— Суеверие все это, — неожиданно подал голос отец Варсонофий, — про кровь драконью — суеверие. Молитвой надо укрепляться, а не кровь чудовищ диавольских пить.
Данко посмеялся:
— Суеверие не суеверие, а только вроде как и Святой Георгий, великого дракона поборов, кровь его пил и после этого непобедимым сделался.
— Ему была свыше непобедимость дадена, не из-за крови.
— А только ведь и ты, отец, ежели доведется тебе дракона завалить, кровушки-то хлебнешь, признайся! Чтобы решимость приобрести в разговорах с епископом! Ведь не со всем ты согласен, а вот высказать свое несогласие — кишка тонка.
Священник ничего не ответил Даниилу, и над поляной повисло молчание.
Сонное ночное марево, как дым от костра, обволакивало Данко, смешивалось с напряжением сегодняшнего дня, уводило в сторону, стирало грань между явью и сном. Наверное, до того самого момента, как он, отойдя с отцом Варсонофием «до ветра», столкнулся нос к носу с оборотнем, все шло гладко и размеренно. Даже суматоха после налета дракона и похищения княжеской дочери, короткие сборы в дорогу, путь по долине — все это укладывалось в обычную жизнь, с привычными занятиями и даже ставшими такими же привычными мелкими стычками с северянами. А сейчас Данко чувствовал, что нить его жизни уже выпала из его рук, разматывается сама по себе и, возможно, именно этой ночью настанет поворотный момент, когда ему предстоит принять свое решение.
Вскрикнула какая-то ночная птица, Данко очнулся: посреди поляны, точно между кострами, освещенный и огнем, и бледным светом полной луны, воздев руки к небу, стоял маленький Аптекарь. Он что-то выкрикивал и смешно подпрыгивал, указывая наверх.
— Отойди с середины, что ж ты творишь! — прокричал Василий.
И тут вдруг низкий гул пришел со стороны Старой пади, резкое дуновение ветра пригнуло траву к земле, огромная тень закрыла луну, как свечу задула, а затем… затем мир вокруг раскололся, взревел и вспыхнул пламенем. Данко бросило в кусты, а сверху его забросало сучьями, даже небольшое деревце упало рядом. Столб пламени погас, только отдельные ветки горели, да в центре, в том месте, где стоял Аптекарь, словно все три костра вместе собрались, и в этом гигантском костре уже нельзя было различить фигуру толстяка.
Снова раздался рев, но уже без огня. Сбивая оставшееся пламя взмахами крыльев, дракон, как темная гора, бросился на прогалину, продолжая разрушение ударами лап и хвоста. Василий сунулся было с мечом, но был отброшен резким движением шеи, однако этот рывок сделал свое дело: на какое-то мгновение дракон прекратил свою бешеную пляску, и два арбалетных болта вонзились ему в самое горло. Судорога прошла по телу, от головы до хвоста, но змей удержался на ногах. Поняв неладное, он нанес последний удар хвостом по тому месту, откуда прилетели болты, взмахнув крыльями, поднялся, попытался еще раз дохнуть огнем. Только уже не получилось у него, разве что несколько верхушек деревьев занялись от жара. С трудом набирая высоту, дракон направился в сторону своего логова.
Данко, отброшенный первой огневой атакой, потерял на некоторое время сознание от удара о дерево, так что, выбравшись, увидел уже улетавшее чудовище. Еще недавно вполне мирная прогалина в лесу, сейчас, в свете луны и догоравших кустов, представляла собой страшное зрелище. Третьяк, скорее всего попавший под удар лапы, лежал, неестественно вывернув шею. Отца Варсонофия не было видно — небось снова со страху ломанулся, не разбирая дороги. От Аптекаря уже просто ничего не осталось. Василия Данко нашел в стороне, почти у того места, где сидели северяне.
— Что с вами, дядо Василий?
— Дракон… они все-таки попали… — воевода едва мог говорить, — тебе спешить надо… за ними… пару часов… недвижим будет… знахарь их говорил так… Харальд с Улафом пошли…
— Так беляши живы?
— Только рука сломана… у Улафа… они по тропе пошли… тебе за ними надо… пока кровь не обновилась… добить надо… иначе все зря…
— Им же не дракон нужен!!! Им же княжна нужна!!! Они на стол княжеский метят!!!
— У тебя… в голове помутилось… спеши…
— Нет, мне сейчас все ясно! Вся их суть поганая ясна! А спешить я буду! Третьяк, Третьяк говорил, что есть короткий путь! Я успею! Я их опережу!
— Оставь… там переломаешь ноги… тебе вместе надо…
Но Данко уже не слушал, одна мысль билась в его голове: «Быстрей, быстрей, быстрей! Только бы опередить, только бы успеть!» Русло ручья на вершине холма он нашел почти сразу, побежал по нему, несколько раз падал на камни, в холодную воду, разодрал до крови плечо, даже кольчуга не помогла. Впереди взревело, «Неужели, опоздал?» — мелькнула мысль. Воин в растерянности остановился, минуту всматривался в темноту, не понимая, куда бежать. Но тут впереди снова взревело и полыхнуло, и Данко снова побежал. Лес неожиданно кончился и русин, вылетев на каменистую площадку перед холмом, запутался в чем-то и упал.
— Отец Варсонофий. Ряса его. Вот, значит, куда его занесло.
Чуть в стороне лежал меч Бориса, который утащил с собой священник. Все — и меч, и ряса, и трава вокруг были залиты темной густой жидкостью, поодаль, всего в паре шагов, валялся арбалетный болт, наверное, и второй был где-то рядом, смысла искать его не было.
Впереди раздавались рыдания: чуть выше один из выходов ям затянули лианы, рыдания слышались оттуда. Наверное, дракон использовал естественную клетку, чтобы удержать узницу. Тени от луны и догорающих кустов метались по Старой пади, скрадывали очертания холмов, путали расстояние.
Данко медленно повернулся вокруг себя и увидел дракона. Огромная черная глыба драконьего тела забилась в овраг между холмами и сама казалась в ночи еще одним холмом, только отблески в глазах выдавали местонахождение хозяина ям. Дракон уже сотню раз мог спалить Данко, налететь на него, затоптать, просто перекусить пополам огромными челюстями, но почему-то не сделал этого. Русин медленно пошел на ящера и вдруг понял, что дракон отступает, что его сотрясает крупная дрожь.
— Ты боишься, — прошептал Данко, глядя в драконьи глаза, — ты меня боишься.
Дракон продолжал отступать, неуклюже размахивая крест-накрест передней лапой, коротко взрыкивая и как-то всхлипывая. Потом, видимо, уперся во что-то, остановился, поднял голову и попытался выпустить огненный смерч, но как-то неумело. Данко только обдало жаром, а сам огонь вспыхнул сильно вверху и в стороне. В этой попытке ящер вытянул шею и подставил под удар свое горло, самую незащищенную свою часть.
— Вот и конец твой пришел, — с этими словами воин двумя руками воткнул меч в это горло и еще всем телом навалился. Водопад крови хлынул из раны. Все — и трава вокруг, и одежда Данко были пропитаны этой кровью насквозь в одно мгновение. Драконья голова дернулась и беззвучно рухнула вниз, еще глубже вгоняя меч в рану. Глаза подернулись поволокой. И все.
— Я убил его, — прошептал Данко.
— Данко, — послышался всхлип княжны.
— Я убил его, — повторил Данко.
— Данко, не пей! — заорала принцесса. — Не пей кровь!
И тут русин не столько услышал, сколько почувствовал приближающихся северян.
— Нет уж, — сказал Данко, — на этот раз я их опередил. Я. Это МОЙ дракон, и никто не сможет помешать мне! — и он припал ко все еще текущей крови, стал жадно ее глотать.
— Не пей кровь, Данко! — княжна захлебнулась в рыданиях. — Не-е-е-ет!!!
Мощный поток неведомой силы хлынул в молодого воина, заполнил его до предела, обострил все чувства, а он продолжал глотать. Тело дракона, лежащее перед ним, стало таять, растворяться в воздухе. Меч уже не держался в призрачной шее и с глухим стуком выпал в обагренную кровью траву.
— Не-ет, заче-е-ем!!!
Молодой русин с удивлением увидел, как его собственная кольчуга и вся остальная одежда упали на землю. Сила, бушевавшая в нем, стала отвердевать, приобретать совсем иные, нежели раньше, очертания, в груди воспылало, словно великий костер зажегся там, окружающие холмы стали съеживаться, небо приблизилось. И вот уже четыре мощные лапы и огромный хвост были готовы крушить все на свете. Даниил-дракон поднял голову, новым своим зрением обозрел окрестности, увидел рыдающую княжну, увидел близких уже северян и подумал: «Ну что же, так даже интереснее! Кончилось ваше время, с вашими составами, арбалетами и прочими подлостями! Теперь будет МОЕ время, и мы посмотрим, кто кого!»
