Полуопущенные веки Калена еле заметно дрогнули. Сони решил, что это из-за оскорблений, которыми Ламан щедро награждал Нендамьела и заодно этого Миррана. Если заместитель градоначальника выживет после нападения Пожирателей Душ, то у Ламана появится враг, а то и не один, если у чинуши есть влиятельные друзья. Не слишком умно было и поливать грязью жреца. Окажись среди невольных слушателей кто-нибудь из его почитателей... Они же не знали, что Ламан изо всех сил сдерживается и ругается совсем не так, как костерил бы солдат. Можно сказать, он проявлял к Нендамьелу и Миррану определенное уважение. Еще бы только кто-нибудь их об этом предупредил.
Крики снова стихли. Люди в очереди слегка напряглись, ожидая после паузы нового взрыва эмоций. Вдруг дверь распахнулась, со звоном ударившись металлической ручкой о камень стен и заставив всех вздрогнуть. В проеме показался генерал, за ним - Нендамьел, обливающийся потом, но с явным облегчением во взгляде, что истязание закончилось.
- Кален! - процедил сквозь зубы Ламан. Его лицо покраснело, завязанные в хвост волосы торчали во все стороны, ноздри раздувались от гнева. Рукава светло-коричневой рубашки были закатаны по локоть, многозначительно открывая широкий костяной браслет с зарубками. - Собирай свой отряд, пойдем к этому Миррану, Шасет бы его побрал. При необходимости... - он замолчал, укусив себя за нижнюю губу, как будто у него чуть не вырвалось "порежешь всех на куски". - Выступишь нашей охраной.
Сони был уверен, что Кален, как обычно, прижмет руку к сердцу, слегка поклонится и уйдет искать Виньеса с Сехом. Он так и начал делать, но, выпрямившись, внезапно со странной интонацией заговорил:
- Господин генерал, прошу прощения, мне нужно с вами сначала объясниться. Возможно, мне не следует присутствовать на встрече со жрецом...
- В жопу Шасету засунь свои объяснения! - рявкнул Ламан. - Нет на них времени! Выполняй приказ!
- Да, господин генерал.
На скулах Калена двинулись желваки. В общении с отрядом магов бывший эльтин в выражениях не стеснялся, а Сони изредка ловил на себе, Калене или Виньесе его недобрый взгляд. Так и не простил яростный северянин им гибели родственника и горя двоюродной сестры.
- Все остальные, - Ламан обвел ожидающих свирепым взглядом. - Обращайтесь либо к управляющему Санналу или к капитану Мальтьену, моему заместителю.
Он уже сделал несколько стремительных шагов по коридору, как путь ему преградил Энтарин.
- Лорд Ламан, вы хотели дать новое задание ополченцам. Они жаждут работы.
Генерал несколько мгновений немигающе глядел на северянина. Сони внутренне сжался. Вот он - тот самый момент, когда бурлящая вода перельется через край... Но Ламан со спокойствием, которое поразительно отличалось от его недавнего состояния, положил Энтарину на плечо руку, увлекая его за собой.
- Да, точно. Идем, на ходу объясню, что нужно сделать.
Очередь тем временем поспешно перераспределялась. Слегка ошарашенного таким быстрым поворотом дел Саннала уже окружили люди, и Сони цыкнул, когда прочие, обгоняя друг друга, заторопились искать капитана Мальтьена. В ответ на вопросительный взгляд Кален кивнул.
- Молнией туда-обратно. Я знаю, ты доберешься до него первым. А я пока найду Виньеса и Сеха.
Уже помчавшись к лестнице, Сони на миг обернулся и увидел заместителя главы города, который встал посреди коридора и растерянно хлопал ресницами.
Все вокруг куда-то бежали, носились с какими-то заданиями и ругались от того, как быстро уходит время. Саннал с ошалевшими глазами отвечал на вопросы сразу шести людям, в конце коридора раздавался громкий голос Ламана, который с горячностью рассказывал Энтарину и его помощникам, как хорошо было бы "устроить вот это".
И только возле Нендамьела было пусто и тихо. Когда чужие люди пытались спасти его город, он единственный понятия не имел, что ему делать.
* * *
Увиденное в храме Небес и Бездны Сони поразило. Он еще думал, почему дым в Квенидире идет из такого малого количества труб, хотя в городе оставалась почти половина населения. Экономят они дрова, что ли?
Нет. Они молились в храмах.
Количество людей в полукруглой половине Небес давно превысило тот предел, который мог вместить зал. Сони даже не заметил, красивые ли здесь фрески - все внимание приковывало к себе человеческое полчище. Северная любовь к дистанциям осталась где-то снаружи. Многие люди стояли на коленях, некоторые упирались лбом в устланный сеном пол, ступить было некуда - желающие выйти или подвинуться неизбежно толкались или отдавливали соседям ноги. Кое-кто украдкой, чтобы не мешать окружающим, жевал сухари или другую еду. От молитв, повторяемых сотней голосов, гудела голова; плакали маленькие дети, которых матери притащили с собой в храм, то и дело кряхтели старики, совершая земные поклоны. Несколько жрецов возле алтаря в центре помещения негромко пели вязкую, усыпляющую песню. Иногда кто-нибудь из них прерывался, чтобы принять дар от прихожанина или выслушать его просьбу, и тогда песня становилась почти неразличимой в неумолчном гуле. Воздух в зале был густоты киселя, настолько жарким, что Сони после холода улицы мгновенно вспотел, а его спутники сняли головные уборы и распахнули военные кожухи. Если такая духота скопилась тут, в половине Небес, где свежесть поступала из высоких стрельчатых окон, можно было представить, какая печка была в половине Бездны - там окна напоминали бойницы, чтобы пропускать в царство тьмы как можно меньше света. В том, что народу там не меньше, Сони был готов поспорить на золотой. Если Небеса квенидирцы просили об избавлении от порождений Шасета, то Бездну и самого Мрачного бога войны молили о том, чтобы они забрали Детей Ночи домой.
Посещение генералом храма особенного интереса ни у кого не вызвало. Сони этому обрадовался - он не хотел такой же встречи, как вчера, когда в них бросались гнилой капустой. Энтарин предположил, что смутьянами был кто-то из религиозных фанатиков, самых яростных приверженцев Миррана. Сегодня они, видимо, все еще где-то гуляли. Лишь некоторые прихожане поглядывали на Ламана, который с полуопущенной головой, как бык, который собирается вскинуть противника на рога, пер к алькову, где гостей ждал настоятель Мирран. Кашляющий Кален еле успевал отодвинуть или прикрыть магией людей, которых случайно задевал Ламан, да так, что, не будь Калена, сшибал бы их с ног. Капитан Оллет, второй после Мальтьена помощник генерала, семенил сзади. Его, очень верующего человека, смущали боевой настрой командира и очевидное намерение устроить со жрецами скандал. Виньес и Сех, высматривающие угрозу среди прихожан, выглядели измученными: горбоносый - из-за болезни, сехен - из-за того, что несколько ночей подряд находился в ночной страже и никак не мог выспаться. Вдобавок настроение мальчишки было испорчено ночными событиями: он поймал нескольких грабителей, среди которых с немалым удивлением обнаружил соплеменника. Оказалось, что преступник-сехен когда-то служил господам, живущим в этом доме, а потом, когда бывшие хозяева уехали, сбежал и вернулся, чтобы ограбить их. Как его сородич мог настолько вероломно поступить, у Сеха не укладывалось в голове.
- Да светит вам солнце, - приветствовал настоятель гостей, не успели они зайти в полукруглую нишу.
Два сопровождающих его жреца поклонились, сложив ладони перед лицом, но сам Мирран кланяться не стал. Он был таким же предводителем, как и Ламан, но если тот управлял солдатами, то настоятель был генералом воинства верующих. Этот откровенный намек на их равенство и, вероятно, нежелание уступать заставил Ламана стиснуть зубы.
- Да светит вам солнце, настоятель Мирран, - хрипло ответил он.
Служитель богов был высоким и лысым представительным человеком лет сорока пяти или пятидесяти. Когда-то он наверняка обладал стройным телосложением, но сейчас под черно-белым жреческим одеянием выступал живот, а на округлых плечах натягивалась ткань. Вряд ли это было вызвано любовью к излишествам - скорее возрастом и неподвижным образом жизни. В отличие от могаредского настоятеля главного храма Небес и Бездны, безо всякого стеснения расхаживающего в шелках, Мирран носил обычную шерсть грубой выделки. Украшений на нем не было - ни золотых, ни костяных, кроме кольца-печати и простого кожаного браслета, такого вытертого и засаленного, как будто его не снимали лет двадцать. Взгляд у жреца был умный, а прозрачные голубые глаза добавляли в него холодности. Особенно долго он изучал Калена - наверное, узнал в нем бывшего прихожанина, но, отвернувшись, уже больше на него не смотрел, уделив все внимание Ламану.
