Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны.

ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь места; 2) по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо.

АП РФ. Ф.З. Оп.64. Д.675. Лл. 177-178. "Известия", 14 июня 1941 г. \362\"

Взято из сборника документов "1941 год", т.2.

Документ N 551.

Об этом сообщении потом не писал только ленивый. Как только не изощрялись по его поводу, осмеивая сталинскую слепоту. Особенно критиковали его в своих мемуарах прославленные наши генералы и маршалы. И главный мотив этих писаний сводился к обвинениям в том, что это сообщение дезориентировало, успокаивало там, где необходимо было повышать бдительность и готовность.

В общем, заключала вся эта многочисленная рать, Сообщение ТАСС от 13 июня как раз и является самым ярким и убедительным свидетельством того, что Сталин в немецкое нападение не верил. А своё сообщение опубликовал, чтобы заставить поверить в гитлеровское миролюбие весь советский народ.

Во всём в этом, правда, всегда существовала одна небольшая частная шероховатость, мешающая принять эти объяснения всерьёз. Заключается она в отсутствии логики.

Ну, посудите сами. Сообщение ТАСС от 13 июня носило ярко выраженную внешнеполитическую направленность. Иными словами, главным его смыслом было направление вовне, а не внутрь страны. Предположим, что Сталин действительно верил Гитлеру. Так зачем тогда разоряться об этой вере так громко и так публично? Ведь сообщение это, можно быть уверенным, внимательно прочли не только в Берлине, но и в Лондоне, Вашингтоне, Токио, как, впрочем, и многих других столицах планеты.

Если ты веришь, то о вере этой вовсе незачем звенеть на весь мир. Твоя вера, это твоё личное дело. Веришь - и верь себе на здоровье. Молча.

Поэтому, когда ты произносишь что-то на весь мир, это означает, что ты хочешь сообщить этому миру что-то, для себя важное. А не само собой разумеющееся.

В данном случае Сталин действительно заявил всему миру. Но не о своей вере в миролюбие Гитлера. А о миролюбии Советского Союза, высказанном подчёркнуто простодушно и даже как-то обескураживающе беззащитно.

Сталин действительно не мог не понимать, что это сообщение (кстати, то, что он приложил к нему свою руку, хорошо чувствуется по стилю изложения) обязательно будут читать в мировых столицах. А не только в Берлине. То есть мы видим перед собой своего рода демонстрацию, родственную той, что была искусно проведена им на проводах японского министра Мацуоки. Только теперь зрителями такой демонстрации была не японская делегация, а весь мир.

Вместе с тем, безусловно, важна была и реакция Гитлера на это сообщение. Эта акция, которую Молотов впоследствии называл политическим зондированием, была фактически разведкой боем. Только выявить эта разведка должна была не расположение огневых средств противника, а его намерения.

А намерения эти могли быть выявлены из реакции на Собщение ТАСС германского руководства. Оно и было составлено таким образом, что в нём завуалированно, но ясно были поставлены вопросы, на которые они не могли не ответить. Причём ясность вносил любой вариант ответа. А их могло быть только три.

Ответить, что не собираются нападать. Выдвинуть какие-то требования. Промолчать.

Если бы немцы ответили в подобном же примирительном духе в том смысле, что нападать они не собираются, это было бы прекрасным вариантом. Нет, не потому, что ему бы поверили, слова это одно, а немецкие дивизии у границ, это другое. Просто, в случае, если бы после таких же публичных мирных заверений немцы всего через несколько дней напали на Советский Союз, такое вопиющее вероломство в глазах всего мира поставило бы их за грань любых отношений. Кроме того, такой цинизм ещё раз и особо подчеркнул бы миролюбие Советского Союза. Гитлер это тоже понимал, и такого подарка Сталину не сделал. Уверять в своём миролюбии не стал.

Другой вариант. Если у германского руководства действительно были планы предъявить СССР какие-то требования, как об этом настойчиво доносила разведка, то Сообщение ТАСС являлось удобным предлогом для того, чтобы в ответном послании немцы свои претензии наконец-таки выдвинули.

Но они изначально никаких предварительных требований выдвигать не собирались, поскольку внезапности нападения отводилась особо важная роль. Кроме того, не очень отличаются друг от друга нападение после уверений в дружбе и нападение после внезапного выдвижение ультиматума без какой-либо внятной мотивации. Так что и этот вариант Гитлера не устроил.

То есть, это сообщение поставило Гитлера в безвыходную ситуацию. И отвечать нельзя. И не отвечать нельзя. Он выбрал меньшее из зол. Ему пришлось просто отмолчаться. Ответа на сообщение ТАСС немцы не дали. Вообще никак не отреагировали на него. Что, конечно же, для Сталина и явилось своеобразным ответом.

Отказ ответить на миролюбивое послание Советского Союза означал, что окончательное решение о нападении Гитлер уже принял. Речь теперь идёт о его сроках. А сроки эти, учитывая, что это молчание можно было держать лишь совсем небольшое время, исчислялись уже не месяцами или неделями. Понятно, что речь уже пошла о днях и часах. Это, в общем-то, и следовало из молчания германского руководства.

То есть, цели своей Сталин добился. Получил ясность в ответе на вопрос об окончательности гитлеровского решения о начале войны. И одновременно продемонстрировал всему миру своё миролюбие.

Эта опция, между прочим, была не так маловажна, как это может кому-то показаться. Потому что в очередной раз должна была воздействовать не на правительства, а на народы тех стран, в союз с которыми Сталин надеялся вступить. Это, кстати, хорошо помогало и тем лидерам, которые были согласны на этот союз, но внутренние обстоятельства внутри страны в этом им мешали. Тому же Рузвельту при его общении с политиками - изоляционистами или принципиальными противниками коммунизма достаточно было публично предъявить эти доказательства миролюбия России, чтобы обеспечить себе в глазах избирателей поддержку, а своим противникам - снижение популярности. Что многие из них хорошо понимали, и особо подставляться в этой ситуации не спешили. И риторику свою им поэтому приходилось несколько приглушать. Чем, естественно, опять же облегчали Рузвельту проведение его политики.