- Все-таки в ад? - не унимался механик.

- Да что вы? - изумился еврей, - Если душа бессмертна, то как она может быть грешной? Если она существует вечность, то вряд ли будет отягощать себя подобными глупостями. Какие грехи?

- Земные, - потупясь, ответил Пинягин. - И все же, что за третий путь?

- Назад, на Землю, - вздохнул Абрам Леонтьевич.

- Это еще зачем? - опять не удержался механик. – Опять эта бодяга?

- Скажите, Иван Васильевич, вы когда-нибудь кому-нибудь завидовали?

- Не без этого.

- Наверняка о чем –то мечтали? Ну, хотя бы о зарплате побольше и работы , чтобы поменьше.

- Было дело, - расплылся Пинягин.

- А если вам это здесь предложат, то есть предмет зависти и мечтаний, то как вы отнесетесь к возвращению? Смелей, смелей, мыслите шире, Иван Васильевич!

- Ну, если квартиру в монолитке комнаты, эх .. на четыре, да зарплату тыщ в 60, то подумать стоит.

- А если добавить жену-красавицу, детей-помощников, друзей , железное здоровье, а?

Пинягин выпал из разговора, ударившись в непривычные для мозга размышления.

А цифры на руке между тем вспыхнули уже в третий раз, а они с догадливым спутником продолжали оставаться вместе.

Наконец Пинягин поднял буйную голову.

- Скажите, а почему вы так уверенно об этом говорите, как будто побывали здесь?

- Простой анализ имеющихся фактов, - ответил Абрам Леонтьевич. - Вот в случае иного выбора начнется действительно неведомое.

Только сейчас Пинягин заметил, что окружавшая их раньше масса уполовинилась, а люди только-только начали приходить в себя. Откуда-то сбоку к ним подвалился мужчина с выраженной запойной внешностью и завопил:

- Мужики? Че происходит? Едем куда? И почему все без багажа?

- Молодой человек, разве вы не поняли? - пожурил его Абрам Леонтьевич, - вы же умерли.

- Я умер? Я те дам, морда. Хрен бы с вами со всеми, но почему я трезвый или не с похмелья?

- Тихо ты, недоносок! - стальным голосом осадил его Пинягин и в глазах выпивохи блеснула искра понимания, - на 15 суток захотел?

- Да я это..- Мужчина неожиданно всхлипнул. Он открыл рот, но сказать ничего не успел - вспыхнула очередная цифра и на невесть откуда взявшейся развилке его унесло в сторону.

- Что же он так от агрессии к депрессии? - удивился собеседник.

- Да вы не берите в голову, - успокоил его механик, - эта братия всегда на грани истерики.

- Часто приходилось встречаться?

- Да каждый божий день, - в сердцах сказал Пинягин. Он честно хотел сказать, что и сам при жизни никогда не был примером для подражания, но тут в бок его толкнула налетевшая бабушка.

- А я дывлюсь, дывлюсь, - заверещала она, - розумные хлопчики говорят. Тай думаю, спрошу у людын, шо за напасть така? Куды ж нас забросило?

- Это мы уже на том свете, - терпеливо пояснил Абрам Леонтьевич.

- А я розумию, что ж було? Стриляло, стриляло у печенку, а ноне и не болить ничого. Хай уж так , чем хворать и мучитися. Ты, я бачу, жидовин никак? Как же ты сюды попав? Тебе в инше мисто треба.

- Видите ли, здесь собирают россиян и , теперь вижу с хохлами впридачу, а уж обрезаны они или нет, судя по всему, их не интересует, - поджал губы Абрам Леонтьевич. Он хотел что-то добавить, но не успел. На очередной развилке его со скоростью курьерского поезда отнесло вдаль.

- И цього бис забрав, - вздохнула бабка.

- Бабушка, а вы тоже атеистка, - не удержался Пинягин.

- Хто, хто ?

- Ну, которые в бога не верят, - выдавил Иван Васильевич, понимая, что пожалеет о заданном вопросе. Так и случилось. Разгневанная бабушка обрушила на него водопад попреков, из которых механик понял, что она справляла и Рождество и Пасху, постилась по всем канонам, держала в хате все иконы, а эта железяка пишет « Атеистка».

- Вот теперь в пекло и еду, - подытожила она. – Постой. А чому ж жида в иншу сторону виднесло?

Мабуть, Господь нам надию подае.

- А как вы догадались, что он еврей?

Бабуля так удивилась, что укоризненно покачав головой, спросила его почти на чистом русском:

- А еще в халстуке, образованный прозывается. Простых вещей не розумишь?

Иван Васильевич опять же только сейчас обнаружил, что одет в свой единственный выходной костюм и бордовую рубашку с щегольским галстуком, привезенным бывшей женой из поездки по еще Венгерской Народной Республике.

- Я вроде в футболке помер, - пробормотал он, но дотошная бабулька услышала его.

- В чем хоронят, в том и являешься , - авторитетно заявила она. – Вот моему покойному муженьку… Постой, так эта холера где-то здесь! Вот уж я ему задам.

Продолжения гневной речи Пинягин не дождался, поскольку бабулю отнесло на очередной развилке. Оставались только два ответвления и людей поблизости оставались считанные единицы.

Механик прикинул время, ушедшее на разговоры с попутчиками и решил, что его транспортируют от силы часа три. Пора было бы и перекусить, но никаких признаков голода или жажды Пинягин не испытывал.

- Ну да, - проворчал он, - разреши людям последнее желание, так они здесь так загадят.

Наконец мелодичный звон обозначил конечную цель путешествия и механика вынесло во врата, превышающие по размерам все виденные им при жизни триумфальные арки. И опять он подивился тому, какое значение здесь придается внешним атрибутам. Туфли на ногах Ивана Васильевича засияли неземным блеском, пиджачишко утратил ветхость и стал отливать синеватым оттенком, характерным для костюмов депутатов Государственной Думы. Этим изменения не ограничились - волосы заметно погустели и зачесались в медальную прическу, кожа разгладилась и приобрела лощеный вид. Пинягин пожалел, что не прихватил карманного зеркальца, но еще больше пожалел женщин.

В предчувствии неизбежной встречи Ивана Васильевича начал поламывать заметный трепет, который в просторечье именуется мандражом. Воображение рисовало чуть ли не грозного Зевса, поскольку изображение Самого в церквах почему-то отсутствует. Было понятно, что придется встретится с личностью, одним движением бровей решающего участь любого человека.

Пинягина подтащило к громадному столу, накрытому красной скатертью, за которым восседала, нет - сидела неприметная уставшая женщина. Механик глубоко выдохнул, поклявшись себе, что будет говорить чистую правду и ничего, кроме нее. С другой стороны правда, она же истина понятие относительное.

- Здравствуйте, Иван Васильевич, - поприветствовала его небожительница, в чем Пинягин не сомневался.

- Что же вы так? – укорила она его, - на старые дрожжи технический спирт. Это неразумное решение вы приняли сами или по чьему-то злому умыслу?

- Перепутал, - честно ответил Пинягин. - Сам, - добавил он.

- И чего же вы заслуживаете после этого?- сочувственно спросила женщина, стараясь незаметно притопить в голове лезущие оттуда рожки.

- Пекло, - мелькнуло в голове механика. – Чертова бабка была права.

- Я, как все, - прохрипел трухнувший Пинягин враз пересохшим горлом.

- Эх , - вздохнула женщина, - ничему вас большевики не научили. Даже Жириновский не помог.

Что скажете насчет райских кущ?

Иван Васильевич оторопел. Что за нервный день сегодня?

- И вы, значит…

- Имею ли я полномочия? - спросила небожительница или может чертовка. - Имею и полномочия и кучу обязанностей. Она опечаленно вздохнула, окончательно приняв располагающий вид бетонщицы после третьей смены.

- Любой ваш каприз для нас закон.

- А этот, как его, иной выбор есть? - осмелел Пинягин.

- То есть если вы захотите стать богом или дьяволом? Никаких препятствий.

- Я могу подумать? - выдал механик заготовленный заранее вопрос, продолжая трусить.

- Как прикажете. Сколько лет вы закажете для обдумывания? Сто лет, пятьсот ?

- Мне и трех дней хватит.

- Браво! Примите мои поздравления за отвагу. У вас есть к нам вопросы, пожелания?

- Э.. Так значит меня пока в чистилище?

- Если вам нравится . называйте это место именно так.