— Реми. Привет, малышка. Наверное, ты спрашивала себя, почему я на день рожденье купила тебе айпод. Ты получила не компьютер, ты получила подарок, который мы не могли себе позволить, и от которого для тебя нет особой пользы.

Именно это у меня и было на уме. Я даже подумывала продать его, чтобы отложить побольше денег на случай, если захочу сбежать, но это бы её обидело. Она была так взволнованна, когда я распаковывала айпод.

— У меня были мои причины. Приближался день, когда я должна была рассказать правду о нас. О том, кто ты такая и какая сила в тебе скрывается. Ты и я… Мы не разговариваем друг с другом, и это моя вина. Я не знаю, как мне всё снова исправить, малышка. Я не могу…

Она замолчала. Я могла слышать, как она дышит, поэтому ждала. Судя по эху в её голосе, когда она горько рассмеялась, она должно быть ходила по квартире.

— Достаточно. Это не оправдание. Я сделала много ошибок. Ты это знаешь. Я это знаю. Это не та причина, по которой я виду этот дневник. Есть вещи, о которых ты должна знать, когда станешь независимой. Реми, ты целительница.

Я фыркнула. Как будто я этого уже давным-давно не знала. И это было её представление о дневнике?

— Я знаю, что ты думаешь. Но подожди немного, хорошо? Посмотрим, удастся ли мне объяснить. В двенадцать ты заметила, что другая. Твои порезы и ссадины заживали быстрее, чем у других в твоём возрасте, и ты больше не болела. Даже ещё лучше, ты знала, когда другие были ранены и чувствовала, что можешь снова вылечить их. Я права?

Она попала в точку. Я так сильно тогда испугалась того, что происходило с моим телом, и хотела, чтобы меня утешила моя мать. Но когда я в тот первый раз случайно исцелила её, она из-за чистого страха просто проигнорировала меня.

Дешёвые туфли на высоких каблуках Анны застучали по кухонному полу, и я представила себе, как она бродила по комнате, в то время как говорила, а пластиковые вишни на её любимых туфлях болтались туда-сюда. Где был Дин, когда она это записывала?

— Конечно же я права. Моя мать рассказывала мне, как это происходило с ней, чтобы я однажды могла передать это моим детям. Понимаешь, способность, которая у тебя есть… она передаётся в нашей семье по наследству. Женщины были целительницами, насколько мы можем проследить.

Я должна признаться, что прислушивалась не так хорошо к словам моей матери, как должна была бы.

— Я была обыкновенной, в то время как у твоей бабушки был этот удивительный талант.

Моя бабушка была такой же, как я. Десятки — возможно сотни — женщин были такими, как я. Ашер рассказал мне об этом, но пока что я не верила ему. Повернув голову, я уткнулось лицом в подушку, и заглушил крик, полный гнева. Пять долгих лет моя мать позволяла мне думать, что я уродец, а сама знала обо всём всё это время.

— Я ненавидела то, что она могла делать, потому что это отдаляло её от меня. Когда её из-за этого убили, я поклялась, что никогда не рожу детей. Я хотела избежать возможности, что у меня родиться дочь, которая должна будет жить в постоянной опасности.

Стул поцарапал пол, потом последовал щелчок зажигалки и её глубоких вдох. Наверное, она сидела за кухонным столом, в тумане сигаретного дыма, а перед собой лежал на столе наполовину законченный кроссворд. Я натянула одеяло на голову.

— Позволь мне сначала рассказать тебе о моей семье. Нашей семье. Ты спрашивала себя, почему я никогда не говорила о ней? Твои дедушка и бабушка были хорошими людьми. Они выросли по соседству друг от друга, а их семьи всегда знали, что они сойдутся. В старшей школе они были парой, поженились в двадцать лет, в двадцать два родили меня. Мой отец узнал о даре моей матери уже довольно рано. Ведь именно он был первым, кого она исцелила. Тогда им было по одиннадцать, и он свалился с дерева и сломал руку. Он всегда говорил, что потерял опору на дереве и своё сердце отдал ей. То, что она была целительницей, конечно делало всё сложнее, но это им никогда не мешало. Мы жили уединённо, часто переезжали и оба зарабатывали деньги на жизнь на временной работе. Мать была экономкой, а отец всегда там, где срочно требовалась помощь. Они пытались сделать мою жизнь как можно более нормальной, но отец говорил, нам необходимо держаться от всех в стороне. В детстве меня это не беспокоило. У нас никогда не было много денег, но их хватало.

Перед лицом ностальгии в голосе Анны, у меня появился ком в горле. Так счастливо её голос не звучал уже целую вечность. Что только с тобой случилось, мама? Лёд зазвенел в стакане — я предположила, она пила водку тоник, потому что Дина не было поблизости, и он не ворчал, что она позволила себе больше, чем свою долю — и она вздохнула.

— Мои родители предупреждали меня, что можем встретить людей, которые захотят навредить, если выяснят, какой у моей мамы был дар, но я им не верила. Меня так оберегали в детстве, и я вообще не предполагала, что нам может кто-то причинить вред. По правде говоря, я просто не думала дальше своих эгоистичных желаний. Я рассказала кое-кому о нашем секрете, и эта ошибка на втором месте из тех, о которых я сожалею больше всего в своей жизни.

Не уверенная в том, хочу ли я услышать больше, я выключила айпод. Если моя мать кому-то выдала тайну, и моя бабушка из-за этого погибла, захочу ли я об этом знать? Я не рассказала Ашеру ничего о моих способностях и всё же он о них знал. Больше всего я боялось того, что эти знания могут отдалить мою семью от меня.

Что таки образом им мог быть нанесён ущерб, мне не пришло в голову. Если моя мать утверждала, что эта ошибка, о которой она больше всего сожалела в своей жизни, была на втором месте, какая тогда была на первом? Может быть та, что она родила меня? Чувствовать это и подозревать — это одно, услышать сказанным вслух, совершенно другое.

Во мне росло желание забыть, что я когда-либо слышала эту запись, но я уже ранее была трусихой и в конце концов бросила её на произвол судьбы.

Я снова включила айпод.

— Мы жили в каком-то крошечном городке в Нью Гэмпшир — в 13 городе, в котором я жила, с того времени, как мне исполнилось шесть. В шестнадцать я была неуклюжая одиночка, которая пыталась вести себе так незаметно, как только возможно. Другой город, другой стиль. Разница была в том, что в этом городе жил умный, симпатичный парень, по имени Том. Том был популярен и уверен в себе, у него было всё то, чего не было у меня. Я думала, что умру от любви к нему, в то время как он даже не замечал, что я существую.

Когда автомобильная авария угрожала разрушить его шансы на футбольную стипендию, я ухватилась за мой шанс. Я рассказала ему о моей матери, а он разбил мне сердце, когда просто высмеял меня. Мысль о том, что он мне не поверит, совсем не приходила мне в голову, потому что я с этим выросла, с верой в невозможное. На этом всё могло и закончиться, но Том рассказал своим друзьям, и об этом стало известно. Не больше чем шутка, но в нашем маленьком городке слухи распространялись как лесной пожар. Это было лишь вопросом времени, прежде чем защитники пронюхали об этом и начали за нами охотиться.

Единственная радость, которая мне осталось из того, что потом последовало, было то, что Том потерял свою стипендию, когда его ранения не подобающим образом зажили. Последнее, что я о нём слышала это то, что он живёт всё ещё в том же городе и продаёт подержанные автомобили.

Что касалось мужчин, моя мать уже всегда доказывала ужасный вкус, не считая моего отца. Она делала один плохой выбор за другим, даже уже в 16 лет. Я попыталась представить себе, какой она была в то время, невинной и влюблённой. У нас дома не было фотографий, где она была подростком или снимка её родителей. Её ошибкой было то, что она доверилась не тому парню. Что, если в этом вопросе я похожа на неё?

— Я боялась признаться, что сделала, потому что была уверенна в том, что мои родители снова переедут. Вскоре я уже не могла вынести чувство вины. Я решила рассказать обо всём родителям. Я расскажу правду, путь даже получу за это домашний арест, и может быть на этот раз они смогут понять мои мотивы. Но возможность рассказать им правду мне больше не представилась.