А почему забыл? Очень просто. Давайте себе представим, что наблюдение это не было следствием особой проницательности в международных делах самого Амаяка Кобулова. Представим, что и слова эти он не придумал сам, а услышал, в свою очередь от кого-то еще. Более того. Представим себе, что этот "кто-то еще" обладал таким весом, который мог задавить любого офицера безопасности полпредства.

Вот мы и подошли к разгадке фигуры, которая должна была снабжать сотрудников полпредства информацией, которую он получал от Сталина и Молотова. Для дальнейшего распространения этой не секретной, но достаточно доверительной информации вовне.

Получается, что был это никто иной, как Полномочный Представитель Советского Союза в Германии и одновременно заместитель Народного комиссара иностранных дел Владимир Деканозов.

Надо помнить при этом ту интересную для нас подробность, что до назначения заместителем Наркома иностранных дел, Деканозов некоторое время был руководителем внешней разведки НКВД. То есть, был предшественником Павла Фитина на этом посту.

Если присмотреться, то фигура Деканозова для этого выглядит идеально. С одной стороны, достаточно высокопоставленная, заместитель самого Молотова, а значит никаких между ними промежуточных звеньев. С другой стороны, человек, которому хорошо известна кухня разведки. И одновременно лицо, доступное для общения сотрудникам полпредства. Всем или только избранным? А это уже, как сочтет нужным для выполнения этой своей миссии сам Деканозов. Тем более, что сам он был осведомлен о том, кто из его сотрудников возглавлял в Берлине тот или иной орган советской разведки.

Что подтверждает тот факт, что, излагая в донесении полученное уже в декабре анонимное письмо, Деканозов сослался на мнение резидента военной разведки Скорнякова. Уже одно это говорило об уникальности положения в Берлине такой личности как Деканозов. Ведь в обычных условиях карьерных дипломатов не посвящают в знания того, кто в их посольстве занимается разведкой. А Деканозов знал. Он, кстати, не мог не знать по своей прежней службе Богдана Кобулова, поскольку тот курировал тогда его работу. С большой долей вероятности мог он знать и его брата Амаяка. Бывший чекист, бывший разведчик, ставший дипломатом... Значит, знал он и о подлинной службе Амаяка Кобулова. Более того. В случае, если именно Деканозов курировал эту операцию в Берлине, именно от него Амаяк Кобулов мог услышать те замечательные слова о визите Молотова, которые и передал потом, как свои, своему информатору. Не опасаясь поэтому никаких последствий за них. Если не получил от Деканозова прямое указание распространить эти слова возможно более широко.

Это, впрочем, чистая догадка, ничем не подтвержденное предположение. Но вот то, что для такого тонкого наблюдения у самого Амаяка Кобулова не было достаточно глубоких познаний в области международных отношений, это, по-моему, очевидно. Так что, от кого он конкретно в посольстве услышал эти слова, особого значения не имеет. Главное, что эти слова ходили среди сотрудников посольства. Поэтому, рано или поздно должны были быть услышаны и Амаяком. А от него могли быть переданы дальше.

И уже одно то, что мнение это Гитлер услышал не как очередную сплетню из среды досужих посольских остроумцев, а как слова человека, близкого, вроде бы, к ближнему кругу Сталина, придавали им особенный вес и привлекали к ним особое внимание.

Так что, такой вот расклад.

Что же касается того, что "Лицеист" передавал дезинформации, которым верил Сталин, думаю, понятно, что в свете изложенного это достаточно сомнительно. Сталин должен был предполагать или даже знать с большой долей вероятности о том, кем тот являлся в действительности. Потому что сам Сталин и затевал комбинацию, подставляя немецкой разведке советского резидента. И в результате которой на горизонте советской разведки нарисовался "Лицеист".

Руководители советской разведки могли не знать, повторю, о двойной игре "Лицеиста". Но вот Сталин и Берия должны были оценивать информацию этого источника вполне скептически.

"СООБЩЕНИЕ "ЗАХАРУ" ИЗ 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР

N 93

14 декабря 1940 года

Выдайте "Лицеисту" за сведения от офицера Шредера взаимообразно 500 марок. Потом уладим.

Выясните достоверность слухов о внешней политике Германии. Принимать от него открытые дипломатические материалы подождите. Это, однако, не значит, что не следует брать документы по другим странам, но не по Германии.

ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".

Взято из сборника документов "1941 год", т.1.

Документ N 209.

Самым характерным выглядит здесь распоряжение А. Кобулову не принимать от "Лицеиста" открытые дипломатические сведения по Германии, но принимать их по другим странам. Такое решение начальник разведки вряд ли мог предложить самостоятельно, потому что на этой должности обычно требуют от своих сотрудников как можно больше самой разнообразной информации. И чем больше, тем лучше. Да еше постоянно недовольны, что информации дается мало.

Открытый же характер информации вовсе не означает, что к ней относятся пренебрежительно. Оттуда всегда можно выловить немало примечательного.

В качестве одного из примеров этого может служить интересный эпизод.

Недалеко от советского полпредства, на улице Унтер ден Линден, располагалась фотостудия. Владельцем ее был личный фотограф Гитлера, Генрих Гофман. В витрине студии обычно висела карта какой-нибудь страны или территории. Как-то так получалось, что вскоре после появления в витрине новой карты, там начиналась вскоре немцами военная операция. На это обратила внимание Амаяка Кобулова одна из его знакомых, которая имела близкие отношения с Гофманом.

В мае 1941 г. А. Кобулов увидел в витрине карту Восточной Европы, на которой были выделены Прибалтика, Белоруссия и Украина. То есть, карта указывала, что в ближайшем будущем военные действия планируются в отношении СССР. Сведения об этом Амаяк Кобулов немедленно передал в Москву.

Так что, в разведке сведениями из открытых источников никогда не пренебрегали. Поэтому, указание перестать принимать открытые дипломатические сведения от "Лицеиста" по Германии, должно было иметь совсем другой смысл. Заметим, кстати, что по другим странам такую информацию было приказано продолжать принимать без ограничений.

Но если инициатором такого распоряжения не был начальник разведки НКВД, значит, такое указание получил Фитин от Берии. Для передачи его А. Кобулову.

Смысл этого распоряжения сегодня установить уже несколько затруднительно. Отметим только, что уже само по себе оно, в силу своей необычности, указывает исследователю на то обстоятельство, что отношение Москвы к "Лицеисту" имело некое двойное дно.

Такое же двойное дно имеет и указание выяснить достоверность слухов о внешней политике Германии. Заметим. То, что "Лицеист" преподнес в своем донесении как некую высшую истину, да еще так категорично и назидательно, в ответном сообщении Центра было сухо поименовано "слухами". Да еще и непроверенными, требующими потому уточнения. Это, обращаю ваше внимание, сказано в отношении сведений о том, что Германия хотела бы избежать войны на два фронта, а потому заинтересована в мире с Советским Союзом.