Annotation

Гриммюрграс - преподаватель первобытного искусства. Его любовь к предмету подкупает студентов и вдохновляет их. И хотя он не выдающийся ученый, все равно уважаем в обществ. Однажды у него крадут рукописи - не слишком редкое событие по меркам Норзура - и оказывается втянут в череду событий, вынуждающих сменить привычную позицию наблюдателя и принять не одно весомое решение.

Дембицкий Велимир

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Дембицкий Велимир

Служащие Ваитюру

Оглавление

Пролог

Он сидит на краю обрыва и слушает, как море лижет основание скалы: одна древняя сила пытается уничтожить другую. И еще ветер, соленый и хлесткий.

Сегодня Духи возьмут плату за свою щедрость. Нет, он не из тех, кому дано слышать речь Духов, но он умеет наблюдать. И он видит, как лодки рыбаков похожи на листья, упавшие на воду. Возможно, никто из них не вернется. Возможно, они окажутся сильнее, чем представляются сидящему на утесе. Духи зовут, Духи желают найти достойнейших -- так считают люди. А как на самом деле? Люди не знают точного ответа, но они верят в то, что хотят.

Он слышит зов, но сегодня не его очередь отвечать, потому он отворачивается и смотрит на детей. Почему детям так нравится играть на скале рядом с пропастью, на дне которой течет огонь? Потому что тоже слышат зов, хотя не понимают этого, и принимают его? Он следит за ними: каменная платформа большая, но с нее легко упасть либо в алчущий океан, либо в равнодушную реку пламени. Зато здесь нет зверей, только ящерицы. Могут напасть хищные птицы, но у него есть праща. Детям не нужно бояться живых -- и они это знают, потому и отдаются игре, не замечая ничего вокруг.

Он улыбается, глядя на детей, и поднимается на ноги. Как давно он был таким же? Как давно был смелым, не зная противника, лишь ощущая, что он есть и невероятно силен? Как давно он был серьезным, изучая мир самостоятельно? Как давно...

Девчушка, следящая за ящеркой, подошла слишком близко к краю. Еще один шаг, и сорвется. Но она не замечает этого, она видит лишь ящерицу. Он слишком далеко, а другие дети заняты своими делами. Окрикнет -- и она вздрогнет, отшатнется, упадет.

Он не может продолжать стоять и смотреть. Он мысленно молит ящерку не двигаться, хотя знает: та не услышит, а если и услышит, то не послушается. Поэтому быстрый рывок и...

-- Папа!

Он успевает вовремя: подхватывает девчушку прежде, чем та соскальзывает в раззеванную пасть. Развернувшись, ставит ее на твердую землю. И чувствует, как камни осыпаются под его ногами.

-- Ой!

Испуганный вскрик -- последнее, что слышит Злая Трава, падая в пропасть, а потом ветер заглушает все внешнее, и остается только его вой и бешеный стук крови в ушах. А еще мысли, громкие как никогда прежде. Он умрет? Умрет, да, вот-вот умрет... но что будет с Солнечным Лучом?! Что будет с ней, когда его тело...

Тишина.

Часть 1. Правило профессора Фордилда

В любом научном сообществе найдется индивид, для которого возвеличивание собственного имени окажется превыше научной деятельности как таковой. В итоге он потратит больше времени и сил на защиту плодов интеллектуального труда (значение которых, скорее всего, преувеличено), нежели на сам интеллектуальный труд. Такое поведение пагубно скажется не только на скорости развития научного знания и общества, но также может привести к более критическим последствиям, вплоть до полномасштабной гибели населения.

Правило профессора Фордилда

Глава 1

Когда выходил Зрящий, все замолкали. Зрящий был стар и не видел окружающих, но ему были доступны миры Ваитюров, и потому его слушали.

Слушали и жрецов, поскольку те ведали Словом.

Слова имели большое значение, и потому их старались лишний раз не произносить, а желая заговорить о чем-то, подбирали аккуратно. Не существовало простых слов, все они скрывали за собой не только названные предметы и явления, но и их характер, свойства, страхи, связанные с ними, и возлагаемую на них надежду. На языке жрецов слова приобретали магическую силу. Никто не выходил в море или степь, пока жрецы не попросят снисхождения у Ваитюров. Ваитюры слышали жрецов, но отвечали только Зрящему, и потому жрецы, владеющие силой Слова, слушали Зрящего вместе с остальными.

Но силой обладали не только молитвы жрецов. Большим уважением в хэимели пользовались умеющие писать. Научиться читать получалось у каждого, но искусством письма обладал редкий: им мог оказаться и жрец, и охотник, и рыбак, и женщина. Письмом считалось умение рисовать. Художников ценили потому, что запечатленная ими в небольших рисунках мудрость могла передаваться через поколения.

Охотник оказался художником. Это не означало, что он мог больше не охотиться: полученные знания и навыки не должны пропадать даром. Его умение рисовать накладывало на него особую ответственность, вынуждало быть осторожнее на охоте, беречь свою жизнь, поскольку в его поколении художником был он один.

Слышащий Ваитюров, обращающиеся к Ваитюрам и передающие знания сквозь века -- вот те, кто образовывал верхушку общества. И хотя без охотников и рыбаков жизнь не представлялась возможной, без Зрящего, жрецов и художников она не являлась бы человеческой, была бы животной. Животные обладают своей мудростью, но у человека должна иметься собственная. И людям, сумевшим начать общаться с Ваитюрами, заглянувшим хоть немного в незримые миры, не хочется возвращаться к жизни без этих знаний. Зрящий, жрецы и художники -- те, кто привнес смысл в жизнь, и потому их уважают.

Но самого Охотника особое отношение смущало. И хотя он мог сделать незримые миры видимыми для всех, сам он их не видел. Да, он мог передать следующим поколениям мудрость, хранимую в словах, но сам их силой не владел. Он знал немногим больше, чем другие охотники, но, ценя эти знания, не позволял проявлять к себе благоговение: подобного были достойны Зрящий и жрецы, но не он.

И все же многие думали, что передающий мудрость ею и владеет, и поскольку к жрецам можно было обращаться лишь с особыми вопросами, а Охотник вел себя не так, как жрецы, ему дали имя Отвечающий на вопросы. Нет, оно не могло заменить ему настоящее имя, но являлось большим, чем было первое.