Корень мандрагоры, пятка пилигрима, порошок шкуры единорога и пыль ста дорог. Вот все ингредиенты, которые входят в это зелье. Вроде и ничего сложного. Всего лишь нарезать и растереть правильно, смешать в нужной пропорции и варить на огне определенное время.

Вот только стоило дотронуться до первого ингредиента, корня мандрагоры, как послышались завывания и визги. Нееет. Корень не живой, не он визжал. Это упырица. Её не видно, но судя по тому, как начали синеть и падать парни, ей нравится мужское население, гораздо больше, чем женское, а это значит, у нас есть преимущество. И немного больше времени, чем у парней.

Она душит их до потери сознания и раскидывает все, что находится на столе. Как-то не хочется терять дыхание и сознание вслед за ними.

Некоторые парни и девчонки стали петь. Кто что. Каждый на свой лад. А у меня, как назло, только одна песня в голове кружится. Только песня Алсу. Я пела её одно время, после расставания со своим бывшим. Она грустная. Навевает такие воспоминания, которые и помнить-то не хочется.

Но делать нечего, я стала петь. Тихо, не надрывая голоса, как делали это некоторые мои однокурсники. Можно сказать, просто стала бубнить песенку себе под нос.

Завывания прекратились, а мои однокурсники вылупились на меня как на восьмое чудо света. Да знаю, я знаю. Ни слуха, ни голоса нет. Но жить хочется. Не прекращая петь, я взяла корень мандрагоры и стала толочь в ступке. Может и упырицу скрутит от моего вокала?

А потом мне стала слышаться мелодия. Как в минусе. Едва не сбилась со слов, но кто-то зашипел:

– Пой-пой, пока она не пришла в себя…

И я продолжила петь, добавив в кипящее зелье пыль ста дорог и порошок шкуры единорога.

И тут на припеве, мне стали подпевать все ребята в аудитории, которые конечно были в сознании. Я удивилась и едва не потеряла мысль во второй раз, но, все же, сумев взять себя в руки, продолжила петь.

А вот последний куплет дался мне с трудом. После добавления пятки пилигрима зелье стало синим, и от него пошел гадкий запашок (видимо этот пилигрим при жизни пятки свои не мыл), но мне еще нужно немного поварить. Видимо запах токсичный, потому что я вдруг стала петь значительно громче. И мой голос усилился еще и за счет свод пещеры.

Последний припев упырица помогала нам допевать, тихонько подвывая в такт и постукивая склянками на столе, павших в бою сокурсников. Наконец зелье изменило свой цвет. Стало прозрачным как вода. Только искривления жидкости дают понять, что я приготовила совсем не воду.

Если честно у меня от напряжения все лицо и спина стали мокрыми, руки трясутся как у алкоголички и ноги подкашиваются.

Профессор подошел ко мне.

– Прекрасно. Что ж, проверим насколько хорошо приготовлено ваше зелье правды.

Достав маленькую мерную ложечку для пробы, профессор повернул краник последнего сосуда на моем столе, и на ложечку упала капля моего первого зелья.

Вот он подносит ложечку ко рту. Мне так страшно. Всё. Либо пан, либо пропал. Интересно, получилось это зелье или нет? Если магии так и не появится, а к зельям будет предрасположенность, то буду выезжать за счёт зелий, там же полно опасных, которые и в бою легко можно использовать.

– Вы можете задать мне три вопроса, Норт.

Я посмотрела на профессора, потом на однокурсников. Есть у меня в голове кое-какая мыслишка, с хвостом с моей родины. Вот только, если я ошибаюсь, то так огребу. Хотя, наверное, и за правду не меньше получу по шее.

– Господин профессор, вы – инкуб? – почти шепотом спросила я.

Его глаза застекленели, а девчонки зло зашипели на меня. Как я посмела так плохо думать о профессоре? Но ответ заставил всех шарахнуться в сторону.

– Да. – ответил профессор и я увидела ужас на лицах однокурсниц и полное понимание на лицах парней. А злорадство, стало таким ощутимым, что даже я едва сама не шарахнулась в сторону от профессора, но сдержалась.

– Разве не опасно ставить на место профессора инкуба? – вполне спокойно спрашиваю я.

Этот вопрос сразу же возник в моей голове, стоило лишь получить утвердительный ответ на первый вопрос. И я не увидела смысла сдерживать его в себе.

– Опасно.

Я покачала головой. Вот не зря мне показалось странным это полнейшее восхищение им. Легенды и мифы моего мира подкинули подходящий образ. Ведь все так просто.

Не могут быть вкусы одинаковы у двух-трех десятков девушек. Это факт. Хотя не всегда. Просто я слишком подозрительна. Да и мир не располагает к доверию.

– Пожалуй, это всё профессор.

– Что? – завопили девчонки. – Спроси его, скольких он убил!

Я усмехнулась. Любопытство до добра не доведет. Пора остановиться.

– Как он их убивает? – тут же вставили своё слово парни.

Я покачала головой. Что-что, а вот про методы убийства инкубов и суккубов можно посмотреть в нескольких мистических сериалах. Ничего там такого особенного нет. Просто выпивают они человека и всё.

– Поверьте, вы не хотите этого знать.

Профессор выпил противоядие. Галдёж мгновенно затих. Ребята напряженно смотрят на нас с профессором.

– На сегодня все свободны.– мы стали собирать свои вещи. – Норт, задержитесь.

Он так и не отошел от моего стола, и пока ребята выходили, он смотрел перед собой в пустоту. Ох. Лучше бы я не лезла к нему с таким вопросом.

Дождавшись пока все выйдут, профессор снова обратился ко мне.

– Почему? – спросил он, скрестив руки на груди.

Упрямый взгляд стальных глаз и такое непонимание, что сложно не поверить в искренность.

– Что «почему»? – не поняла я вопроса.

– Почему ты не стала задавать третий вопрос?

Я внимательно посмотрела в его глаза. Похож на обычного мужчину, вот только он не просто мачо, а очень опасное создание. Как огонь для мотыльков, как росянка для комаров.

– Нас почти всех ждет смерть и возможно в очень скором будущем. Поэтому пусть еще хоть немного мы побудем мирной частью населения миров, а не пушечным мясом. Пусть нас не преследуют кошмары как можно дольше.

Он лишь на миг позволил себе удивиться и вновь стал серьезен. Но тут же увидел мою реакцию. Мать твою! Я права! Вплоть до последнего слова права! А ведь так хотелось верить, что многие из Академии исчезают из-за профнепригодности, а не потому, что погибли.

В его глазах скользнуло понимание. А ведь он сразу понял, что я просто проверяю свои мысли, то насколько они верны. И он позволил себе слабину, уязвленный моими предыдущими вопросами.