- Ты нужен всем здесь. В том числе мне.

- Я себя и поддерживаю, что я как доктор, как психотерапевт, что я лечу души, что я нужен людям.

- Ты и правда нужен.

- Подумай, от чего я их лечу? От невежества, от ответственности? Ко мне недавно притащился один. Грешен, говорит. Я с ним беседу, наставление, он ушел окрыленный. Я еще подумал несерьезно, убил он, что ли, кого? Потом узнал, что и вправду убил. Лечу от угрызений совести? Учу, что Бог простит? Если веруешь, - это постоянный праздник. Если не веруешь, - это тяжелый бесконечный труд. Режим похуже, чем в армии. Представь все эти службы, всенощные, свадьбы-отпевания. Когда у тебя воскресенье - у меня рабочий день с рассвета до ночи.

- У меня тоже почти вся жизнь без выходных. Офицерское училище, потом армия. В выходные все равно в части. А сейчас я волонтер, так что выходные у меня только когда совсем плохо дела. Зато могу во вторник с утра сидеть бухать с местным батюшкой.

Примерно после того, как за кормой осталось грамм по четыреста, отец Федор сказал:

- Почему наша жизнь такая? Когда я был молод, я был уверен, что есть конкретные виновники. Что нас столкнули с пути. Коммунисты, безбожники, стяжатели и прочие злые люди. Теперь я стал думать: может что-то не так во всех нас. Ведь никто из нас не желает зла. Может, мы все виноваты, что так живем?

- Нет. Наливай, Федор! Я тоже много над этим думал. Это самое важное - решить, кто виноват. Тогда мы сможем победить зло, которого, ты сам сказал, никто не хочет. Иначе зло будет заводиться как будто само собой. Зло - это всегда акт. И кто-то имеет власть и возможность совершить конкретное действие. Брать на себя чужую вину - это быть рабом!

- Евгений, скажи, кто распял Христа? Иуда, синедрион, еврейский народ, Пилат?

- Иуду отбрасываем сразу, он просто ничтожество. Его распиарили. Еврейский народ таков, каковы все народы. Вчера с осанной, сегодня "распни его". Синедрион - тебе виднее. Я в церковных кругах не вращался.

- Синедриону пороху бы не хватило. Остается Пилат? Евгений, ты в курсе, что есть церкви, где Пилат причислен к лику святых? Надо бы и нам. Это очень по православному - причислять начальство к лику святых, - бес анархизма овладел захмелевшей душой отца Федора.

- Федор! Не волнуйся, Понтий Пилат вечно жив. Это он со вздохом сострадания подписывает смертные приговоры невиновным, потому что так "по закону". А раз по закону, Пилат не переживает. Он любит детей и собак, кончает жизнь в достатке на почетной пенсии в орденах и уважении, окруженный внуками. Хоронят его обычно на Новодевичьем кладбище или, бери выше, у Кремлевской стены.

- Евгений! Подводим итог: Иисуса распял Пилат?

- Нет, его распял римский солдат. О нем забывают почему-то. Но подумай, мог ли он поступить иначе? Я очень подходил для армии. Кроме первого года в училище, когда было трудновато. Мне нравилось служить. Меня очень любили солдаты, можешь себе представить? С тех пор как я уволен, я как будто остался без семьи. Для римлянина легион тоже был его семьей. Мог ли римский солдат пойти против приказа, против семьи и не распять Христа?

- Какой у него был шанс! Тогда бы его распяли по правую руку Христа, и он бы в вечной жизни сел рядом с Иисусом, - на глазах отца Федора блеснули слезы, он шмыгнул носом, вытер салфеткой глаза.

- Получается, это был бы сверхчеловеческий поступок. И знаешь почему? Этот поступок не имел бы практического смысла. Потому что солдат никого бы не спас своей смертью. Он только бы пожертвовал собой. От большинства людей нельзя требовать сверхчеловеческих поступков. По крайней мере, нельзя строить общество, рассчитывая на это. Как командир, скажу тебе: на операции бойцы в полной власти командира. Они продолжение его воли. Или это плохой командир, плохие бойцы негодной армии. Чего о римлянах не скажешь.

- Евгений! Ты сам сказал зло - это акт. То есть дело в свободе, возможности выбора, совершить акт или не совершить. Получается, вина за акт зла на том, кто последний имеет возможность выбора, свободу делать или не делать. Тогда представь на секунду, что римский солдат имеет такую возможность. Например, все ушли, он остался с Христом наедине.

- Он будет выполнять приказ. У него долг, - убежденно сказал Евгений.

- Что такое его долг? Не страх ли это наказания? Люди подменяют сущности, чтобы снять с себя ответственность. Если помнить об ответственности, быть свободным, можно перестать творить зло. Творить зло, хотя бы сознавая, что творишь зло - это начало просветления. Рабство - это стокгольмский синдром.

В результате они выпили грамм по семьсот. Отец Федор оставил невероятные чаевые. Хозяин ресторана, авторитетный в городке человек, семь лет на крытой, всего в лагерях четырнадцать, вышел попрощаться с ними. Долго прощались у дверей. Евгений непременно хотел отвезти отца Федора домой. Тот вполне резонно замечал, что Евгений пьян в стельку. В конце концов все-таки договорились оставить харлей возле ресторана, вызвали отцу Федору такси. В магазинчике на повороте с федеральной трассы Евгений купил упаковку пива, чтобы утром прийти в себя. Лесная дорога, по которой Евгений пробирался домой, казалась как бы незнакомой. Остановился на выезде к излучине реки с видом на Покровку, затянул тормоз, открыл пиво. Почему он занимается этим? При его образе жизни ему хватило бы и военной пенсии, хотя она не полагалась ему по приговору суда, но которую вернули ему сочувствующие друзья. Друзья стали полковниками и генералами. И состоятельными людьми. Любой из них мог пристроить Евгения.

Ну а если хочется одиночества и анонимности, почему он не поедет в Питер, не устроится куда-нибудь в оборонку сидеть в отдел кадров, давить кнопки на клавиатуре, проверять биографии сотрудников? Однокомнатная квартирка где-нибудь на улице Коллонтай, Дыбенко, Крыленко. Море огней спального района, трамваи, оживленные толпы возле станции метро. А если хочется торчать с видом на эту дыру, вариант охранником в супермаркет на развязке.

Стоял долго, пока солнце не скрылось, пока не показалась звезды, Млечный путь на ясном небе. Ночь была безлунная, Млечный путь струился разными цветами. В отличие от сияющего неба, земля была черна до горизонта во все стороны. Только несколько робких огней Покровки.

Он видел каждую звезду - его зрение было таким же острым, как много лет назад, когда он проходил медкомиссию в военное училище. Это Бог у него не торопился отнять.

Евгений знал, что не бросит все это. На самом деле он стоит на своем прошлом как на якоре. Пора пережить все это. Пора двигаться дальше. Он починит храм, тут даже нет сомнений. Теперь он умеет строить, он починит свой прекрасный дом. Почему он должен чувствовать привязанность к женщине, которая уже десять лет принадлежит другому? Он свободен. Он еще достаточно молод, чтобы не только найти жену, но и чтобы любить и сделать счастливой женщину. Такая женщина найдется, он хорош, он стоящий мужик. Нужно не бояться говорить правду. В том числе самому себе говорить правду. Да, еще не пить.

Сон отца Федора. Весна 2010 года, среда