Литмир - Электронная Библиотека

Спутник девчонки не побежал за воришкой, хотя выглядел парнем крепким. Он сделал левой рукой загребающее движение, и я с удивлением увидел, как любитель нюхать клей с размаху шлепнулся на землю.

Вскочил, рванулся бежать, снова упал, связал поведение непослушных ног с жертвами, беспомощно оглянулся на них.

- Иди сюда, - спокойно и тихо сказал парень, - иди, мы ничего тебе не сделаем.

Как побитая собачка подплелся к ним незадачливый похититель телефонов, отдал мобилу, стоял понуро.

Девочка, будто взрослая дама, погладила его по голове.

- Не бойся, с кем не бывает. Подожди, сейчас я дам тебе немного денег. И не воруй, могут поймать и покалечить.

- Ребята, вы что - экстрасенсы? - не удержался я.

- Каждый человек в какой-то мере экстрасенс, - посмотрел в мою сторону парень. - Но в данной ситуации никакая магия не требуется, все банально до тошноты. А вам не следовало бы пить, у вас давление скачет, инсульт может быть.

Он смотрел на меня серьезно и спокойно. А так как я на время потерял дар речи, добавил:

- Тут тоже никакой магии, у вас лицо покраснело от прилива крови, верный признак повышенного давления.

- Чертовы вундеркинды! - не нашел яничего лучшего.

- Ты чё, - дедуля, - вступила девочка, - стрелы перепутал? Какие тут вурде-киды, тут нормальные пацаны.

Она пластично подсела на соседний стул и бесцеремонно положила ручку мне на ширинку.

- Перепихнуться не желаешь, дядя?

- Вы что, - сказал я сдавленно, - малолетние проституты, что ли?

- Тут спорная семантика, - убрала пацанка руку, - в женском роде логичней говорить о проститутках, а упоминая и женщин, и мужчин - лучше использовать эйфемизм. Например, развратные подростки. Или отроки легкого поведения.

Остатки хмеля испарялись, я совершенно не мог соориентироваться в происходящем. Хотя и славился находчивостью в экстремальных ситуациях.

Мой несостоявшейся гид тоже застыл столбом. Привычные ему стандарты поведения не укладывались в ситуацию. Впрочем, инстинкт беспризорного оказался сильнее разума: он сдвинулся вбок, почесался и припустил в сторону вокзала.

- Ты полагаешь, он может быть нам интересен? - спросила девочка.

- Возможно, - ответил мальчик, - негативный человеческий опыт, инфантильность и внутренняя надежда. Вполне возможно.

Они переговаривались поверх моей головы, это активировало мою сообразительность.

- Одно из двух, - сказал я, не глядя на них, - или вы не дети, или играете роли для кого-то другого.

- Или одно из двух, - подхватил пацан. - Хотите пройти с нами?

- Почему бы нет, - допил я последний глоток из кружки...

Площадь растаяла, ощущение похмелья исчезло, я стоял в бесконечности коридора, вдали шуршал шваброй вечно неживой Уля, из стены вновь материализовался Мольер.

- Аппетит не появился? - спросил он.

Я прислушался к кишечнику. Там была мертвецкая тишина.

6

- Человек - это животное, обремененное разумом. Постоянно подавляя животные инстинкты, мы все больше раздваиваемся, все больше вступаем в противоречия надуманного добра и надуманного зла. Вовлекать в секс детей - зло. Ходить по улицам голым - зло. Чавкать во время еды - зло. Быть патриотом родины - добро. Уступить женщине место - добро. Учить детей грамоте - добро. Вроде бы, все логично. Но прогрессирование маньяков, подростковая ассоциальность, невроз и гиподинамия у горожан - все это и многое другое свидетельствует, что общественные законы не идеальны, диктуются не столько естественным развитием, сколько навязаны элитной группкой для управления толпой. Лучше исходить из единственного критерия: все, что причиняет неудобства окружающим, плохо, все, что не причиняет неудобства другому человеку - хорошо. Следовательно, секс с ребенком допустим по согласию оного, табу на обнаженное тело абсурдно, во время еды, без свидетелей можно и рыгать и чавкать. Понятие патриотизма расплывчато, действенно только для солдат, а любые вооруженные соединения - зло. Женщины выносливей мужчин, уступать им место не следует. Грамота - способ дистанционного общения, не следует ли придумать другой, более естественный способ, чем создавать тысячи вариантов письменногой информации.

Мы с Жаном Батистом сидели в открытом кафе на Монмарте и потягивали из высоких бокалов абрикосовый сок. Льдинки льдисто и звонко тыкались о губы, пытаясь проскочить в рот. Невдалеке у фонтана бесхитростно играли дети. Их голоса звенели в зное, как льдинки в абрикосовом соке.

Ощущения были приятными: иллюзия зноя, прохлаждающая иллюзия напитка, иллюзия детской веслости. Умершие дети, как и взрослые обладали голым разумом, эмоций они были лишены, а следовательно веселиться не умели. Отголоски чувств сохранялись только у нас - преждевременно упокоенных, потенциальных возвращенцев.

- Прогрессивно мыслишь, - прокомментировал я филиппику Мольера. - Даже не верится, что продукт не в нашего века. Что же ты при жизни так из-за инцеста переживал.

- Врут! Врут историки, вовсе я не переживал. Это биографы потом наплели. - Он столь ярко среагировал на мою шпильку, что можно было заподозрить былую эмоциональность. Видимо, его разум, взращенный на чувствах (что естественно для артиста и писателя), обрел некое их подобие. - К тому же, в те годы мы все были одурманены религией, которая кровосмешение осуждала яро.

- Да ладно, - сказал я, - вовсе не хотел тебя обидеть. Я вообще в этих вопросах либерален: если оба хотят, то ни возраст, ни родственность значения не имеет. А ты чувственно себя ведешь, почти как живой. Будто тебе тут нравится.

- А "тебе разве не нравится рай, который ждет всех после смерти?" - спросил Мольер.

"Вместо ответа я нагнулся и сорвал травинку. Сунул ее в рот, прикусил. Травяной сок был горьким... вот только немножко недостаточно горьким. Я прищурился и посмотрел на слонце. Солнце сияло в небе, но его свет не ослеплял. Хлопнул в ладоши - звук был самую малость приглушен. Я вдохнул полной грудью - воздух был свеж... и все же в нем чего-то не хватало. Оставалась легкая затхлость, будто в покинутой квартире..."

- Увы, - сказал я, хотя вопрос и не требовал ответа, - никогда не верил в рай, а в аду жил при жизни. В сущности, любой рай - тот же ад, только растянутый в качестве. В аду мечтаешь об избавлении от страданий, а в раю - о возможности страдать. Ты мне обещал разъяснить иллюзию московской прогулки. Это что, сон был такой? И кто эти детишки странные?

- Это проекция того, что должно было с тобой произойти, если бы тебя не угробили раньше времени. Впрочем, это, возможно, и произойдет после твоего возвращения в жизнь. Если ты будешь возвращен в то же место и в то же время...

- А что, может быть иначе? Но, ведь, тогда будет изменена ткань реальности.

- Никакой реальности не существует. Течение событий завязано лишь на тебя одного. Весь мир, вся реальность наличиствует только в твоем сознании. А восприятие другого индивидума воспринимает другую реальность. Вот, к примеру, стоит стол. Он есть, пока ты на него смотришь, пока думаешь о нем.

- Но я же буду в другом теле! - воскликнул я.

- Тело... Тело - сие частность есть. Суть не в оболочке, а в содержании. Даже, обратись ты негром, элементы твоего бытия будут идентичные, как если б был ты в прежней телесности.

- Ну ладно, ладно, - сказал я поспокойней, - но что это за странные дети все же?

- Остатки ранней расы. Пралюди с генетической памятью. Фантасты их иногда именуют предтечами. Их волнует глобальное потепление, вызванное ошибочными технологиями. Поэтому они намерены вмешаться в человеческое бытие и слегка изменить приоритеты развития. Те, кто с тобой встретиться и кого ты принимаешь за подростков, на самом деле зрелые пралюди. У обладателей генетической памятью процесс физического формирования затягивается на многие десятилетия. Хотя пубертат наступает, как и у современных людей - в десять - двенадцать лет. Это, наверное, из-за того, что генетическая память включается только после пубертатного периода. Так что, у твоих будущих знакомых подростковое тело и тысячелетний разум. Чем-то они похожи на нас - разумных мертвецов.

7
{"b":"540861","o":1}