7

Больше всего на свете Фотограф хотел, чтобы утро никогда не наступало. И это не было пустой прихотью его изболевшейся души.

Он встает в 8-30, с трудом одевается, доходит (доползает) до столовой, где буфетчица наливает ему два стакана вина. Он выпивает их, морщась, занюхивая кусочком хлеба с горчицей, идет в Дом быта, где работает фотографом, открывает заржавленным ключом павильон, садится за стол и тупо смотрит в окно.

Но в это утро в 8-25 зазвонил телефон. Фотограф в это время безжизненно смотрел в угол потолка, где безучастно отдыхал тучный паук. Звонок повторился.

Фотограф медленно перевел взгляд на покрытый толстым слоем пыли аппарат. Убедившись, что источником звука является именно этот телефон, Фотограф потянулся к трубке и, прежде чем услышать голос в ней, услышал звук упавшего стакана. Этот стакан был заботливо оставлен на тумбочке с телефоном вчера вечером и содержал более ста грамм водки.

Несчастье со стаканом заставило фотографа резко схватить трубку и рявкнуть: какого, мол, черта надо? на что трубка отреагировала довольно таки индифферентно:

- Здравствуйте.

- Ну, и! - продолжал рычать Фотограф.

- Я говорю, здравствуйте.

- А я говорю, какого черта надо? - и Фотограф почувствовал нестерпимый зуд под мышкой.

В трубке раздался надсадный кащель.

К зуду прибавился мерзкий запах изо рта и явственные позывы к рвоте.

Сморщившись, Фотограф сменил тон.

- Вы, собственно, кому звоните?

- Вам, - последовал лаконичный ответ.

- А вы не ошиблись? - умоляюще спросил Фотограф.

Ответа он уже не слышал, ибо нечто скользкое и противное выплеснулось наружу и Фотограф, выронив трубку, сделал спину дугой.

Спустя минуту он выпрямился и тупо уставился на телефонную трубку, что-то клокочащую в зловонной луже. В этот момент с потолка упал кусок штукатурки и в туче брызг приводнился рядом с трубкой, которая от неожиданности затихла.

День начинался скверно. Фотограф покорно утер лицо и подумал, что хорошо бы умереть.

Мысли о смерти смешались почему-то с мыслями о том, что пора бы, наконец, сменить носки. Он нагнулся, стащил носок, понюхал, вздохнул и снова натянул его на ногу.

Неожиданно на лице Фотографа появилась гримаса беспокойства. Он вскочил, схватил пиджак с вешалки и тщательно обследовал содержимое карманов.

Но в них ничего не содержалось. То, что в нагрудном лежала завернутая в тряпочку луковица, радости у искателя не вызвало. И все же он решительно встал и засеменил в столовую.

Буфетчица, завидев его, опрокинула бутылку в стакан и, наполнив его, замерла с бутылкой наготове, чтобы наполнить вторично.

- Позже расчитаюсь, - заискивающе сказал Фотограф, опорожняя посуду, и устремился к выходу с видом чрезвычайно занятого человека.

Вскоре он уже заходил в фотопавильон, где его поджидал клиент. При виде этого клиента Фотограф остановился в нерешительности. Клиент же при появлении Фотографа встал со скамьи и радостно помахал ему рукой.

Смущение Фотографа при виде клиента объяснялось очень просто: на сей раз перед ним стоял обыкновенный Черт, покрытый густой шерстью зеленого света. Глаза его были прозрачные и без зрачков.

Фотограф плотно зажмурился. Открыв глаза он обнаружил, что Черт открыл рот и произнес следующее:

- Извините, я вас уже полчаса поджидаю. Я вам звонил, но вы, наверное, плохо себя чувствоали?

Фотограф воровато огляделся и решил не обострять отношений с галюцинацией.

- Что вам угодно? - пролепетал он.

- Мне необходимо сфотографироваться.

- Что ж, - обреченно сказал Фотограф, - этого следовало ожидать.

Проходите.

Он включил осветители, вставил в аппарат свежую кассету и грустно спросил:

- Как будем сниматься?

- На паспорт.

- На паспорт(!

- А что вас удивляет? Все должны имет паспорт.

- Да нет, я не против. На паспорт, так на паспорт.

Фотограф снял колпачок с камеры, фиксируя выдержку, надел его и закрыл кассету.

- С вас 50 копеек.

Черт протянул десятирублевую купюру.

- У меня нет сдачи.

- Да бог с ней, сдачей, батенька вы мой. Мне бы фотки побыстрее.

- Завтра утром.

- Это точно?

- Да, конечно.

Черт поблагодарил и удалился, пряча квитанцию. Куда он ее прятал, Фотограф так и не разглядел. И как-то расплылось в его памяти - был ли Черт во что-либо одет. Но деньги были реальные. Фотограф уныло запихало их в карман и спустился к приемщице.

- Нет, - ответила приемщица, - к вам кроме мужщины в зеленом плаще никто не проходил, я не могла не заметить.

Сомнений в том, что к нему приходила тетушка "Белая горячка" не оставалось. Следующим в очереди должен был быть дед "Кондрат", после визита которого сослуживцы скажут скорбно, что Фотографа кондрашка хватила.

Фотограф решил все это обдумать вне службы, вышел черным ходом и поспешил в столовую.

Глядя, как буфетчица наполняет стакан, Фотограф ощутил на затылке чей-то взгляд. Пить под этим щекочущим взглядом было трудно, но он выпил и обернулся. В углу сидел человек в зеленом плаще, перед ним стояла бутылка кефира и стакан.

Сердце Фотографа сжалось.

Возвратившись, он застал у павильона группу клиентов. Бережно прижимая полой пиджака бутылку Солнцедара, он проскользнул мимо них в лабораторию, включил красный свет и открыл бутылку.

Пить уже не хотелось. НО, если не выпить, не захочется жить, а жить надо.

Морщась, словно это проявитель, он заглотнул мерзкую жидкость и вышел в павильон.

- Не шевелитесь... Так... Следующий... Минутку... Так...

Потом он долго ходил по опустевшему павильону, изредка ныряя в лабораторию. Бутылка 0,8 подходила к концу, когда раздался стук в дверь.

Сердце Фотографа сжалось.

Но это был не Черт. Это был молодой человек, явившийся за фотографией на комсомольский билет.

- Внимание, снимаю... Так... Минутку...

Фотограф вытер лоб. От осветителей в павильоне всегда было жарко. Бутылка чавкнула, отдавая последние глотки.

Вновь стукнули в дверь. Сердце Фотографа отреагировало безразлично.

Вошел директор Дома быта.

От директора пахло одеколоном "Саша" и наваристыми щами. Если бы фотограф мог учуять этот запах, то ему обязательно захотелось бы щей.

- Да, - сказал директор выразительно. - Да-сс.

- Эх-хе-хе, - ответил Фотограф, заслоняя рот ладошкой. В отличии от него директор вполне мог различать чужие запахи.

Рабочий день кончался.

Фотограф положил выручку в карман, убедился, что положил именно в карман, запер павильон и направился в столовую. Домой он в этот день не вернулся, загулял на дармовой червонец, и заснул в павильоне.

8

Проснулся он, как всегда, в 8-30 и вместо привычного паука в углу потолка увидел огромные часы с фиолетовыми стрелками. (Было бы странно, если он их не увидел - эти часы видны на вокзале с любой скамейки).

Было очень холодно. Фотограф перевернулся на живот и обнаружил перед носом большую урну. Это вместилище побудило его к привычной утренней процедуре: мученически изгибая спину он вспомнил, что опять не сменил носки.

С вокзала до столовой было значительно дальше, чем от дома. В столовой во время обыденной процедуры наливания и выпивания двух стакано вина, он услышал от буфетчицы краткое описание вчерашних событий. Роль его в этих событиях была весьма неприглядная.

По дороге на работу Фотограф обдумывал полученную информацию. Вкупе с похмельем эта информация настроила его на совершенно мрачный лад. Ища перед дверью павильона ключ он еще был под впечатлением краткого доклада буфетчицы, когда обнаружил, что дверь в фотосвятилище не заперта. Он толкнул ее ногой, вошел. Сердце его сжалось.