Здесь, товарищи, на двух схемах (показывает схему) показана принципиальная схема современной обороны. Как вы видите, она характерна организацией сопротивления на всю глубину, притом на глубину очень большую. Первая - это зона оперативного заграждения. В этой зоне наступающий будет уничтожаться и выматываться как ВВС, так и бронетанковыми частями. Затем наступающий попадает в зону тактических заграждений. В этой полосе заграждения наступающий будет получать мощные удары с воздуха и удары бронетанковых частей одновременно с контрударами наземных войск..."
При таком красочном описании разгрома наступающего противника еще на его подходе к переднему краю наших войск, поневоле закрадывается мысль, а зачем она вообще нужна, передовая линия обороны? И зачем в таком случае нужна сама оборона? Здесь уже впору говорить о наступлении обороняющихся войск против недобитого и деморализованного наступающего противника...
А ведь все это не пустые слова, сказанные в воздух. Все эти академические идеи в скором времени будут спущены в войска. Там по этим идеям будут учить командный состав именно такому ведению современной войны. Впрочем, не очень верится в то, что войска этому успеют научиться. Но вот то, что изучению действительно важных вопросов такая учеба помешает, об этом можно сказать со всей уверенностью.
Вообще-то, о том, как и чему надо обучать войска, единого понимания всё же не было. Во многом это было следствием несовершенства действовавших на тот момент уставов. Об этом в своем докладе говорил начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков.
"... Наш опыт войны на Карело-финском фронте говорит о том, что нам немедленно надо пересмотреть основы вождения войск в бою и операции. Опыт боев на карело-финском театре показал, что наши уставы, дающие основные направления по вождению войск, не отвечают требованиям современной войны. В них много ошибочных утверждений, которые вводят в заблуждение командный состав. На войне не руководствовались основными положениями наших уставов потому, что они не отвечали требованиям войны.
Главный порок наших боевых порядков заключается в том, что две трети наших войск находится или в сковывающих группах, или разорваны.
Переходя к конкретному рассмотрению боевых порядков, необходимо отметить следующее.
При наступлении, когда наша дивизия готовится к активным действиям в составе корпуса, ведущего бой на главном направлении, идут в атаку 16 взводов, причем из них только 8 ударных, а 8 имеют задачу сковывающей группы. Следовательно, в ударной группе имеется только 320 бойцов, не считая минометчиков. Если допустить, что и ударная и сковывающая группы идут одновременно в атаку, то атакующих будет 640 бойцов. Надо признать, что для 17-тысячной дивизии такое количество [атакующих] бойцов слишком мало.
По нашим уставам часть подразделений, расположенных в глубине, предназначены для развития удара. Они распределяются так: вторые эшелоны стрелковых рот имеют 320 бойцов, вторые эшелоны стрелковых батальонов - 516 бойцов, вторые эшелоны стрелковых полков - 762 бойца и вторые эшелоны стрелковых дивизий - 1140 бойцов. В итоге получается, что в атаку на передний край выходят 640 бойцов и для развития успеха в тылу находятся 2740 бойцов.
При подсчете количества подразделений, принимающих участие в атаке трехдивизионного корпуса, получается, что одновременно в атаку переднего края идут 12 рот ударных и 12 рот сковывающих групп, а 57 рот предназначены для развития удара. Едва ли такое положение можно признать нормальным.
Крайне неудачно построение боевых порядков. Начальствующему составу прививаются неправильные взгляды на характер действия сковывающих групп, наличие которых в атаке действующих частей первой линии создает видимость численного превосходства в силах, тогда как на самом деле в атаке принимает участие только незначительная часть войск. На войне это привело к тому, что в боях на Халхин-Голе{29} немедленно потребовали увеличения [численности] пехоты, считая, что в дивизии некому атаковать..."
То есть самим нашими уставами определялся порядок, в результате которого таким академическим построением было излишне увеличено количество войск, выделяемых в резервные группировки, а ударная их сила, соответственно, ослаблялась. Между прочим, примерно такое же распределение сил полагалось выдерживать и в обороне. Вследствие этого этим порядком была заложена возможность для противника бить нас по частям.
Конечно, хорошо, что на это было обращено внимание до войны. Причем, учитывая, что прозвучало это в докладе начальника Генерального штаба, можно было бы предположить, что подобное положение должно было быть устранено достаточно быстро. Но внести изменения в устав тогда все же не успели. Полевой устав 1939 года действовал до самого 1942-го. Любые словесные указания в этой области все равно перевешивались авторитетом действующих уставных документов. Да и преодолеть инерцию привычных представлений командного состава в масштабах миллионной армии за несколько месяцев было маловероятно.
Теперь несколько слов о том, как были отражены на совещании вопросы разведки. Сказать об этом тем более необходимо, что они по-своему дополняли представления о превосходстве Красной Армии над германской. По докладу генерала армии Жукова выступал начальник разведывательного управления генерал-лейтенант Голиков. Закончил он его такими словами.
"...И последнее. Я хочу предостеречь при изучении опыта иностранных армий избегать преувеличения и преклонения перед успехами этих армий. Для примера могу привести такой случай, имевший место в этой войне. 71-я пехотная немецкая дивизия должна была взять в течение 19 мая высоту 505, на которой было несколько бетонированных точек. Дивизия вела два дня артподготовку, имея 300 орудий на фронт 2,5 - 3 км. А в конечном счете оказалось, что эта высота 505 была взята к вечеру 20 мая не 71-й пехотной дивизией, а саперами, приданными этой дивизии.
Предупреждаю от преувеличения успехов иностранных армий, так как это вредно отражается на нашем воспитании..."
Что об этом можно сказать. 300 орудий на фронт 3 километра, это не всегда показатель, если не упомянуты их калибры. Может быть, они изначально не были в состоянии разрушить эти бетонированные точки? Да и не обязательно разрушать их именно артиллерией. Возможно, что работала артиллерия вовсе не для уничтожения дотов, а для того, чтобы уничтожить у них пехотное прикрытие. А саперы и были, надо полагать, приданы этой дивизии для того, чтобы подрывать бетонированные точки после уничтожения пехоты. С задачей своей они справились, почему это должно служить укором для командования упомянутой дивизии?
Пример приведен для того, чтобы рассказать, что не все в германской армии обстоит благополучно? Но даже если это и так, то одна высота, это ведь не показатель для всей армии. Ясно, что такие примеры можно было бы предъявить еще, и даже не в единичном количестве. Но в том-то и дело, что примеры неких неудачных действий были вовсе не характерны для общего состояния немецкой армии. Если говорить о том, чего там больше, а чего там меньше, в оценке качества немецкой армии, ясно, что больше там было примеров как раз обратных. Поэтому поправлять боевой дух армии такими выступлениями было всё же не очень уместно.
