличалось от деревни. Но ближе к центру пошли каменные дома, одно– и двухэтажные. В самом сердце поселка оказалось даже трехэтажное жилое здание с магазинами, сбербанком и почтой внизу. Напротив него стояло небольшое белое строение для властных структур – перед ним на длинных флагштоках развевались флаги. И, наконец, чуть поодаль высилось самое крупное сооружение поселка – Дворец культуры лесников, с колоннами, с гербом СССР на фронтоне и, конечно, тоже с флагами, но не на торчащих из земли флагштоках, а на небольшой крыше, прикрывавшей роскошные, из карельского мрамора, колонны.

– Вот здесь все и будет, – мрачно сказал Виктор. – Скорей бы уж.

Москвичи поняли, что хотел сказать Куницын.

Хотя они не сидели в тюремной клетке под угрозой высшей меры, как Лешка, и не ждали страшных вестей, как Куницыны-родители, но уже тоже истомились ожиданием боя.

Потом Виктор подвез их к гостиничке – двухэтажному маленькому дому, первый этаж которого был каменным, а второй сложен из толстых бревен.

Женщина-администратор приветливо встретила их у стойки, однако заставила заполнить аж три копии регистрационного листка. Похоже, ни ксероксы, ни самокопирующаяся бумага до Любина пока не добрались.

– Вам вместе? – спросила дама у адвокатов.

Ольгу перекосило от страха, и она сказала «нет».

– Я подумала, вы муж и жена, – оправдывалась гостиничная служащая.

– Пока нет, – засмеялся Олег Всеволодович, и теплое чувство охватило Шеметову: слово «пока» вселяло надежды.

Олег остался платить, а его партнерша, поднимаясь в номер, думала только о сказанном. В итоге в свою крошечную комнатку зашла уже совсем печальная. И с чего она решила, что «пока» – хорошее слово? Может, это вообще сарказм?

Комнатка, кстати, оказалась гораздо лучше Ольгиных ожиданий. Достаточно сказать, что в ней имелся собственный туалет и душ – все новодельное, хоть и недорогое, зато кран с керамическим клапаном, а не с допотопными вертушками.

Обжились, разложили вещи, Виктор поехал по своим служебным делам.

И вдруг – стук в Ольгину дверь. Сердце подпрыгнуло, но – узнала голос портье.

– Ой, извините, пожалуйста, – дама была сконфужена. – Один номер придется поменять.

– Почему? – удивилась Шеметова.

На разговор вышел и Олег Всеволодович.

– Здесь судья будет жить, – с уважительным придыхом объяснила администратор. – Мне сейчас позвонили. Но другой тоже хороший номер, только туалет в конце коридора.

– Где туалет? – улыбнулся Багров.

– В коридоре. Второй этаж уже сделали. А первый – на осень отложили, когда деньги будут.

Ольга судорожно соображала. Ссориться с судьей хотелось еще меньше, чем бегать в удаленный туалет. Меняться с Багровым ей было неудобно: все-таки она еще не отошла от восприятия его как кумира и профессионального наставника. В итоге решила не спорить. Как бы неприязнь судьи к упрямице не перешла на ее подзащитного.

Багров же думал совершенно иначе. Прежде чем партнерша что-то ответила, он выдал резкий отказ.

– Как же так? – недоуменно спросила дежурная дама. – Мне только что позвонил сам глава администрации. – В ее мозгу не укладывалось, что можно вот так, запросто, отказать ее боссу. Более того, высокому архангельскому руководству, по чьей просьбе наверняка и звонил босс! Это уже был бунт. И, судя по появившемуся в глазах гневу, она собиралась насмерть стоять за честь начальства.

– А как иначе? Мы приехали раньше, – деловито ответил Олег Всеволодович. – Согласились на предложенную цену. Заплатили деньги. Получили квитанции с вашей подписью и печатью. Так что выселить нас может только суд, – весело рассмеялся он.

Дама была в полном смятении. Будь это стандартный жилец – она бы ему показала. Он бы уже был не жилец. Но это ж адвокаты! И приехали – из Москвы! – на процесс, о котором все только и судачили.

– Да вы не переживайте так, – улыбнулся Багров. – Сообщите шефу, пусть он думает.

Это был выход, дама благоразумно решила последовать совету. Злобно зыркнув на гостей, она уже повернулась к выходу, однако Олег Всеволодович снова ее остановил.

– Девушка, – мягко сказал он ей. – Давайте лучше будем дружить.

Она не выказала никакой готовности к дружбе, но Багров продолжил необычно вкрадчивым голосом:

– Знаете, московские адвокаты – крайне неприятные люди. Мы-то уедем, а вам ведь здесь жить, так? – повторил он сакральную, много раз уже слышанную в этой командировке фразу.