Особенно характерно, что история с телеграммой генерала Суслопарова и резолюцией на ней Сталина рассказана г-ном Лотой рядом с упоминанием этой совсем уже откровенной фальшивки с резолюцией Берии. Какие могут быть резолюции Берии на документах разведки НКГБ в июне 1941 года? Ещё раз. С февраля эта разведка не подчинялась ему и он ею, соответственно, никак не распоряжался. Всё, что было у него в подчинении из разведывательных органов, это разведка пограничных войск НКВД СССР. И её сообщения о подготовке Германии к войне с Советским Союзом, он, кстати, как мы это уже видели, на самом деле вполне добросовестно направлял в адрес Сталина. И мы же с вами видели совсем недавно, что именно Берия предоставлял наиболее тревожную информацию о подготовке немцами нападения. Видели не на основании идеологически правильных, но голословных утверждений историков. А на основании документов. Документов, опубликованных самими же историками. Кстати, заметим, насколько по стилистике отличаются подписанные им документы от той художественной литературы, что предъявил, в данном случае, В. Лота.

Об этих резолюциях несколько озадаченно отозвался один из патриархов советской разведки. При всём своём ощутимо атисталинском настрое, ему пришлось всё же высказаться и по этому поводу.

Судоплатов П.А. "Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля".

"...Вопреки тому, что пишут генерал Ивашутин и другие авторы мемуаров, я не помню гневных пометок Берии на докладных записках агента 'Ястреб': 'Это британская дезинформация. Найти, кто является автором этой провокации, и наказать'. Я вообще не помню никакого агента с кодовой кличкой 'Ястреб'. Кроме того, в разведке и службе безопасности не было традиции писать на докладных пространные замечания.

Столь же невероятна и приписываемая Берии резолюция отозвать и наказать нашего посла в Берлине Деканозова, бывшего начальника разведки НКВД, за то, что он бомбардировал его 'дезинформацией'. Те же люди заявляют, что Берия писал Сталину 21 июня, предлагая отозвать Деканозова, но это вообще было вне его компетенции, поскольку Деканозов перешел на работу в наркомат иностранных дел и докладывал непосредственно Молотову..."

Конечно, такие мнения сегодня не очень слышны. Именно это обстоятельство и создает удобную среду, в которой уважаемые и объективные историки в обоснование своих утверждений до сих пор позволяют себе ссылаться на такого рода документы. Чья вопиющая глупость видна невооруженным глазом. Стоит просто ЗАХОТЕТЬ разобраться с ними чуть-чуть детальнее. Впрочем, думаю, достаточно об этом. Тем более, что о них уже говорилось и в моей работе о Рихарде Зорге.

Кстати, не обижайтесь, но в настоящей работе, в отличие от неё, ничего не сказано о знаменитом разведчике Леопольде Треппере. Только здесь никакой моей вины нет. Его сообщений просто нет в сборнике документов "1941 год".

Кстати, а почему? Почему в сборнике, подготовленном под редакцией выдающихся либеральных деятелей, не представлены сенсационно точные сообщения Треппера о начале войны, "которым не поверил Сталин"? Почему его сообщений (я уже не говорю об их фотокопиях) нет и в статье В. Лоты?

Почему о сообщениях Л. Треппера говорится только в его собственных мемуарах, и работах историков, которые пересказывают их?

***

19 июня в повышенную боевую готовность были приведены силы Военно-Морского Флота.

"1941 год. Уроки и выводы".

"...Одновременно принимаются меры по повышению боевой готовности Военно-Морского Флота. 19 июня флоты и флотилии получили приказ перейти в оперативную готовность N 2. 20 июня командующие Ленинградским, Прибалтийским особым и Одесским военными округами получили и указание в двухдневный срок отработать вопросы взаимодействия с флотом в соответствии с планом прикрытия{131}. В тот же день Главный военный совет флота, учитывая непосредственную опасность войны, потребовал от военных советов флотов, политорганов, партийных организаций усилить политическую работу, "воспитывать краснофлотцев в командиров в духе постоянной готовности вступить в бой с врагом".

О том, как это происходило на Балтике, вспоминал позднее командующий Балтийским флотом адмирал Владимир Филиппович Трибуц.

Трибуц В.Ф. "Балтийцы сражаются".

"...С ранней весны во взаимодействии с войсками приморских округов мы готовились к тому, чтобы предотвратить неожиданный подход противника с моря к нашему побережью. Народный комиссар ВМФ в специальной директиве требовал "не допускать высадки десанта и захвата противником баз с моря и воздуха, а также проникновения его в Рижский, Финский заливы". По требованию наркома штабом флота были разработаны на этот счет соответствующие документы.

Военный совет флота проводил всестороннюю проверку боевой готовности соединений и частей. Лично мне буквально накануне войны пришлось проверять соединения и части, дислоцированные в Лиепае. Велась систематическая разведка на подходах к Финскому заливу, Ирбенскому проливу, базам Ханко, Лиепая и Кронштадт. Здесь были выставлены усиленные дозоры из надводных и подводных кораблей.

Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов за несколько дней до нападения Германии настоятельно требовал от нас неослабевающей бдительности, поддержания повышенной боевой готовности, рассредоточения сил флота в Лиепае, районе Таллина, Усть-Двинска, Ханко, а также улучшения организации успешного отражения предполагавшегося нападения врага. Из Таллина в Кронштадт в сопровождении эскадренных миноносцев ушел линейный корабль "Марат", из Лиепаи в Усть-Двинск перешел отряд легких сил. Флот 19 июня был приведен в повышенную боевую готовность, базы и соединения получили приказ рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запрещалось увольнение личного состава из частей и с кораблей.

21 июня 1941 года около 23 часов на командном пункте флота в Таллине зазвонил телефон прямой связи с Москвой. Народный [10] комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов сообщил мне:

"Сегодня ночью возможно нападение фашистской Германии на нашу страну".

Он приказал, не дожидаясь получения телеграммы, которая уже послана, привести флот в полную боевую готовность, всякое нарушение государственной границы, всякое действие против нашей страны отражать всей мощью оружия.

- Разрешается ли открывать огонь в случае явного нападения на корабли и базы? - переспросил я.

- Да, приказываю нападение отражать всеми силами, но на провокации поддаваться не следует.

Вызвав к себе начальника штаба флота Ю. А. Пантелеева и члена Военного совета дивизионного комиссара М. Г. Яковенко, я информировал их о полученных приказаниях. После этого по прямым телефонам связался с командирами военно-морских баз М. С. Клевенским, П. А. Трайниным, С. И. Кабановым, А. Б. Елисеевым, контр-адмиралом В. И. Ивановым, заместителем командующего ВВС флота генерал-майором М. И. Самохиным и другими командирами соединений; сообщил обстановку и приказал привести вверенные им соединения и части в полную боевую готовность.

Для выполнения приказа потребовались минуты. В 23 часа 37 минут 21 июня весь состав флота был готов к немедленному отражению нападения противника, о чем было доложено народному комиссару ВМФ.