- Господи, - молилась она во сне, - дай мне выносить этого ребенка.

Утро наступило. Проверенное еще в Оксфорде надежное, теплое утро с Ахмедом.

- Мы можем побыть здесь еще один день? - попросила она.

- Конечно, по плану мы останемся здесь до завтра. Ты должна восстановиться. Впереди еще один серьезный переход. Я чувствую, тебе нравится вся эта дикость, - улыбнулся Ахмед, - а я простой городской парнишка, мажор, профессорский сынок, который любит комфорт, ночные огни светофоров и вывесок, праздных хорошо одетых людей на улицах. Я с детства терпеть не мог все эти пионерские лагеря, походы в горы, мух в чае, жратву с костра на коленях. А жизнь сложилась так, что я сижу тут в горах и командую бородатыми головорезами.

- Тогда я просижу весь день в этом озере! Мы будем есть, купаться и заниматься, чем мы сейчас занимаемся. Наверное, я романтичная дура? - сказала Этель.

- Почему же? - улыбнулся Ахмед, - Романтик - это Этьен, о котором ты рассказала. Он пытается спасти человечество. А ты женщина, следующая за своим мужчиной. Это очень умно и практично.

- Мы будем вместе? - спросила она.

- Конечно! Я сегодня понял, что это просто. Мы просто будем вместе. Абу нас увидит, я попрошу его все нам объяснить и подыскать подходящий хадис, - улыбнулся Ахмед своей беззаботной улыбкой.

- Мать меня как-то ругала, что я не женюсь, - добавил он,- Магомед - он очень умный - тогда сказал ей, что счастье - это возможность равенства.

- Хочу познакомиться с твоим Магомедом. Просто люди не понимают разницы между "быть счастливым" и "быть не несчастным", - сказала Этель.

- Я теперь даже не понимаю, почему мы думали, что не можем быть вместе.

- Милый, это чтобы мы стали по-настоящему близки.

Закончился еще один день, прошла еще одна ночь. Этель уже чувствовала себя прекрасно. Это утро было прохладное, облачное. Обрывки тумана клоками повисли на скалах вокруг. За гору над палаткой облако зацепилось на высоте футов тридцать. Можно было подняться по склону и исчезнуть в белой мгле.

Ахмед тщательно убрал следы их пребывания. Велел подождать, снял растяжки. Сегодня его рюкзак был небольшим. По ручью вышли к реке, пересекли мелкое стремительное русло и вернулись немного вниз по течению. После этого начали подъем по травянистым склонам. Трава росла кочками, и подниматься здесь было довольно удобно, как по ступеням. Солнце растопило туман, опять стало тепло. Потом начались каменные осыпи, несколько раз Ахмед менял направление.

При восхождении перевал или вершина - это всегда неожиданность. Часами шел, смотрел на скалы, на снег. Не видел ничего, кроме спины впереди идущего, кроме камня, на который поставишь ногу. И вдруг край, и вдруг - вот она, вершина! И больше ничто не заслоняет взгляд, видно все вокруг. Вершина - всегда чувство радости, как бы ни устал при восхождении.

Всем, кто пытался достичь хоть чего-то, знакомо это чувство. Писал ли ты книгу, проектировал машину, строил мост, и вдруг понимаешь: работал год или полгода, и вот поставлена последняя точка, положен последний кирпич, отправлен последний файл. Ты достиг.

Так и перед Этель неожиданно кончился склон, по которому они поднимались. Они стояли на перевале между двух заснеженных вершин длинной гряды. На десятки километров вперед громоздились складки Кавказского хребта. Под ними плыли мелкие слоистые облака, застревая в вершинах. Среди этих облаков ниже в долине Этель увидела Башню, стоящую на лугу над туманной рекой. Такой она и должна была быть, такой она ее и представляла.

- Отдохнем немного, - сказал Ахмед.

По каменистому склону начали спуск.

- Скоро сделаем остановку, на верхней дороге нас подберет машина. Там ты будешь в безопасности, насколько человек вообще может быть в безопасности. Там мой замок - мое родовое село.

Долго спускались по склону, вышли на каменистую дорогу. Ахмед приказал остановиться, осмотрел в бинокль ущелье. В полукилометре их ожидал Шамиль в милицейской форме, возле скалы стоял джип в милицейской окраске.

- Шамиль у нас не какой-нибудь бандит, член незаконных вооруженных формирований вроде меня, - гордо сказал Ахмед, - Мы решили, что он будет милиционером.

Мужчины обнялись, три раза коснулись друг друга щеками. Обменялись фразами на родном языке. Видно было, что мужчины озабочены.

- Что случилось? - спросила Этель.

Ахмед помедлил секунду. Этель почувствовала, что он борется с искушением сказать: "Не волнуйся, ничего особенного".

- У Шамиля не очень гладко прошло. Ты рассказывала о женщине, которая обслуживала тебя. После того как Шамиль отвез нас к реке, она встретила машину с автоматом. Может быть, видела, как я зарезал ее сына. К счастью, автомат был без приклада, она не справилась с отдачей и промахнулась. Шамиль застрелил ее.

Беседка из винограда

Еще в начале Первой войны Магомед предлагал отцу уехать либо в Питер, либо в Москву. Однако отец наотрез отказался.

- Жизнь делает круг. Пора! Я вернусь в наше родовое село, из которого ребенком уехал в Казахстан.

Еще в Первую войну от здания института и цехов завода отца остались только сгоревшие разбитые снарядами бетонные коробки. После штурма города армией Муса ездил смотреть, что уцелело.

Неожиданно для сыновей отец воспринял увиденное спокойно. Более того, выяснилось, что отец сам перед войной продал все, что представляло ценность! Он даже пришел в раздражение:

- У меня, что, тупые сыновья? Вы еще не поняли, в каком мире живете? Здания и железо больше почти ничего не значат. Оборудование пора было менять. Эти здания имеют маленький срок. Все было разрушено раньше, еще до войны. Когда уехали в Канаду, Америку и Израиль люди, которые сидели в этих кабинетах. Вот это уже не возродится. Изобретения, которые мы сделали, уже работают. Не обязательно, чтобы помнили, что это сделал я. Я инженер, а не поэт, и со смирением понимаю, что то, что посчастливилось придумать мне, придумал бы кто-то другой.

Во время войн отец и Абу еще были центром силы семьи, но эта роль постепенно перетекала к Магомеду и Ахмеду. Хотя Муса еще контролировал значительные денежные потоки.

Абу отошел от дел и постепенно стал духовным авторитетом не только семьи, но и всего большого рода, окружающих районов.

- Старость лучше молодости, - сказал он Магомеду, - долги близким отданы, можно жить для всех людей. Можно даже позволить себе быть настоящим.

В беседке из дикого винограда горела лампочка без абажура, вокруг нее кружились мотыльки. Верхушки ледников еще слегка освещались давно зашедшим солнцем. Вечер был тихим, безветренным. Воздух втекал в легкие как драгоценный нектар. Перед Этель на высокой скамейке сидели двое пожилых мужчин. Что-то сразу подсказывало, что они братья.