В 1905, по итогам русско-японской, город стал частью Японской империи. При японцах здесь тоже происходили какие-то события, которые ещё ждут своего исследователя. В 1945 советские войска взяли город за полчаса и он опять стал свободным портом формально в составе Китая, но с советской администрацией. Во время Корейской войны тут была авиабаза, во времена Вьетнама город чуть не засекретили, а потом началась долгая запутанная история взаимных споров и примирений, соглашений и деклараций о территориальном статусе, водах и прочих воздушных пространствах. Например, архипелаг Чанхай оказался в городской черте просто потому, что не был никому нужен: а сейчас он уже оброс частным сектором, складами и даже ночной клуб, говорят, есть. На официальной карте его величают Долгоморским районом, а в быту - Островки, Чайники или даже 142 (по числу островов, разумеется).
А тем временем Дальний жил своей жизнью. Даже в полуосадные времена Культурной революции он чувствовал себя ненамного хуже Западного Берлина, в котором, в отличии от Дальнего, даже моря не было. Брестом-Дальним его прозвали скорее для симметрии: "от Бреста до Бреста-Дальнего" звучит ещё лучше, чем "от Бреста до Владивостока" и почти так же поэтично, как "от Кореи до Карелии".
"Красный Гонгконг" легко перерос военный посёлок и очень быстро превратился в эдакий порто франко, вроде своих южных собратьев, Одессы или эпического Вольного города Данцига. Город вгрызался в пограничные пустыри с их неопределённым статусом, выплёскивался на острова, а в 1975 разом слопал Порт-Артур, сделавшийся Советским районом, Крепостью и посёлком Тигровый Хвост.
Сначала сюда перебирались китайцы, ошалевшие от событий на исторической родине (советские китаисты всерьёз обсуждали, не станет ли далянский диалект социалистическим аналогом кантонского). Потом, когда в КНДР начались чистки, прибавилось и корейцев (они так и живут в обилии на Сечжонке, что между Китайским Посёлком и Серебряковой), а в хрущёвках Тигрового Хвоста оседали беглые ультра-левые борцы за свободу чуть ли не всех азиатских государств, от Шри-Ланки до Индонезии.
Из Cоветского Cоюза сюда тоже ехали - все, кому было тесно и неуютно. Стремились в Дальку флотские и военные - конечно, северных надбавок тут не давали, но и климат, несмотря на совершенно некитайский зимний снег, всё-таки помягче, чем на Камчатке или Малой земле. Квартира, пусть и в Колодцах, и пограничные льготы значили немало. Ломились сюда прирождённые торгаши, променяв джинсы от финских турмалаев и кофе в Сайгоне на индонезийский батик и чай-пуэр в универмаге Владивосток. И неслись сюда с сотней пересадок поклонники Востока (и не важно, что у одних был в сумке Ефремов, у других - Рерих, а у третьих вообще Ермей Парнов), чтобы приехать - и очуметь.
Надо сказать, что местные жители очень быстро освоили и этот рынок и уже в начале 80-х сингальцы со Шри-Ланки с дипломами ДВГУ стали возвращаться в город с обритыми головами и форменной рясой в багаже. Уже тогда в нашем городе был колоссальный спрос на любой буддизм, хоть тхераваду, и предприимчивые индусы вовсе не собирались дарить этот рынок тибетцам. Пусть недоумевают простодушные эзотерики, откуда у торгашей-вайшьев берутся духовные таланты. Сам Будда Шакьямуни по рождению был, как известно, из воинов-кшатриев. Сословные преграды для предприимчивого человека - не больше, чем просто очередное обстоятельство бизнеса.
Если есть город, а в нём порт, то можно возить товары оттуда и товары сюда. А товар найдётся. Товар становится деньгами, на них покупают новый товар, и колесо крутится дальше.
Таможенник (даже если он не читал четвёртой главы "Капитала") легко проникает в эту схему и тоже предлагает свои услуги. И вот волшебная формула "Товар - Деньги - Товар" вовлекает в себя весь город, от второго секретаря горкома до китайской торговки из Чайников и от первоклашки-индонезийца до японского консула господина Хираоки.
Иной раз из Москвы и Пекина летели молнии, партия требовала остановить нецелевое использование городской территории и остановить пошив джинс на военных заводах. Но что может сделать далёкий чиновник, который подписал какую-то бумагу, с почти миллионным городом, который жаждет наживы? Разве что метро запретить...
Тысячу раз прав был Филипп Македонский, когда сказал, что нет такой высокой городской стены, через которую не перешагнул бы осёл, груженый золотом. Ленинский, Суньятсеновский, Советский и Шахэ вдоль побережья, в проливе - Долгоморский на правах питерского Кронштадта, а вглубь материка разбегаются Тигровый Хвост, Сенчжонка, Серебряковой, Китайский посёлок (ныне Бумажная Деревня), Утюги, Западная Речка, Золотуха... ох, я уже замучался перечислять, посмотрите на карте сами. А дальше, уже на китайской территории, дорожные развязки Пуланьданя (по народному, Пуля) и индустриальная зона на месте шарикоподшипникового завода (да-да, Шарики). Тамошний контрафакт идёт в мир через Жадину - чудовищных размеров рынок, местный собрат одесского Седьмого Километра.
О важности Жадины для мировой торговли свидетельствует уже тот факт, что он попал даже в речь одного из президентов США. Господин президент требовал от российских партнёров что-то сделать этим рассадником пиратского софта и дешёвых китайских комплектующих, равно как и с московским Савёловским. Это он, разумеется, зря - старый Шуман, бабушка Юань (она же Шанхайская Бабушка - даже не думай перейти ей дорогу!) и директор рынка полковник в отставке Суворский будут продолжать свои делишки даже в условиях мирового термоядерного апокалипсиса. Не просто так склады на Жадине - в бывшем армейском бункере. Спасибо полковнику Суворскому, который по ходу перестройки, ускорения и разрядки сначала списал бункер как ненужный, а потом сам же его и приватизировал.
Как и подобает мегаполису, Дальний не слушается ни градоначальников, ни центральных властей и всегда идёт своей дорогой. Здесь умеют наживать богатство и скрывать его от надзорных органов. И если вам нужен провинциальный город, как у диогенова ученика Кратета Фиванского - "город прекрасный, прегрязный, цветущий, гроша не имущий" - то вы заехали не туда.
Что до туристов, то они видят только чистенький колониальный центр и старую крепость Порт-Артура с пушками.
Очередная вереница странностей случилась и с городом, и со всем Дальним Автономным Районом после распада Советского Союза. Внезапно оказалось, что он - в составе РСФСР, имеет флаг, герб и статус федеральной автономии. Конечно, у китайцев были какие-то претензии, но их решили стандартным для бюрократов способом: тогдашний ВРИО губернатора, Асмолов, распорядился создать по этому вопросу консультативный совет. Консультативный совет создал комиссию по организации комиссии по организации саммита по решению вопроса. Вот уже двадцать лет существует этот совет, чиновники, что заседали в нём в 1992, ушли в бизнес, на повышение или на тот свет, но он по-прежнему продолжает работу и каждый квартал сдаёт отчёт (который всё равно никто не читает). Китай был занят Гонконгом, Макао, спорными островами и непокорным Тайванем, так что на переговоры с русскими по поводу разбойничьего мегаполиса назначали кого придётся.
Но как же получилось, что Китайский посёлок стал Бумажной деревней? Разобраться в этом очень непросто. Официальные бумаги, подписанные тогдашним губернатором, Иваном Пучжевичем Айсиньгёро, сообщают только о свершившимся факте - переименовании улицы МОПРа в улицу Мураками.
Уже потом путаница в иероглифах породила китайский жаргонизм "Бумажная Деревня". Кому-то показалось забавным записать японское ками другим иероглифом с тем же чтением: "бумага" вместо "верхний", хотя как на самом деле пишется самая распространённая японская фамилия, есть в любом хорошем словаре. А уже застройщики нулевых сделали это название официальным - ведь мало кто бы поверил в элитное жильё в Китайском Посёлке.
Но кто был этот Мураками? Судя по газетам, улица была переименована голосованием местных жителей, по преимуществу китайцев. Случились собрания, митинги, и даже один фейерверк. А ведь предрассудки и взаимные претензии времён колониальных воин и Второй Мировой до сих пор живы на Дальнем Востоке. Кем бы не был этот Мураками, он, можно сказать, перепрыгнул Великую Китайскую Стену. Японец, в честь которого китайцы переименовывают целую улицу - это исключительный случай даже для России середины 90-х.
