-- Профессор? -- пискнула Оуск, и Гриммюрграс вспомнил, что не один и отвечает за безопасность девушки.

Быстро оглядевшись, он заметил, что Фанндис тоже исчезла. Но пропала не только она. Портфель с его рукописью! Неужели кто-то, прикрывшись суматохой, решил его ограбить? Кражи в Норзуре происходили лишь в трущобах, и Гриммюрграс об этом знал, но он все равно не мог поверить, что кому-то потребовалась его рукопись. Или же Фанндис прежде, чем покинула заведение, захватила портфель?

-- Идем, -- шепнул он Оуск и тоже направился к выходу, оберегая девушку от случайных ударов. В том, что близнецы в состоянии постоять за себя, он не сомневался.

Уже на улице Гриммюрграс спросил у все еще дрожащей спутницы, в порядке ли она, но та смогла в ответ только кивнуть. Впрочем, этого было достаточно. Гриммюрграса волновало куда больше другое: ему не удавалось найти взглядом электромобиль, друзей тоже нигде не было видно.

-- Как ты добралась досюда? -- спросил он Оуск как можно мягче.

-- У меня... -- начала отвечать она, но голос сорвался. Всхлипнув, девушка сделала глубокий вдох и повторила попытку: -- У меня электромобиль.

-- Где он?

Она указала.

Конечно, сажать ее за руль в таком состоянии было нельзя, а Гриммюрграс лишь в общих чертах представлял, как управлять машиной. Оглядев улицу еще раз, он подбадривающе улыбнулся Оуск.

-- Ты не против ночной прогулки?

Она не возражала.

Глава 2

Животные мудры -- об этом помнит каждый, выходящий в степь с копьем или луком. Их мудрость отличается от мудрости человека, закон в стае не такой, как закон в хэимели, но глуп тот охотник, что считает себя умнее животного.

Зверя приходится убивать, чтобы прокормить семью. Зверя приходится убивать, чтобы защитить хэимели. Но чтобы сразиться со зверем, нужно стать достойным.

Животные не просто охраняются Ваитюрами, они -- частицы Ваитюров, воплощения их замыслов, а потому они обладают мощью Ваитюров, хитростью и порядочностью: каким бы опасным ни был зверь в бою, ни один из них не нападал на хэимели, если не был голоден или если люди сами не напали на его стаю. И потому нельзя было убивать зверя ради забавы и без позволения Ваитюров. Ваитюры защищали звериные стаи и могли увести их подальше от дерзких охотников, но они же защищали и людей, не позволяя животным нападать на хэимели, если только того не требовалось ради спасения самих животных или наказания людей.

Прежде чем выйти в степь, охотники подходили к жрецам и просили назвать достойных. Только выбранные Ваитюрами имели право взяться за оружие. Затем отобранные охотники закрывали глаза и представляли зверя: вспоминали все качества, которыми он обладает, примеряли их на себя, подмечая свои слабые стороны и сосредотачиваясь на сильных. А потом произносили клятву:

-- Мы выходим на битву с достойным и достойно завершим ее.

Хитрить на охоте не запрещалось, поскольку зверь и сам хитер. Хитрость -- это проявление своего ума в противовес уму соперника. Можно выслеживать, устраивать ухищренные ловушки, но никогда не нападать со спины. Малодушным нет места на охоте.

Охотник являлся одним из достойных. Он ни разу не был отвергнут Ваитюрами, правда выходил в степь редко. Он предпочитал охранять хэимели, но охрана состояла и в добыче пропитания. И когда он чувствовал, что сегодня его роль заключалась именно в этом, он шел к жрецам. Охотник знал некоторые хитрости, подметил особенности животных, на которые остальные не обратили внимания, но делиться этими знаниями не собирался. Охота -- это проверка, достоин ли ты выжить, а значит, должен сам научиться этому. Если Ваитюры пожелают, они повернут твою голову в нужную сторону, откроют глаза и уши, но этот опыт может быть только твоим. Учить азам охоты, разумеется, следует, но этим занимались те, чей путь был связан с наставничеством. Когда заботишься о своем ребенке, есть соблазн приоткрыть ему доверенные тебе тайны, чего нельзя делать, иначе пострадаешь не только сам, но и тот, кому пытался облегчить жизнь: Ваитюры отвернутся от тебя. И потому Охотник не открывал своих секретов никому, но он знал, что может намекнуть на них, сделать смутную подсказку. Однако на охоте не до подсказок, и потому другие охотники предпочитали звать с собой того, кто больше знает, а не пытаться перенять его опыт. И они звали Охотника с особой готовностью, но тот не всегда соглашался.

Из книги "Служащие Ваитюру" профессора Гриммюрграса

-- Кража рукописей, Гриммюрграс, увы, не такая уж и редкость.

Перезарядив оружие, Фаннар прицелился и дважды выстрелил. Одна пуля ушла далеко от цели, вторая прошла очень близко от центра. Фаннар хмыкнул.

-- Поскольку научный и творческий труд ценятся в разы больше физического, многие жители трущоб, желающие легкой жизни (а они все ее хотят, иначе бы не жили в трущобах), пытаются присвоить себе чужую рукопись. Не слышал ни об одном удавшемся случае.

Перекинув пистолет в левую руку, Фаннар тут же поднял его и трижды выстрелил. Все пули практически попали в цель -- Гриммюрграс посчитал, что погрешность незначительна.

-- Правая рука начала уступать, -- усмехнулся Фаннар, рассматривая левую, все еще держа в ней оружие. -- Забавно для урожденного правши.

Гриммюрграс посмотрел на свой пистолет, потом на цель. Встал в ту же позу, что и Фаннар до этого, прицелился и дважды спустил курок. Обе пули ушли выше, чем он надеялся. К огнестрельному оружию придется долго привыкать. Глядя на друга, Гриммюрграс соблазнился попробовать пострелять с левой руки, но он прекрасно понимал, что прежде следует научиться работать ведущей рукой.

Фаннар снова держал оружие в правой и прицеливался. Выражение его лица заинтересовало Гриммюрграса, отвлекая от их настоящей проблемы. Этот профиль ему был хорошо знаком: недовольство и решительность.

-- Пытаешься сладить с оружием? -- высказал он свое предположение вслух.

-- Да, -- кивнул Фаннар, то опуская пистолет, то снова поднимая. -- В левой теперь лежит, как влитой, а в правой...

Чуть повернув ствол, он выстрелил. Снова промах. Фаннар выругался, но в следующую секунду повернулся к Гриммюрграсу, самоуверенно улыбаясь. Решительность, впрочем, так и не исчезла с его лица.

Комнаты Ярости были созданы специально, чтобы каждый желающий мог отвести душу, и располагались на каждой улице, предлагая своим посетителям широкий спектр услуг: среди них встречались комнаты с тиром, где кроме круглых мишеней имелись и выполненные в форме человека, комнаты с мешками для битья и манекены для рукопашного боя. Существовала и пара комнат для фехтования, но этот вид снятия напряжения не пользовался популярностью. Особо жаждущие могли прикрепить на мишень или манекен изображение своего обидчика. Если же разногласия были обоюдными, противники могли встретиться на Полигоне Ярости, обстреливая друг друга из специального оружия шарами с краской, хотя чаще всего там собирались команды, чтобы просто избавиться от стресса и хорошо отдохнуть. И именно наличие Комнат и Полигона Ярости свело количество преступлений в Норзуре до нуля. То, что творилось в трущобах, не учитывалось в общей статистике, а шло отдельно, тем более что их обитатели отказались использовать Комнаты и в считанные дни разнесли их, ИБОЖ же тратить средства на восстановление не стал.

Обо всем этом Гриммюрграс знал, но только со слов окружающих. В саму Комнату он попал впервые, когда вернувшийся под утро Фаннар задержался дома лишь для того, чтобы залпом опустошить приготовленную Гриммюрграсом для себя чашку чая, а затем заявить:

-- Идем со мной.

Фанндис к тому моменту так и не появилась.

Гриммюрграс не стал сопротивляться: он видел, как взвинчен его друг, и любой отказ или просьба объяснений привели бы к никому не нужной вспышке гнева. Кроме того, он-то успел вздремнуть и, хотя поднялся раньше положенного, чувствовал себя хорошо. А вот как держался Фаннар, Гриммюрграс понять не мог, и то, что он при этом способен попадать почти в цель, а не пускает все пули в молоко, удивляло. Даже первые выстрелы, в которые была вложена вся злость Фаннара, накопленная за эту ночь, были на взгляд Гриммюрграса довольно удачными.