Для Руслана этот выстрел много значит. Магомед объяснил ему, насколько важно сбить летательный аппарат в первые дни боев, чтобы противник не чувствовал безнаказанности в небе. Магомед только ему может доверить такое оружие. ПЗРК стоит как два мерседеса, сказал ему Магомед. "Сделай так, чтобы деньги семьи не пропали даром". Руслан не собирается облажаться перед Магомедом и братьями. Хотя он немного волнуется, потому что тренировался на макетах и симуляторах и практический пуск производил всего один раз. Зато и почет, и уважение будут велики, да и премия будет очень кстати родителям на воспитание младших сестер в это трудное время.

Но главное у этих двух людей - все-таки общее пространство и время, общие утекающие мгновения и исчезающее расстояние, в этом смысле они просто как одно целое. Вот эти уходящие три секунды. Вот эти три километра, сокращающиеся со скоростью сотен метров в секунду.

Оба не думают ни о чем. Если допустить в голову постороннюю мысль - обязательно промахнешься. Оба полностью сосредоточены друг на друге. Целеуказатели, приборы, прицелы, баллистические калькуляторы - все это здорово, но ничто не заменит знание стрелка, что выстрел будет точным.

Сейчас, чувствует Руслан. Пора, думает Николай.

Последний бой с Пустотой

Раннее летнее утро, уже становилось жарко. Магомед выглянул из дверного проема разрушенного здания. Страшная сила подняла его и выкинула наружу. Он не потерял сознания, только как-то отключился от мира на секунду. Потом все вернулось, адреналина было столько, что мир тормозил, все казалось замедленным. Туша самолета с грохотом пронеслась в десяти метрах над ним и врезалась в землю на перекрестке улиц Ленина и Пионерской, разлетевшись на тысячи огненных лохмотьев. Магомед бросился внутрь здания. Воняло взрывчаткой и человеческими внутренностями. Руслан, его двоюродный племянник, был мертв.

- Тихо, стой, - крикнул ему Сулейман, - ты ранен!

- Сулейман, некогда, нужно выдвигаться!

- Не шевелись, умрешь от потери крови! - крикнул на него Сулейман.

- В зубном кабинете будешь командовать, - сказал Магомед, чувствуя, как проявляется боль, как он вытекает из себя вместе с кровью. Было жаль, но не себя, а тех, кто остается. Больше всего Зару. Ахмед воспитает его детей не хуже, чем он сам. Когда близкие оплакивают умершего, умерший мучается, сказал ему однажды один из стариков. Но Зара все равно будет оплакивать его, и это хорошо. Он думал раньше, что в этот момент будет одиноко, но одиночества не было. Было тепло, только нельзя поддаваться теплу и терять сознание. "Магу убили", - сказал чей-то голос оттуда, снаружи.

Пустота вышла на бой. Пустота была неживой. Магомед (его зовут Магомед? - у него не было имени, он был просто Разумом) продирался через правильную решетку атомов, жестоко коловших тело. Атомы рвали его тело болью. Расстояния стремительно росли, решетка стремительно уменьшалась, правильная кубическая решетка атомов превращалась в решетку звезд, решетка звезд превращалась в решетку галактик, пока он сам не заполнил собой Вселенную от края до края. Мучительно трудно продираться через кубическую решетку. Еще мучительнее было упираться в края Вселенной. Вселенная была замкнутой, Вселенная душила. Вселенная была огромна, но расстояния не имели значения. Если заперт, - какая разница, каков размер клетки? Смерть не была избавлением. Природа не знает исчезновения. Даже аннигиляция - это не исчезновение. Даже когда встречаются полные антагонисты - электрон и позитрон - рождаются фотоны, хранящие информацию о том, что было. Это было бы радостной вестью, если бы не было тюрьмой. Смерть - не дверь. Выхода нет.

Магомед очнулся. Темно? Ночь? Горел ночник рядом с кроватью. Он понял, что находится в пригороде в ветеринарной клинике родственника, которую перед наступлением переоборудовали в полевой госпиталь.

Обезболивающее больше не действовало, жар был все сильнее. Жарко от бинтов, в которые он замотан? Кожи на ладонях не было, кисти жгло огнем. Наяву кошмар не отпустил. Боль души была сильнее боли ранений, сильнее страха смерти. Вселенная продолжала душить и тесниться вокруг него. С трудом он сел на кровати. Почувствовал, как боль ран рвет тело. Мешала какая-то трубка, торчащая из него. Тело трясло в лихорадке, уже не поймешь от чего. Одно он знал: нельзя умереть сейчас.

Он читал молитву, много раз, как учил дядя Абу, стало легче немного. Нужно было все понять прямо сейчас, иначе бой будет проигран. Нужно было постичь Умом. Мой Создатель дал мне Разум, чтобы сражаться с чудовищами. Он пытался думать, что Вселенная безгранична. Даже если она замкнута, невозможно достичь границы. Но эта мысль не успокаивала. Потом он вдруг понял: то, что он знал о Пустоте и Вселенной, могло помочь ему рассчитать эксперимент, но ничего не значило в жизни. Древние греки считали, что мир - это блин, накрытый сверху хрустальным куполом. А что там, за куполом? Что должен был чувствовать умный и честный греческий философ, представляя, как подходит к куполу и бьет по нему молотом? Видеть, как трещина расширяется вверх по небесному своду? Большой Взрыв, расширяющиеся галактики - такие же химеры Ума, такой же блин с хрустальным куполом. Его Ум отверг Пустоту. "Сотворил смерть и жизнь, дабы подвергнуть вас испытаниям и увидеть, кто же лучше из вас по деяниям". Нет никакой Пустоты. Создателем заполнено все, он понял, что означает ступа буддийских храмов. Все - живое. Пустота - это просто вакуум, море непроявленного, чье время еще не наступило.

Появился врач, один из лучших хирургов Кавказа:

- Очнулся, слава Аллаху. Тебе повезло, что рядом был Сулейман. Ну и то, что именно я тут с ножиком. У тебя было мало шансов.

- Как там наши?

- Вроде все идет хорошо. Я не военный, ничего в этом не понимаю, не спрашивай у меня.

- Что со мной?

- Осколочные, контузия, я сделал операцию, извлек большую часть. Парни дали кровь для переливания. Ты потерял много крови, так что в тебе теперь кровь половины отряда. Завтра Ахмед отправит тебя дальше, тебе нужна еще операция, возможно не одна, и курс лечения.

- Сделай мне с утра операцию, я должен быть с отрядом.

- Ты с ума сошел. Нет, это слишком сложно. Здесь нет оборудования. Пробуй спать, отдыхай.

Магомед глубоко вздохнул. Как же болит. Но раненых завтра может быть много, обезболивающих может не хватить, придется терпеть. Лампа-ночник, хорошо, что горит. Весь истек потом, простыня как лужа, но отлегло немного, забылся сном.

Снова появились звезды, вихрь галактики. Мириады крохотных теплых капель закружились в вечном танце вокруг могучего центра притяжения. Магомед понял, что все звезды, искры, вся галактика - это души людей, кружащиеся в зикре. В ночном небе Фонтан из звезд прошел мимо него. "Будешь побеждать..." Было еще слово, он не понял его. Он был в ужасе и смущении. Но это был сладостный ужас. "Если мне хватит смелости", - прошептал он.

Глава 8. Эра Водолея