Он подмигнул матери.

- Не переживай, как-нибудь проживу.

- Дай-то Бог.

Валентина Ивановна посмотрела на книжную полку Игоря и, заинтересовавшись, подошла к ней.

- Я смотрю, ты религией увлекся, - сказала она, разглядывая корешки книг.

Он ответил что-то невразумительное.

- Ты и в Бога верить стал?

Игорь замялся.

- Да не то, чтобы я верую. И не знаю, верю ли вообще. Я не могу его себе представить. Мой разум отказывается воспринимать подобный образ.

- Тогда к чему все это? - Мать провела пальцем по корешкам книг.

- Видишь ли, многое там написано мудро. Эти книги многое объясняют.

- Объясняют? И что же они объясняют?

- Хотя бы то, что наша жизнь во многом зависит от нас самих.

- Это и без этих книг известно. Достаточно посмотреть вокруг, вспомнить историю. До чего люди страну довели. Да и во всем мире такая картина творится.

- Нет, - остановил мать Игорь. - Я говорю не о других людях, не о том, что от них страдаю я. Я говорю о том, что я страдаю от себя самого. В моих руках изменить многое.

- О, - протянула Валентина Ивановна. - Если бы все зависело только от себя самого.

- А, по-моему, так оно и есть. Это лишь на первый взгляд кажется невероятным. Но если вдуматься, то все встает в ином свете. Жаль только, что я это слишком поздно понял. А надо было бы понимать это с самого детства. Тогда множество бед я бы смог избежать, и жизнь моя была бы совсем иной.

- Ты имеешь в виду твой арест?

- Не только, - покачал головой Игорь. - Я имею в виду и Любу, и наши отношения с ней, и вообще всю свою семейную жизнь. И вообще, все.

Валентина Ивановна грустно улыбнулась, не отводя взгляда от книг.

- Конечно, семейная жизнь зависит от самих супругов, - вздохнув, сказала она. - Но, все равно, есть множество вещей, которые не подвластны человеку. От его воли или образа жизни они не зависят.

- А вот я теперь в этом уже далеко не уверен, - сказал Лебедев, уперев локти в подлокотники, и положив подбородок на сжатые в замок пальцы рук.

- К чему все это ворошить, - сказала Валентина Ивановна, отворачиваясь от книжной полки. - Прошлого ведь все равно не изменить. К чему растравлять душу.

- Прошлого, да, не изменить, - согласился Игорь. - Но свое будущее можно изменить.

- Ладно, - сказала женщина, шагнув в сторону коридора. - Я видела у тебя связку грязного белья.

- Да, я собирался на днях его постирать.

- Да уж, вы, мужчины, будете месяц собираться. Что касается стирки и уборки, то вы не приступите к этим обязанностям до тех пор, пока все пылью и грязью не зарастет.

Валентина Ивановна вышла из комнаты.

- Давай уж я постираю, раз я здесь.

Игорь поднялся со стула, и поспешил вслед за матерью.

- Да ладно, мам, я сам постираю.

- Сиди уж, - махнула рукой мать и, схватив узел с бельем, потащила его в ванную.

Он шел вслед за матерью и, больше для виду, пытался ее разубедить. Мать принялась за стирку. Чтобы не стоять у нее над душой, Игорь вышел на балкон. Стоял теплый летний день. Небо было облачным, но солнце, время от времени, все же пробивалось сквозь завесу.

Валентина Ивановна закончила стирать, и развесила белье - часть в ванной, а часть на балконе. Покончив с этим, она отправилась на кухню готовить сыну еду.

- Вчера была годовщина смерти моей сестры, - сказала она. - Завтра воскресенье, и я хотела бы съездить на кладбище. Ты как, не желаешь поехать со мной?

Игорь сделал неопределенный жест.

- Могу и съездить, что такого.

- Тогда как нам завтра встретиться? И где?

- А что встречаться, оставайся у меня ночевать, - сказал он. - На моей машине и съездим.

Мать согласилась.

Вечер Валентина Ивановна провела за телевизором, смотря какой-то сериал. Игорь же почти неотрывно просидел за компьютером, выполняя какую-то свою работу.

Утром они не стали рано вставать, а поднялись, лишь когда как следует выспались. Воскресным утром движение на дороге было поменьше, чем в будни, но все равно долго медлить было нельзя - могли образоваться пробки.

Могила сестры Валентины Ивановны располагалась почти у самой дороги, и Игорь остановил машину прямо напротив нее. Мать выбралась из машины, держа в руках две красных гвоздики. Неторопливым шагом она направилась к могиле.

Лебедев вышел из машины, и осмотрелся по сторонам. Пахло хвоей, так как на кладбище росло множество сосен, и шишки, нападавшие с них, так и хрустели под ногами.

Небо в этот день было чистым и ярким, и день обещал быть теплым. Игорь направился к могиле, над которой склонилась его мать. Положив цветы у надгробья, она выпрямилась, и произнесла:

- Как здесь все заросло.

Он оглядел высокую и густую траву, покрывающую могилу. Было похоже, что на этой могиле редко кто бывал.

"Юлия Ивановна Саяпина", - возвещала надпись на мемориальной табличке. На фотографии была изображена женщина, немного похожая на мать Игоря в молодости. Сестра Валентины Ивановны была старше на восемь лет. Она носила фамилию мужа, который умер за три года до нее. Однако их могилы не были рядом. Муж Юлии Ивановны был похоронен почти совсем в другом конце кладбища. Родственников у нее почти не осталось. Правда у Юлии Ивановны был сын, но он жил с семьей в другом городе, и редко бывал здесь.

Игорь невольно поймал себя на мысли о том, что не испытывает к своей тетке никаких чувств. Это было и неудивительно, так как у него остались о ней воспоминания как о совершенно чужом человеке. Он с самого детства не видел от нее ни ласки, ни каких-либо иных знаков внимания, не слышал теплых слов. И когда Игорь стал уже взрослым, их отношения не стали более родственными.

Впрочем, такие отношения, наверное, присутствуют у многих людей. Дальние родственники - есть дальние родственники. Игорь с сожалением подумал о том, как же все-таки люди чужды друг другу. Люди с детства растут в равнодушии, и сами вырастают равнодушными. Может быть, именно в этом причина того, что жизнь большинству людей кажется пустой и бессмысленной. И, может быть, поэтому на земле так часто побеждает зло, что люди просто не способны сплотиться друг с другом, не способны друг за друга постоять.

Валентина Ивановна принялась выпалывать траву, Лебедев же в нерешительности переминался с ноги на ногу. Они не разговаривали, и молчание стало угнетающе действовать на сына.

- Может быть, я пройдусь здесь вокруг? - предложил он.

- Ладно, пройдись, - не поднимая головы, ответила Валентина Ивановна.

Игорь двинулся вдоль рядов могил. Под ногами захрустели сосновые иголки и шишки. Стояла неприятная тишина, нарушаемая лишь пением редких птиц. Вокруг росли какие-то желтые и сиреневые цветочки, названий которых Игорь даже не знал. Но от всего этого веяло каким-то мертвым холодом, холодом кладбища.

23

Игорь пробирался между рядами могил, и думал о том, какое же великое множество людей здесь похоронено. Сколько различных судеб прекратило здесь свое существование. Он оглядывался по сторонам. То тут, то там валялись пустые бутылки из-под водки, попадались пачки из-под сигарет, окурки, пустые пластиковые бутылки и конфетные обертки. Люди превратили кладбище в место для распития водки, которой якобы поминают умерших.

Пройдя немного дальше, Лебедев увидел у одной из могил глубокую и довольно широкую нору, вырытую каким-то зверем. Нора уходила прямо под надгробье и, судя по всему, была вырыта совсем недавно. Игорь подошел к могиле, которая располагалась в низине и, стоя на почтительном расстоянии, попытался заглянуть внутрь. Однако ничего разглядеть он не сумел. В норе было темно.

Игорь выпрямился и осмотрелся по сторонам. Всюду, насколько хватало глаз, простиралось кладбище. Кругом были кресты и надгробья, надгробья и кресты. Глядя на все это, он почувствовал легкую дурноту, и ощутил, как его охватывает чувство отчаяния. Неужели же человек живет лишь исключительно затем, чтобы умереть? Неужели же такова судьба человека и иной судьбы у него нет? Каким бессмысленным все тогда становится. Бессмысленным, пустым и безнадежным.