— Не стоит, Уэстмор. Как раньше говаривал мой дедушка Орн, смерть это всего лишь перемещение духа в другое место.

— Да, — ответил он, не найдя других слов. Вдруг его осенило, и он достал свой сотовый телефон.

— Если номер Пэркинса есть в базе, я смогу найти его здесь…

Истер с любопытством прищурилась.

— Что это… О, это один из тех сотовых телефонов, о которых я постоянно слышу.

Уэстмор кивнул.

— И я могу заходить с его помощью в интернет.

Он зашел в телефонную базу данных и набрал имя Пэркинса.

— А в каком городе живет Вальдо со своей тетушкой?

— Крик Сити.

ОТЛИЧНОЕ название для города. Через несколько секунд он нашел номер.

— Пэркинс, Ида. Похоже, то, что надо.

— Потрясающе, вот что значит современные тех-но-логии.

— Это большое удобство, и вместе с тем большой геморрой, — сказал Уэстмор. Находясь в состоянии стазиса, он осознал, что искреннее восхищение ее откровений, наряду с неослабевающим влечением к ней, держат его член в болезненном состоянии эрекции. У меня есть примерный адрес, телефонный номер и свидетель… Это же золотая жила! Ухмыляясь, он отложил ручку, чтобы сделать очередной глоток кофе, но тут…

щелк

ручка скатилась со стола.

Когда он наклонился, чтобы подобрать ее, Истер, чисто механически, раздвинула ноги.

Уэстмор замер в изумлении.

Из ее промежности на него смотрело густое гнездо черных волос. Внутренняя сторона бедер была кремово-белой. У Уэстмора перехватило дыхание. Он сумел разглядеть под мехом восхитительную складку плоти, и представил, как заползает под стол и зарывается лицом у нее между ног.

Вставай!

Он схватил ручку и вернулся на свое место. Она сделала это намеренно? Нет, это просто его очередная грязная фантазия. Истер тут же продолжила разговор, словно ничего не заметила…

— Когда вы будете разговаривать с Вальдо, обязательно спросите его про подвал Крафтера. Он говорил, что все неккер-мантские дела совершались там. Угостите его парой рюмочек — поверьте мне — он вам кое-что расскажет.

— П-понял, — произнес Уэстмор. После такого зрелища ему было трудно дышать. И ему казалось, что у него по-прежнему дрожат руки.

— Истер, не могу передать словами, как вы мне помогли…

Еще один снисходительный смешок.

— Послушайте, вы ведете себя так, будто я рассказала вам, где зарыт клад. Крафтер был всего лишь чокнутым старикашкой…

— Эта информация лучше, чем клад. Послушайте, позвольте мне заплатить вам гонорар за консультации…

— О, успокойтесь, Уэстмор. Я не беру деньги с друзей.

Но в этот момент ее глаза словно впились в его, а затем она потянулась и коснулась его руки.

— Вы были так любезны, отдав мне ту маленькую машинку, но… могу я попросить вас еще об одном одолжении?

— Говорите, — сказал он.

— Понимаете, как я вам только что сказала, я не умею читать, но мне нужно, чтобы кто-нибудь прочитал мне кое-что. То есть, я могла бы найти кого-то другого, но здесь слишком большие налоги…

Уэстмор не совсем ее понял, но сказал:

— Я прочитаю вам все, что вы хотите, Истер.

— Это, ну… это нечто особенное. На самом деле, это то, для чего в первую очередь мне и нужен этот маленький рекордер. У меня есть те слова, которые вы должны прочитать. Но мне нужно, чтобы вы прочитали их громко, — она снова коснулась мемо-рекордера — в эту штуку.

Уэстмор пожал плечами.

— С радостью. Но… что именно?

— О, думаю, можно назвать это молитвой. Типа молитвы на удачу.

— Хорошо. Я сделаю это прямо сейчас, если хотите.

Она поджала губы.

— Думаю, будет лучше, если вы сделаете это в каком-нибудь более уединенном месте. Например, в вашей машине…

Из старого рюкзака Истер извлекла такой же старый обклеенный тканью блокнот, потускневшие кольца которого удерживали листы обычной линованной бумаги, заполненные каракулями.

— Это особая книга дедушки Орна, — пояснила она с пассажирского сиденья. Глаза Уэстмора метались от книги к ее груди, от книги к ее бедам, от книги к ее ослепительно белым ногам. Даже едва заметные вены на бедрах казались ему экзотическими и привлекательными. Черт, — внезапно подумал он. Ему оставалось лишь надеяться, что она не заметила его возбуждение. Женщина, казалось, была вся увлечена книгой, и улыбалась неизменной нежной улыбкой. Она напоминала Уэстмору мать, листающую фотоальбом со своими детьми.

Он сразу же завел машину, включил кондиционер. А затем, бросив рассеянный взгляд на приборную доску, увидел, что жирная синяя муха, которая еще недавно жужжала вокруг, мертва. Наверняка, это жара убила ее. Скатертью дорожка…

— Дедушка Орн был добрым человеком. Я очень по нему скучаю…

Уэстмор заметил, что в блокноте есть неподшитые, странного оттенка листы.

— Что за, — начала было она, но потом вытянула один.

— Вот оно, — сказала она. — Только осторожнее.

Святые угодники, — подумал он, сразу же поняв по внешнему виду, что это.

— Истер, это же пергамент, а может, даже велень[2].

— Хм?

— Должно быть, очень старый. На чем писали раньше, до изобретения бумаги. На самом деле, это шкура животного, очищенная и обработанная особым способом.

— О, я знаю, что он старый. Он принадлежит нашей семье по моей линии. Эти листы приехали из Европы. Родственники моего дедушки были в числе первых прибывших сюда колонистов. Они обосновались в месте, называвшемся… что-то вроде Чу-ситс Бэй. — Она поморщилась. — Не помню точно.

Но внимание Уэстмора оставалось приковано к тому первому листу веленя. Тесные строки были написаны непонятно каким алфавитом, также непонятен был состав чернил, которыми пользовался автор. Характер росчерка говорил скорее о пере, чем о древней ручке. Просто… какое-то нагромождение странных символов, типа пиктограмм или логограмм. Среди них встречались другие, более странные символы — клиновидные, но не являвшиеся клинописью, а больше напоминавшие геометрические диаграммы. Каждая диаграмма была тщательно прорисована. Все углы клиньев отличались друг от друга, причем Уэстмор был уверен, что это было сделано преднамеренно. Ему в голову пришло определение «антипланетарный». Углы вместо цифр? Но затем он, прищурившись, всмотрелся в отрывок, выделенный современным фломастером. Какой вандализм, — подумал он. Коллекционер взвыл бы от ярости…

Тем не менее, он никогда не видел ничего подобного.

— Истер, я немного знаю о древней письменности, но, — он покачал головой, — я и через миллион лет не смог сказать бы, что это такое.

— О, понимаю. Дедушка говорил, что это письмо существовало задолго до того, как люди научились писать.

Уэстмор пропустил ее слова мимо ушей. Конечно же, дедушка любил всякие небылицы.

— Я в том смысле, что не могу прочитать вам это…

Она рассмеялась, словно он сказал что-то смешное.

— О, Уэстмор, никто не сможет, если не знает, как. Только дедушка умел читать это. Но он записал кое-что и приложил к этой странице. Транзер-крицию какую-то.

Уэстмор посмотрел на нее.

— Правда?

— Он записал это особым образом — для этого есть название, но я его не помню. Он записал это так, как оно звучит.

— Фонетически.

— Да! Точно.

Она принялась листать подшитые листы обычной бумаги.

— У него были обрывки из множества старинных книг, но он постоянно говорил, что этот — самый важный.

Зажав между пальцев лист, она замолчала и посмотрела перед собой.

— Манеер-что-то там. Маннер-скрит.

— Манускрипт, — поправил ее Уэстмор.

— Угу, и это был… Она принялась жевать нижнюю губу.

— Мо-тик, э… кротик, э… пу-но-тик.

Ее голые плечи поникли.

— Блин, не помню, как именно он называл это.

Уэстмор, заинтересованно подался вперед.