Было еще только одиннадцать утра, но это не помогло Уэстмору избавиться от неприятного ощущения. В этом было какое-то противоречие. С одной стороны — мирное утро, с другой — черная туча, нависшая над его головой. Он не был экстрасенсом, но всякий раз, когда он испытывал нервозность перед фотосессией, его страхи зачастую подтверждались. Как тогда, когда он ездил в Хамптонс брать интервью у известного абстрактного художника в его вычурном пляжном доме. Уэстмору показалось, что его «искусство» похоже на то, будто на холсты поплескали краской. Никакого особого мастерства. Не успел Уэстмор настроить свет, как старикашка захрипел в своем кресле. Сердечный приступ. «И что мне теперь делать?!» — закричал он в сердцах. «Фотографировать гребаный труп?» Потом был случай, когда журнал отправил его в Редмонд, шт. Вашингтон, сделать несколько снимков Билла Гейтса. По пути в аэропорт Уэстмор испытывал серьезные опасения. На Сепулведа, в час пик, таксист проколол колесо, и он опоздал на свой рейс. Самолет разбился.

В данный момент он тоже испытывал весьма серьезные опасения.

В голове у него возникло только одно слово. Точнее, одно имя. Фэррингтон.

Даже имя звучало вычурно, как Карнеги, Ван Бюрен или Ротшильд. Тридцатилетний мультимиллиардер, — подумал Уэстмор. Хотя этим его было не удивить. Он пять лет делал снимки этих снобов в черных шарфиках. «Голубая кровь». У них носовые платки стоили дороже, чем его лучший костюм. Но тогда отчего у него в животе порхают эти чертовы бабочки? Возможно, Брайанту известно больше.

Они работали на журнал «Блю Чип», набравший популярность клон «Форбс». В прошлом они поучаствовали с Брайантом в нескольких совместных проектах — Трамп, ребенок Рокфеллера, и какой-то индийский шеф-повар, владеющий крупнейшим казино в стране (в Коннектикуте, кто бы мог подумать). Лучшим качеством Брайанта было то, что он никогда не валял дурака. Уэстмор сразу начинал делать снимки, Брайант — свои записи, после чего они отчаливали. Он надеялся, что данное мероприятие пройдет точно так же.

Уэстмор раздраженно огляделся. Ему не нравилось быть единственным посетителем в баре. Так он чувствовал себя человеком, у которого есть проблемы. А они у него, определенно, были.

— Эй, а почему в баре никого нет?

— Может, потому что вы здесь? — ответила барменша.

— Очень остроумно.

— Не хотелось вам этого говорить. Но так рано мало кто пьет.

— А, вот оно что…

Барменша удалилась, и в следующий момент над Уэстмором нависла огромная тень.

— Не рановато для выпивки?

Уэстмор нахмурился.

— Что-то сегодня все мне это говорят.

К барной стойке подошел Брайант. Чернокожий, бритоголовый, ростом под два метра и весом за сто кило, при этом ни грамма жира. Барменша подмигнула ему. Понимающе, как показалось Уэстмору.

Брайант не походил на писателя. Скорее на кикбоксера. Он походил на парня, который одной рукой мог расчистить какой-нибудь захолустный бар от деревенских жлобов. На нем был костюм с галстуком, в то время как Уэстмор был одет в джинсы, кроссовки «Велкро» и футболку с надписью: «РЫНОК МОРЕПРОДУКТОВ КАПИТАНА КИДДА, РЕДОНДО-БИЧ».

— Сегодня мы делаем интервью с миллиардером, — напомнил Брайант. — Обязательно нужно было так одеваться?

— Брось, я отдал за эти кроссовки в «Кей-Марте» целых десять баксов.

Уэстмор поднял стакан со спиртным. Рука у него дрожала.

— Что с тобой? — спросил Брайант. — Никогда еще не видел тебя таким нервным, да еще так рано.

Что Уэстмор мог ответить на это?

— У меня просто… нехорошее предчувствие, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Нехорошее предчувствие насчет него.

— Кого? Фэррингтона? Это всего лишь еще один миллиардер. Мы видим этих парней постоянно. Они как звезды спорта. Все одинаковые и все — засранцы.

— Этому парню всего тридцатник, — отметил Уэстмор. — Как в таком возрасте он сумел стать миллиардером?

— Спотовая торговля на «Форекс». Ежедневный объем торгов в среднем достигает трех триллионов долларов. Фэррингтон — институциональный брокер, его клиентам приходится выкладывать за одну транзакцию минимум по десять миллионов. Он измеряет глобальное колебание валютных курсов на ежеминутной основе. Фэррингтон следит за всем, что происходит, от Нью-Йорка до Токио, от Швейцарии до Гонконга. Следит за долларом и йеной, за немецкой маркой и гульденом, за лирой и рублем. Он жонглирует своими доходами на кредитных и межбанковских рынках. Занимается годовыми облигациями, контрактами в английской валюте, инвестициями в новые конкурентоспособные предприятия.

Уэстмор поморщился.

— Что ж, думаю, все, что только что произнес, ответило на мой вопрос.

— Что тебя так беспокоит? Мы знаем, что он чист. Налоговая служба и комиссия по ценным бумагам и биржам каждый год проверяют этого парня. Что, думаешь, он тайно продает биологическое оружие в Ирак? Или служит ширмой для работорговли? Так ты думал про последнего парня.

— Не знаю, что это. Какое-то странное предчувствие.

— Уэстмор. Это ты — странный. Радуйся за себя.

— Вы еще недавно жаловались, что напиток слишком крепкий, а сами одолели его в два счета, — прокомментировала барменша пустой стакан Уэстмора.

— Дайте мне на этот раз «Корона Лайт», пожалуйста, — попросил Уэстмор. От дешевого виски у него жгло желудок.

— Кажется, так еще называется кончик пениса[1], — вспомнила барменша, поставив перед ним открытую бутылку.

— Это за счет заведения, верно? — спросил Уэстмор.

— Нет, но если хотите, это может остаться на вашей совести.

Брайант заказал апельсиновый сок. Барменша принесла его ему, она сказала:

— А вот это за счет заведения.

— Это — моя карма, — сказал Уэстмор, оправдываясь. — Но мне все равно. Я кьеркегоровский экзистенциалист.

Уэстмор всегда говорил так, потому что это проще и нет так унизительно, чем сказать: «Я гребаный неудачник, и мне плевать».

— Так, что? Фэррингтон встречается с нами здесь?

— Его люди заберут нас и отвезут к нему домой в Блумфилд Филдз. В том месте самый высокий в мире доход на душу населения. Там живет Якокка, Джон Форд. Трамп, а также президенты всех автомобилестроительных фирм.

— Что еще тебе известно о Фэррингтоне?

— Закончил Корнельский университет, затем получил степень магистра в области международных финансов в Уортонской школе бизнеса, начал карьеру в «Фиделити» на должности инвестиционного аналитика, учился у Питера Линча. Поднялся по служебной лестнице, и был назначен фондовым менеджером. Зарплата у них пара миллионов долларов в год. Все после этого — его собственное творчество. В этой области он проработал пять лет, а потом…

— Потом он стал миллиардером.

— Согласен, несколько необычно то, что парень разбогател так быстро. — Брайант пожал плечами. — Но так бывает.

— Думаю, некоторые парни просто везунчики, — сказал Уэстмор.

— Но это уж точно не вы, — вмешалась барменша. — Бьюсь об заклад, вам никогда не везет.

— Сегодня повезло, разве нет? Я встретил вас.

Барменша потерла средним пальцем уголок глаза.

— Ты прав, — согласился Брайант. — Это твоя карма.

Уэстмор не стал спорить.

— Ладно, об этом парне есть некоторые биографические сведения. Мы знаем, сколько ему лет, а еще я слышал, что он не женат.

— Да, и никогда не был. Ни детей, ни слухов о подружках, ничего такого. Год назад была написана неофициальная биография. Ее автор утверждал, что беседовал со множеством сокурсников Фэррингтона. И все они сказали, что никогда не видели его с девушкой.

— Может, он предпочитает члены, — красноречиво предположил Уэстмор.

— Нет, потому что с парнем его тоже никогда не видели.

— Если бы у меня было столько бабла, сколько у Фэррингтона, я каждый день жил бы с новой девчонкой из «Атланта Чита Клаб». Неужели этого парня никогда не видели с телкой?