— Ничего подобного! — она топнула ногой. — Мы договаривались не под часами, а у Главной Библиотеки! И не в семь сорок, а в шесть! А ты — не пришел!
— О господи, как я мог так ошибиться! Не иначе, как все мое соображение отшибает начисто при мысли о твоем прекрасном лице! Милая моя, когда я вижу тебя, я живу в каком-то поэтическом тумане, мне хочется петь, а не говорить, летать, а не ходить! Удивительно ли, что я перепутал какие-то пошлые числа?!
На самом деле Анджей, несмотря на общую безалаберность, отличался прекрасной памятью, и замечательно помнил и время, и место свидание. Помнил — и совершенно сознательно обходил, потому что гулял в это время с не настолько симпатичной, но зато та-акой аппетитной Мадлен, секретаршей из бухгалтерии. Вечер закономерно продолжился у Мадлен дома (она снимала комнату)… а вот теперь приходилось выкручиваться.
— Я не верю тебе! — Ирэн взмахнула длинными черными ресницами, похожими на копья. «На копьях ваших ресниц вы распяли мое сердце!» — плел ей Анджей в самом начале их короткого, но бурного романа. — Ты… ты обманщик!
— Мадленочка, солнышко…
— Что?! — щечки Ирэн моментально вспыхнули пятнами. — Ты… ты как меня назвал?!
— Мммм… Ирэночка, любовь моя, никак! Понимаешь, ты мне жутко напомнила мою младшую сестренку, ее зовут Мадлен…
— У тебя нет младшей сестры! Ты же мне сам говорил, что у тебя только старушка-мама! Анджей! Ты… да ты… я знаю, ты вчера гулял с этой сисястой Мадлен из бухгалтерии! И она, сучка такая…
Ирэн, забывшись, сказала это громко, так, что слышно было на весь коридор. А дело происходило на вахте в конце коридора. Несколько оказавшихся в коридоре больных заинтересованно обернулись на звук голоса разгневанной медсестры. «Ну вот, — подумал грустно Анджей, — еще один идеал разбит вдребезги… а ведь она представлялась мне таким хрупким небесным созданием, неспособным сказать грубое слово…»
Из-за поворота появилась высокая статная Эллис, старшая по этажу. Перебранку она явно слышала, потому что была красной, как рак.
— Ах так, Анджей… — начала она. — Ах так…
С ней Анджей расстался полюбовно, месяца три назад. Наплел с три короба про «несходство характеров» и «останемся друзьями». Кто ж знал, что на сердце она что-то затаила… Беда всегда подкрадывается, откуда не ждали.
— Не Анджей, а доктор Величко! — официальным тоном поправил он. — Попрошу не забываться, мисс… — он помедлил на мгновение, пытаясь вспомнить фамилию женщины. — Браун!
— Прошу простить! — лицо Эллис казалось застывшей маской, и Анджей как всегда внутренне поморщился: ему было ужасно неприятно. Но что поделать?.. Кто поймет этих женщин? Хочешь по-хорошему, а они…
Эллис же продолжила:
— В таком случае, могу я осведомиться, что привело вас на наш этаж?
— Инопланетяне, — брякнул Анджей, и чуть не завыл: это надо же ляпнуть!
Против ожидания, Эллис восприняла его слова как должное.
— Это больные доктора Томаса.
— А он попросил меня проконсультировать, — сказал Анджей, чувствуя, как его дух воспаряет в заоблачные выси. — У меня ж диплом по мании преследования. Кстати, медсестра, — столь же официально он обратился к Ирэн, — не напомните мне, какая палата?
— Триста шестая, — сказала Ирэн голосом, исполненным ненависти.
— Отлично, — сохраняя как можно более независимое выражение лица и прижимая локтем папку (без всяких там историй болезни, а исключительно с шоколадкой для Мадлен), Анджей пошел по коридору к триста шестой палате. Он буквально чувствовал на своей спине дула двух пар пылающих праведным гневом женских глаз.
И только схватившись за ручку палаты, он сообразил, что ничего же не знает об этих «инопланетянах». Они что же, инопланетянами себя воображают?.. Тогда это совсем даже шизофрения, а не паранойя, тогда он глупость махровую Эллис наплел… а вдруг буйные?.. Да нет, глупость, буйных на этом этаже да еще не под замком не держат…
Анджей зашел в палату.
Она оказалась двухместным боксом. Две кровати, две тумбочки, раковина, столик с двумя табуретками у окна. За столиком сидели двое и играли в шахматы. Доску Анджей узнал: та самая, порезанная перочинным ножиком, за которой иногда сражались врачи в лаборантской. Выпросили, наверное, у кого-то из медсестер. У той же Ирэн.
Ни одного из этих больных он в глаза раньше никогда не видел. Один был черноволос, бородат, и мускулист, как боксер, лет сорока-пяти. Другой более хлипкого сложения, зато выше и моложе — почти ровесник Анджея… ну, может пять-семь лет разницы. Блондин, аккуратно подстриженный. Он-то и выигрывал, если Анджей правильно ухватил диспозицию на доске.
На приход доктора они не обратили никакого внимания.
— Сдаюсь, — сказал бородач. — Каюк.
— Можно на пат вывести, — заметил блондин.
— Не, сдаюсь, — покачал головой бородач. — Не выводится. Показывай.
Блондин переставил пешки.
Бородач поморщился.
— Ну и логика у тебя… — сказал он с досадой.
Потом обернулся к Анджею.
— Привет, доктор, — сказал он дружелюбно. — Присаживайся. Чаю хочешь?
— Да… — начал было Анджей.
— Да все мы понимаем, бабы достали, — заметил бородач. — Правда? — обратился он к блондину.
— Понимаем, понимаем, — кивнул второй «инопланетянин». — Сидите сколько хотите, мы никому не скажем.
— А… откуда вы про баб знаете?
— У меня слух очень хороший, — пояснил бородач. — Да и орала медсестричка наша в коридоре — будь здоров… Слушай, ты, конечно, доктор, образование имеешь и все такое, но прими-ка ты совет старшего человека: заводи лучше романы на стороне. А то ни на одном месте работы задерживаться не будешь.
— Точно так, — кивнул второй. — Вот я одно время чертежника на работу брал, Хайфен его фамилия была… Всем хорош был: и способен, и непьющ… а без работы уже третий месяц сидел. Потому что обязательно жен начальников обхаживал. Кредо у него такое было.
— Ну и чем все это кончилось? — против воли заинтересовался Анджей.
— Ну, он попытался невесту моего партнера соблазнить. А он парень горячий, разговаривать долго не стал… избил беднягу. Тот еле жив остался. Жалобу подал. Ну там с судом разбирательство было, но факт — от нас я его, разумеется, тоже уволил.
— Нет, я только тогда, когда девушка свободна… — заметил Анджей.
— Это, конечно, меняет дело, — улыбнулся блондин уголком рта.
Были они какие-то удивительно вменяемые и спокойные для центральной психиатрической лечебницы Столицы. Анджея прямо даже любопытство разобрало, какими судьбами они здесь оказались.
— Ребят, а вы кто вообще такие? — Анджей тут же поправился. — В смысле, откуда вообще взялись? Эллис… старшая сестра Браун вас инопланетянами назвала…
Они переглянулись и как-то в унисон хмыкнули.
— Вообще-то, инопланетянин только я, — сказал бородач. — Моя летающая тарелка разбилась два месяца назад, из-за того, что у вас тут взрыв был. Я как раз невидимостью маскировался и над лесом пролетал, а оно ка-ак бухнет!
— Какой взрыв? — не понял Анджей.
— А, у вас тут его сразу засекретили… — махнул рукой бородач. — Там, наверное, ваши военные какие-то эксперименты секретные проводили, да что-то не так пошло. А моя тарелочка гикнулась, наши только через пару месяцев прилетят меня спасать, вот и сижу тут пока.
Бородач говорил и щурился, как будто сам не воспринимал свою речь серьезно. У Анджея складывалось четкое впечатление, что в сумасшедшем доме этому человеку не место. Придуряется он. Косит, скажем, от алиментов. С другой стороны, он что, два месяца тут всем мозги дурит, а никто и не заметил?!
— А что ты тут у нас делал?
— Да сведения собирал. Я, понимаешь, ученый-этнограф, диссер скоро защищать по первобытным цивилизациям Сектора Скорпиона…
— А если ты ученый, то зачем говорил, что инопланетянин? — хитро спросил Анджей. — Неужели не знал, что тогда к нам попадешь?
— Тут две причины, — бородач вздохнул. — Во-первых, у нас на планете врать не принято. Больно нам от этого физически. Поэтому я стараюсь врать поменьше. Во-вторых, мне ж тут безопаснее всего! О пропитании заботиться не надо, о документах тоже, ни о чем голова не болит, знай сиди себе и сиди… а наши меня везде найдут. Кстати, меня зовут Керспи, если приблизительно на вашу фонетику. А вообще меня тут все Кир называют.
