– С помощью А-Шема, мы перегоним стадо к Перекрёстку Судьбы, где нас будут встречать.

– Кто нас встретит, дедушка?

– Кто-то из передового отряда.

– А что будет, когда мы передадим стадо?

– На ближайшей стоянке отряд воссоединится с караваном, – говорил Давид. – В пути к нему будут присоединяться другие люди, – как-то не очень твёрдо произнёс он, и Ребекка напряглась. Она знала эту манеру деда, когда, прежде чем сказать что-то главное, начать несколько комкать слова, точно ища правильную формулировку.

– Кто такие? – помогла деду внучка.

– Погонщики, – ответил он, отводя глаза. – Погонщики со своими верблюдами.

Ребекка сникла. Чуда ждать не приходилось. Она почти не слышала деда, который всё ещё что-то говорил:

– А там – другая стоянка, и так до самой Индии.

– А что это за дорога такая? И почему Индия? – утирая слезы, спросила девушка.

– О! Это Старая дорога Аронидов, которая берёт своё начало на Перекрёстке Судьбы и сливается с Великим Шёлковым путём. Этот путь был проложен ещё в те древние времена, когда небольшой отряд сынов колена Леви, вызвался сопроводить Моше, не вошедшего в пределы земли обетованной.

*******

Как бы то ни было, дед снова увёл внучку от разговора о Йешуа, увлекательной историей, раскрывающей несколько иной, тайный сценарий, согласно которому Моше Ребейну, известный как Моисей, вместе с отрядом левитов благополучно достиг Индии, где обнаружилось утерянное колено иудеев. Согласно кашмирской легенде, дошедшее до Индии племя, уверовало, что достигло Земли Обетованной. И Моисей отыскал их, и остался с ними, и многому учил их, и многому учился сам. С тех пор связи Аронидов на земле Израиля с брахманами Кашмира в Индии, не терялись.

– И к чему ты мне всё это рассказал? – Ребекка ждала честного ответа, и она получила его. Дед взглянул на внучку по-особому, и сказал:

– Наверное, для того, чтобы ты вспомнила, что мы – левиты. Мы не просто братство ессеев, мы – родня.

– Я помню это, дедушка, – приосанилась внучка. – И никогда этого не забываю.

– Так вот. – Давид поравнялся с внучкой и внимательно посмотрел в её глаза. Его пальцы теребили концы бороды, а он не отрывал от неё взгляда, словно просматривал весь её дальнейший непростой путь. Ребекке стало не по себе. Она почувствовала, как «мурашки» пробежали по её телу, и она постаралась их унять, обняв себя за плечи. Давид воспринял, что Ребекка замёрзла в пути, полез за плащом, и когда он, наконец-то, укрыл её, дрожащую от озноба, то сказал главное:

– Так вот, – повторил он многозначительно. – Нашу семью включили в состав небольшого отряда, который будет сопровождать юного князя.

– А я, дедушка?! – вскрикнула от неожиданности Ребекка.

– И ты, душа моя, отправляешься с нами, – закончил дед под визг счастливой Ребекки, едва не свалившейся с осла. – И немедленно.

– Немедленно – это как?

– Немедленно, это значит, что мы уже в пути. В город не возвращаемся. Мы должны догнать князя до первой стоянки, у Перекрёстка Судьбы, а сделать это будет непросто.

– Почему, дедушка? – не веря своему счастью, спросила Ребекка. – На ослах мы, с помощью А-Шема, скоро доберемся до Перекрёстка, верно?

– Это так, но только идём не только мы с тобой, но и стадо баранов, коз, ослов, – Вся эта живность, что разбрелась под наши разговоры, – дед развёл руками, и послал Зэева собрать стадо.

– А бабушка? – спросила Ребекка. – Она тоже присоединится к нам?

Давид не ответил на её вопрос. Наверное, потому что и сам не был ни в чём уверен. Для порядка, он строго поглядел на внучку и сказал:

– Душа моя, мы не на прогулку отправляемся. В Кумран выслана не просто горстка карателей. К городу приближаются войска легиона из Иерусалима. И надо торопиться, пока кумраниты будут сдерживать их силы. И быть очень осторожными.

– Мы беглецы? – задала вопрос Ребекка, а Давид бережно извлёк из корзинки сети со своими сокровищами – тремя сизыми голубями – поцеловал каждого и сказал:

– Мы – разведчики.

– Как интересно! – по-детски захлопала в ладоши Ребекка.

– Интересно. И очень опасно. Ты готова к этому испытанию?

– Я благодарна А-Шему, за счастье быть испытуемой! – со слезами счастья произнесла Ребекка, а Давид, улыбаясь в бороду, сказал:

– Хвала А-Шему, когда среди всеобщей скорби и печали, есть место для любви и радости.

Полуденной порой, в нещадный солнцепёк, собрался на небольшой кумранской площади караван. Пять верблюдов с притороченной поклажей: мешками с солью и финиками, были готовы выступить в путь. Два погонщика заливали в кожаные мешки воду, а смуглый парнишка, тринадцати лет от роду, читал молитву, творя поклоны и кланяясь в сторону Иерусалима:

Шма, Исраэль!

Адонай Элогейну,

Адонай Эхад!

Поклоны его были усердны и горьки. В день, когда он был посвящён, каратели подступили к стенам Кумрана. По этой причине учителя отправляют его подальше от опасности. В саму Индию. В Кашмир. В землю, где по преданию ессеев закончил свой земной путь Моше Ребейну, запечатлев на мраморе, ставшем его могильной плитой, след своей царственной стопы. Так говорит легенда.

А у стены грубой кладки кумранского гарнизона, напротив базарной площади, стоит стройная женщина. Она прислушивается к родному голосу. В её руках небольшая корзинка с едой. В ногах, два связанных между собой узелка с одеждой. Здесь же и пара простой обуви из ослиной кожи и длинными ремешками.

Юноша закончил молитву, и оглянулся на мать. А та, сквозь слёзы, заулыбалась, и помахала ему. Он снял с головы кожаную корону головного тфилина, размотал, перетянувший смуглую руку чёрный, блестящий ремень, и стал растирать оставшиеся после него следы. Уж больно они были темны, как-то сегодня по-особому кровавы. Тфилин и личный свиток Торы он обернул в саван, сложил в мешок и плотно завязал. Сделав три шага назад не оборачиваясь, он с поклоном повернулся спиной к Иерусалиму и бегом кинулся к молодой женщине.

– Мама! Я простился с Иерусалимом, – сказал он, и обнял мать. – Мне страшно, мама.

– С кем Бог в том нет страха, – улыбнулась женщина, и поцеловала его в лоб. – Ты родился со знанием своего пути, так отправляйся же поскорее туда, откуда он начнётся. Это твоя судьба. – Мать обняла сына и поцеловала его в макушку, а он прижался к ней и долго не отпускал от себя.

– Я поклялся вернуться, мама.

– Кто усерден к Богу и предназначение знает своё, других благословений и не просит, – прощалась с сыном женщина, и прикрывала заплаканное лицо платком.

*******

Когда у коновязи, верхом на осле появился Нафтали, он увидел, как Йешуа прощался с матерью. Женщина стояла рядом с верблюдом, в ожидании проводника и неслышно плакала, а сын стоял поодаль и читал дорожную молитву, прижимая к груди материнский подарок – драгоценную виссоновую рубаху.

Нафтали слез с мула и крепко привязал его. Нужно было торопиться. Римляне приближались быстро.

При виде Нафтали, женщина вздрогнула, засуетилась, а он показал жестами, чтобы особо не торопились, и даже повернулся спиной. Сгружая поклажу с мула, он чувствовал, как с Моря соли дул сухой ветер хамсин, и сквозь его завывание слышались обрывки фраз.

– …на могиле Моше, – слышал Нафтали звонкий голос Йешуа, обращённый к матери, – поклониться следу…

– Ууууу, – гудел ветер.

– … великая сущность, – донесся обрывок фразы. – Учитель…

Хамсин выл, швыряя в лица горсти песка. И снова Нафтали услышал:

– … мой путь… восхождение… – и новый порыв ветра отнёс обрывок фразы в сторону. Но того, что Нафтали услышал, было довольно, чтобы понять смысл разговора. Он почувствовал, как холодный ручеёк пробежал у него между лопатками и тут же испарился на полуденной жаре. Нафтали неожиданно начал осознавать, что именно предстояло им пройти. Только сейчас он понял, какой путь избрал для своего возмужания Йешуа и какую роль отвёл ему. И гордость переполнила Нафтали, ведь теперь он больше не чувствовал себя беглецом, прячущимся от мести центуриона. Он видел себя левитом, вызвавшимся сопровождать потомка Моше, к следу стопы великого предка, от могилы которого и начнёт своё восхождение юный князь. А вместе с ним и они, все те, кому посчастливилось отправиться в столь нелёгкий, но освященный Моисеем путь.